Любовник Дженис Джоплин
Шрифт:
— Подумаешь, какой нежный! — презрительно бросил толстяк.
— Я же говорил тебе, Капи, он просто баба! Ну, чего кочевряжишься? — прикрикнул Ривера на Давида.
— Не буду пить, — уперся тот на своем, — противно!
— А пить стариковскую бурду не противно было? Может, ему отвар из коки приготовить?
— Капи, — вмешался старый Мансо, — в твоей бутылке нет червяка, почему бы вам не поменяться?
— Отдай ему свою бутылку, Капи! — закричали рыбаки.
— Ладно, чтобы после не отпирался, — согласился толстяк и отдал Давиду свою бутылку. Начали пить одновременно —
— Вот черт! — восхитились зрители. — Силен парень! Провожаемый взглядами рыбаков, Давид побрел к баркасу Мансо и обессилено повалился на сети.
— Молодец! — услышал он голос старого рыбака. — Выдержал испытание! Иди со мной! Вещи захвати, а мотор в кооперативе оставим.
Мансо жил в доме, стоящем в самом конце улочки, на которой не было ничего, кроме песка. Его дочь Ребека к возвращению отца приготовила еду.
— А у меня появился помощник, только сейчас он немного пьяный!
— Очень приятно! — произнесли оба.
— Ребека Мансо.
— Давид Валенсуэла.
Дочь рыбака, не стесняясь, окинула его похотливым взглядом. Женщина она была высокая, стройная, со смуглой, золотистого оттенка кожей; пышные груди, не стесненные бюстгальтером, распирали блузку. Повинуясь жесту отца, она принялась накрывать на стол и по ходу дела, к удивлению Давида — вот это да! — не упускала возможности наклониться к нему и коснуться своей роскошной грудью.
«Очень аппетитная бабенка, да и обстановка благоприятная!» — тут же заметил внутренний голос. «Это не Дженис!» — мысленно оскорбился Давид, который поклялся больше никогда не слушаться советов своей бессмертной части. Закончив есть, Данило объявил, что отправляется спать.
— У меня к тебе, дочка, две просьбы: во-первых, повесь под навесом гамак для этого парня, а во-вторых, веди себя хорошо!
— Да, папа.
Старик ушел в дом, а Давид, все еще одурманенный мескалем, поймал на себе пристальный взгляд смуглянки. Не отводя от него глаз, женщина подняла руку к груди, одну за другой расстегнула пуговки и сняла с себя блузку. После этого наклонилась к Давиду, чтобы поцеловать его.
— Вы что? — остолбенел тот от неожиданности. «Вот это я называю небо в алмазах!» — в восторге воскликнула его бессмертная часть. От Ребеки исходил какой-то доселе неведомый Давиду запах, который лишал его способности сопротивляться. Нотутему вспомнилась Дженис, и он пришел в себя.
— Погодите-ка! — попытался отстраниться Давид, однако сильные руки Ребеки не отпускали.
— У меня что-нибудь не на месте? — Она уперлась своей грудью ему в лицо.
— Пожалуйста, не надо! — как мог отбивался Давид. «Да расслабься ты! — вмешался внутренний голос. — Посмотри на нее, она ничуть не менее лакомый кусочек, чем Лягушачьи Лапки!» — «Не суйся не в свое дело!» — мысленно огрызнулся Давид. «Нельзя упускать такую возможность!»
— Тихо!!!
Ребека замерла в изумлении:
— Но я, кажется, ничего не сказала!
— Да я не вам…
— У тебя что, крыша поехала? — Карма покатывалась со смеху.
Давид поднялся из-за стола и направился к навесу.
— Эй! Ты куда? Нечего здесь разгуливать без спросу! — Давид послушно вернулся. — То-то же! — Ребека хотела снова перейти в наступление, но юноша поспешно отступил на безопасное расстояние. — Эй, да что с тобой? Может, ты голубой?
— Мне от вас ничего не надо!
«Не будь таким неблагодарным, бог накажет!» — вставил внутренний голос.
— Что? Я тебе не нравлюсь?
— Не в этом дело, просто я помолвлен.
— А, так у тебя есть девушка?
— Да. — Смех у него в голове не стихал.
— Ты ее любишь? — Да.
— И хочешь на ней жениться?
— Да, хочу.
— И когда свадьба?
— Когда перееду к ней в Калифорнию.
— Она там живет?
— В Лос-Анджелесе.
— Один мой приятель тоже туда уехал, но ведь это же очень далеко, разве не так? — Быстрым движением она схватила его ладонь и прижала к себе между ног. — Неужели тебе в самом деле не хочется этого? — Давид испуганно попятился; гогот бессмертной части стал оглушительным. — Нет, ты и впрямь ненормальный! — улыбнулась Ребека. — Все равно никуда не денешься, от меня еще ни один не ушел! Ночью, когда все угомонятся, встретимся на берегу — прогуляемся. Понял?
— Да.
— И в дальнейшем будь попокладистей, потому что баркас принадлежит мне, а я очень люблю морские прогулки! А если не придешь, пеняй на себя! — Она нежно погладила Давида по щеке. — Ты правда не голубой?
— Нет!
— Ладно, до вечера можешь спать здесь, во дворе, если хочешь.
Давид поплелся к навесу. «Не дождется, я не стану изменять Дженис!» — «Какой смысл хранить верность женщине, с которой ты был вместе восемь минут? Будь у меня такая возможность…» Ничего не ответив, Давид обессилено упал на сваленные в кучу сети и провалился в глубокий сон.
Его разбудили, когда начало смеркаться.
— Пошли в «Гальеру»! — сказал Мансо. Давид поплескал на лицо водой, слушая, как напевает Ребека, а выйдя на улицу, лицом к лицу столкнулся с Риверой, который неприязненно уставился на него.
— А ты что тут делаешь?
— Я его покормил, — объяснил старик. — Тебя что-то не устраивает?.
— Нет-нет, дон Данило, доброго вам вечера! Уже уходя, Мансо все же подозвал к себе дочь:
— Пожалуйста, дочка, не делай ничего, за что мне потом пришлось бы краснеть!
— Ну, что ты, папа! — На Ребеке была юбка в цветочках, в которой она выглядела настоящей тропической красавицей.
— Я тебе верю, не подведи меня!
— Не беспокойся, папа!
Мансо уже давно бросила жена, оставив у него на руках маленькую Ребеку и дав пищу для деревенских пересудов, и старику не хотелось возобновления сплетен, только теперь уже по вине дочери. Однако его усилия повлиять на нее не имели никакого успеха, поскольку для Ребеки понятия полового воздержания просто не существовало. Она выбрала Риверудля удовлетворения зова плоти, каждый вечер уединялась с ним и всякий раз, следуя животному инстинкту, открывала потрясающие возможности собственного тела.