Любовница
Шрифт:
Если эта птичка улетит в окошко,
Папа тебе купит золотую брошку…
Она продолжала напевать, но слова становились все менее отчетливыми.
– Знаете, – неожиданно сказала она, – мама и папа говорили мне, что, если холодный восточный ветер тронет хотя бы волосок на светлой головке их малышки, они поймают ветер в бутылку и заткнут ее пробкой так плотно, что он не сможет выбраться наружу.
Доктор Дейнман верил ей. За эти недели Джорджиана
Идиллическое детство, когда она чувствовала себя абсолютно счастливой. Вначале он не поверил ни слову из ее восхвалений. Но затем отдельные части начали складываться в картину, имевшую вполне определенный смысл.
Она купалась в любви родителей, которые сотворили из нее богиню. Они обожали свою маленькую красавицу, дочь-сокровище, и защищали ее от любых неприятностей. Со стороны ее старшего брата не было никакой конкуренции за родительскую любовь – он тоже, с ее слов, входил в число обожателей, будучи в меру умным и обладая средней внешностью.
Было ясно, что Джорджиане доставляло удовольствие царствовать в семье. Она получала все, что хотела: любовь, одобрение, похвалу, внимание. И материальные вещи – о, множество материальных вещей.
Взрослая Джорджиана жила под маской, подавая себя как пассивный образец исключительной красоты. Дочь-сокровище превратилась в жену-сокровище. Ни карьеры, ни детей, требующих заботы.
Но доктор Дейнман догадывался, что за внешней пассивностью скрывается жесткая внутренняя целеустремленность. Джорджиана чувствовала бы себя комфортно только в роли главного босса, управляющего всем и всеми. Но она не имела необходимой квалификации для того, чтобы занимать подобное положение.
Секс, вероятно, был еще более разрушителен для ее детского "я". Она должна была воспринимать его как агрессию со стороны сильного мужчины. Для нее это было унизительно и оттого болезненно психологически. И физически, возможно, тоже.
По иронии судьбы, она вышла замуж за энергичного и властного Сола Ксавьера, который не имел намерения позволять кому-либо властвовать над собой. Джорджиана вряд ли могла смириться с этим. Но, разумеется, она могла рассматривать то, что поймала его, как большое достижение.
В детстве красивая девочка получает подарки – кукол, платья, украшения. Но когда она становится достаточно взрослой, она должна получить мужчину, достойного ее женского совершенства. Она должна доказать свое превосходство над другими женщинами.
Ксавьер, должно быть, был настоящей добычей: талантливый, знаменитый, красивый. Герой наших дней.
Безусловно, стоящий мужчина.
Но сейчас брак Джорджианы дал трещину. Ксавьер не желал уступать ей власть и отказывался мириться с притязаниями сексуально несостоятельной жены, которая к тому же имела патологически недоразвитое представление об окружающих ее человеческих существах.
Доктор Дейнман чувствовал воодушевление. Он с нетерпением ждал, чтобы Джорджиана рассказала ему детали своих интимных отношений с Ксавьером, но она упрямо избегала касаться этой темы.
– Вы хотите измениться? – спросил он. – Как личность?
Она приподняла веки. Легкая улыбка медленно появилась на ее лице.
– Нет. Нет, нет, нет.
Доктор Дейнман улыбнулся. Действительно, она вряд ли когда-нибудь изменится. Он не сомневался в этом.
У нее просто нет к этому стимула. Она искренне считает себя совершенством. С ее точки зрения – это просто досадная случайность, что окружающий ее сейчас мир не соответствует ее ожиданиям.
Доктор Дейнман посмотрел на ее руки – сужающиеся к кончикам пальцы, покрытые коралловым лаком ногти. Она полулежала, сложив ладони на плоском животе, как раз над пупком. Доктор представил ее обнаженной: стройные, чистые линии тела, гладкая кожа. У нее должна быть нежная поросль светлых волос на лобке и изящная грудь с детскими розовыми сосками. Ее ягодицы должны быть похожи на мягко обрисованные эллипсы; а если бы она повернулась к нему спиной и наклонилась, сдвинув ноги вместе, пожалуй, очертания этих полушарий имели бы форму сердечка.
Его пульс участился.
Огонек магнитофона мигнул. Слушая ровный голос Джорджианы, доктор Дейнман позволил себе погрузиться в фантазии, в которых он деликатно освобождал Джорджиану от ее одежды, а потом самыми нежными, самыми легкими прикосновениями своих губ и пальцев приводил ее к трепетному оргазму, превращая ее в свою рабыню.
Глава 9
Бруно шел рядом с Тэрой по набережной. Глядя сверху вниз на копну этих милых сердцу каштановых волос, подстриженных остроконечными прядками, он ощущал в себе болезненный прилив нежности.
Он понял: ужасное предчувствие, что он может потерять Тэру, становится реальностью. Он понял это, едва она появилась сегодня в его комнате. Грусть поднялась в нем, грусть, которую он любой ценой должен был скрыть от Тэры.
За прошедший час она едва вымолвила пару слов. Ее лицо было тихим и серьезным.
– Ты можешь все рассказать мне, Тэра, – нежно сказал он. – Все – что бы это ни было. Я пойму.
Она покачала головой, плотно сжав веки.
– Я не знаю. Я честно не знаю, – произнесла она, глядя на Бруно. В ее глазах блестели слезы.
– После смерти твоего отца прошло еще очень мало времени, потом тебе будет легче…
– Нет, – тихо перебила она его. – Дело не в этом. Просто я чувствую… я думаю, нам не стоит пока встречаться.
Это было непостижимо для Бруно. У них все шло так хорошо. Он так ее любил. Он уже никого не сможет так любить. Никогда. Это немыслимо.
Он взял ее за руку, и она крепко сжала его ладонь, стараясь приободрить его.
Бруно почувствовал ее жалость. Он не хотел, чтобы она его жалела. Это только усиливало боль. Он просто хотел, чтобы она всегда была рядом с ним – телом и душой. На всю жизнь. Пока смерть не разлучит их.