Любовница лилий
Шрифт:
Виктор сидел, не шевелясь и не убирая рук от лица. Он все еще винил только себя в том, что произошло с его мамой. Если бы он не купил этот особняк и не дал матери крупную сумму денег, то она осталась бы жива. Именно так он думал. И то, что ее убийца Николай превратился в корм для прилипал и испытывал постоянные муки, его не утешало. Боль не уходила, и Виктор с трудом выносил присутствие матери в этом мире, пусть и в виде призрака. Он продолжал любить ее, но ему стало бы намного легче, если бы порядок вещей не нарушался и душа матери ушла в другое измерение, подходящее ей по статусу ангела.
– Витенька, – вновь прошелестел голос, – я пришла, чтобы предупредить тебя. Происходит
Виктор вздрогнул и всмотрелся в призрачное лицо. Глаза Людмилы сияли, как всегда, словно изнутри их подсвечивал голубой небесный огонь.
– Но как такое может быть? – нервно спросил он. – Наверняка просто похожий человек…
«Какие глупости я говорю! – изумился он в душе. – Ангел не может ошибаться, это не человек. Да и Моника только что вещала, что самолично видела меня в Париже, да еще и в компании Лизы».
– Это был ты. Но разница между вами огромная. Тот полон любовью.
– Спасибо, мама, – мягко ответил Виктор. – Я разберусь с этим. И где он был?
– В Париже. Ты же знаешь, что я не могу оставить бедного Колю, не могу уйти в сияющий чертог, пока он в руках прилипал.
– Ах да, Моника только что говорила, что аморфа она оставила у Эда в Париже… – пробормотал Виктор и нахмурился.
– Я видела тебя, это был вечер. Ты шел по Монмартру с совершенно счастливым выражением лица. Это было три дня назад.
Кое-какие догадки начали появляться. Но пока выводы было делать рано.
«Алхимия процветала в Египте с самых ранних времен, и говорят, что Соломон занимался ею. Ее золотой век начался с завоеваний арабов в Азии и Африке во времена уничтожения Александрийской библиотеки. Легковерные сарацины, знакомые с баснями о талисманах и небесных влияниях, горячо верили чудесам алхимии.
Крестоносцы привезли алхимию в Европу.
Парацельс (Филипп Ореол Теофраст Парацельс Бомбаст из Гогенгейма) ввел выражение alcahest (вероятно, извращение немецких слов all geist, «вседух») как название всеобщего растворителя. Розенкрейцеры, предвозвестником которых был доктор Ди, первые предъявили права на обладание алхимическими тайнами и действительно были потомками алхимиков.
После Парацельса алхимики разделились на два класса: одни занимались полезным изучением, другие принялись за мечтательную, фантастическую сторону алхимии, писали книги о мистическом вздоре, приписывая его Гермесу, Аристотелю, Альберту Великому и другим. Язык их теперь непонятен. Достаточно одного краткого образчика. Силу превращения, называемую Зеленым Львом, можно было получить следующим образом: «На ложе Зеленого Льва родились Солнце и Луна; они сочетались браком и родили короля. Король питается кровью льва, который королю отец и мать и в то же время его брат и сестра. Я опасаюсь, что обнаруживаю тайну, которую обещал моему господину скрыть в темных речах от всякого, кто не знает, как управлять философским огнем». Наши предки должны были иметь большое дарование для разрешения загадок, если могли разобрать смысл этих таинственных указаний, но этот язык адепты понимали, и он предназначался только для них».
Виктор отдохнул немного и отправился в сторожку уговаривать Петра Ивановича не покидать пост хотя бы еще какое-то время. Он обещал повысить зарплату вдвое и посоветовал не обращать внимания на видения. Тот молча выслушал, но его глаза были грустными.
– А вы на ночь не останетесь? – после паузы уточнил он.
– Нет, вернусь в гостиницу.
– Ну, а я о чем? – сказал сторож. – Даже владелец не хочет здесь ночевать. Ох, не чисто тут! Кой черт приезжать в родной город и не жить в собственном доме?
Виктор опустил голову. Ему не хотелось обсуждать с посторонним человеком свои дела, но и промолчать было сейчас неразумно.
– Петр Иванович, вы должны меня понять, – тихо проговорил он. – Моя мама умерла здесь, и мне тяжело находиться в этом месте. Я подумываю о том, чтобы продать особняк, все равно жить я в нем не смогу.
– Хорошо, хорошо, – немного испуганно ответил сторож, глядя с сочувствием в повлажневшие глаза Виктора. – Не буду больше вас беспокоить. Идите с миром. А я пока останусь у вас, поработаю еще. Там видно будет. Но валерьянкой запасусь.
Виктор кивнул, улыбнулся ему и покинул сторожку.
До гостиницы он отправился пешком. Уже стемнело, город тонул в сиреневом тумане, огоньки слабо светящих фонарей придавали улицам таинственное очарование, но Виктор не замечал этого. Его настроение было отнюдь не романтичным, чтобы любоваться городским мягким теплым вечером. Он шел медленно, глубоко дыша и стараясь успокоиться. Виктор был на пике эмоций, мысли бродили, словно крепкое вино, и рождали самые невероятные фантазии. Он не сомневался, что в мире появился его двойник, его точная копия. Он верил и Монике, и матери. Виктор интуитивно чувствовал, что все дело в неудавшемся обряде на Ольхоне. Соланж забрала энергию любви. И, видимо, произошло что-то экстраординарное, но пока нужная информация к нему не приходила.
«Необходимо сделать две вещи: встретиться с Лизой и выяснить у нее, кого она видела и с кем общалась. И, конечно, найти Соланж и потребовать ответа за ее действия».
Мысли о Лизе не вызвали никакого жара души, он остался равнодушным.
Виктор настолько глубоко задумался, что очнулся, лишь оказавшись у реки. Ноги словно сами привели его к тому злополучному мосту через Клязьму, с которого он десять лет назад чуть не спрыгнул, подстрекаемый Моникой. От неожиданности он так сильно вздрогнул, что выронил сумку. А когда поднял ее, то первым делом увидел призрак матери. Она плавно плыла от него над мостом. Виктор нервно вглядывался в колышущийся силуэт, ему казалось, что мать появилась здесь не просто так и словно зовет его за собой.
Дальше события развивались стремительно. С другой стороны моста на Виктора будто пахнуло смертельной энергией. Он, даже не видя фиолетовых волн поля, нутром ощутил, что к нему приближается потенциальный самоубийца. Все его чувства моментально возбудились и обострились. Призрачный силуэт матери исчез посередине моста, а из тумана выдвинулась небольшая худенькая фигура, за ней тенью следовала более высокая и грузная. Виктор, не раздумывая, на максимальной скорости двинулся к ним. И успел вовремя. На ходу он услышал плачущий голосок девочки:
– Не могу больше… не могу. Не хочу. Мне страшно, мама умерла, не хочу в приют. А меня ведь точно отдадут туда. Там грязно, злые дети, злые воспитатели, там дерутся. И я не выдержу и умру.
– Бедняжка, – ответил ей глухой женский голос. – Такую крошку там забьют до смерти! Лучше сделать, как мы решили. Вода совсем не холодная, а мягкая и приятная. И ты сразу встретишься с мамочкой…
Виктор понял, что слышит вкрадчивый голос прилипалы, и рывком бросился к девочке. Та уже стояла на парапете и смотрела вниз, в черную воду. Ее светлые длинные волосы упали, закрыв лицо. Виктор подхватил ее на последнем шаге вниз. Девочка обмякла в его руках. Она была в обмороке.