Любовник из фантазий

Кеньон Шеррилин

— Сработало! — Пронзительный крик Селены едва не разорвал барабанные перепонки Грейс. — Бог мой, сработало! Поверить не могу. Я уже лечу!

Едва Грейс положила трубку, как снова почувствовала язык Юлиана на своих ягодицах.

— Да прекрати же!

Он отодвинулся и нахмурился, видимо, ничего не понимая.

— Тебе не нравится?

— Я этого не говорила.

Юлиан снова придвинулся к ней, но на этот раз Грейс не поддалась на его уловку.

— Мне нужно подготовиться к работе.

Медленно поднявшись, Юлиан молча смотрел, как Грейс

мечется по комнате. Вот она подняла штаны, которые он недавно скинул, и бросила ему. Он поймал их одной рукой, не сводя взгляда с ее прелестного тела.

— А почему ты не возьмешь бюллетень?

— Взять бюллетень? — переспросила она. — Откуда ты знаешь, что это такое?

Юлиан пожал плечами:

— Я же говорил тебе, что слышу все во время заточения. Это позволяет мне учить языки и понимать изменения в них.

Грейс кивнула, опасаясь, что он снова приворожит ее своим взглядом. Она и так уже забыла обо всем на свете. Ее тело было напряжено до предела.

— Мы не закончили, — сказал Юлиан низким глубоким голосом и протянул к ней руки.

— О нет, закончили! — Грейс торопливо вбежала в ванную и заперлась там.

Юлиан сжал губы. От злости ему хотелось проломить головой стену. Ну почему она такая упрямая!

Он посмотрел на свое напряженное тело и с досадой пожал плечами:

— Да, вот уж действительно тяжелый случай.

Стоя под холодным душем, Грейс раздумывала над тем, что такого было в Юлиане, отчего ее кровь в буквальном смысле закипала? Даже теперь, под хлесткими струями воды, она чувствовала его прикосновения.

Его язык на ее…

— Прекрати, прекрати, прекрати!

Она ведь не нимфоманка какая-нибудь, не сгусток гормонов, чтобы терять контроль над собой, она доктор наук и просто умный человек.

И все же как это просто — забыть обо всем и провести целый месяц в объятиях Юлиана!

— Ну ладно, — сказала себе Грейс, — допустим — ты заберешься к нему в постель и проведешь там целый месяц. Что дальше? — Она стала старательно смывать с себя остатки возбуждения. — Я скажу тебе что. Он уйдет, а ты, сестричка, снова останешься одна. Помнишь, что случилось после Пола? Ты металась по дому и мучилась от мысли, что тебя кто-то использовал. Помнишь, насколько это унизительно?

Хуже того, Грейс до сих пор не забыла, как Пол смеялся, когда звонил друзьям и собирал с них долг за выигранное пари. Она хотела бы стать мужчиной, чтобы вышибить дверь в его комнату и выбить из него эту самодовольную ухмылку. Больше она никому не позволит использовать себя и не даст себе снова лишиться рассудка из собственной прихоти. Нет, нет и еще раз нет! В следующий раз, когда она доверится мужчине, это будет человек, преданный ей, человек, которому она будет не безразлична. Он не станет пользоваться ее телом только ради собственного удовольствия. Пол вел себя так, словно ее рядом вообще не было, как будто она бездушная кукла, резиновая кукла для удовлетворения половой потребности.

Даже Юлиану она не позволит обращаться так с собой.

Никогда.

Юлиан

спустился вниз и восхищенно сощурился от яркого солнца, лившегося в комнату через окна. Удивительно, сколь много счастья могут принести человеку даже незначительные радости. Он вспомнил, что когда-то не обращал внимания на такие простые вещи, как солнечное утро, а теперь каждое утро на свободе становилось для него подарком богов.

Наконец он направился на кухню, к большому шкафу, где Грейс хранила еду. Царивший внутри холод поразил его, и он протянул руку, подставив ее под поток прохладного воздуха. Удивительное изобретение.

Он стал перебирать разнообразные коробочки, но не мог прочитать надписи на них.

— Не ешь ничего, что не можешь определить, — напомнил он себе, вспоминая, какие гадости люди употребляли в пищу за века, которые ему довелось прожить.

Юлиан копался в холодильнике до тех пор, пока не нашел в нижнем ящике спелую дыню. Перенеся ее на стол посреди кухни, он разрезал дыню пополам, затем отрезал большой кусок и отправил его в рот.

От вкуса приторной мякоти у него заурчало в животе. Ему захотелось вкусить еще этой спелой сладости.

Как это здорово — есть, иметь под рукой что-то, чтобы заглушить извечный голод и жажду.

Внезапно он замер, уставившись на свои руки, покрытые мякотью и соком дыни.

«Юлиан, посмотри на меня. Будь паинькой и делай то, что я велю. Дотронься до меня здесь… да, вот так. Молодец, хороший мальчик. Если ты сделаешь мне приятно, то я принесу тебе поесть, но попозже».

Юлиан вздрогнул от непрошеных воспоминаний своего последнего воплощения. Неудивительно, что он ведет себя словно животное, ведь с ним и обращались как с животным. Он уже и не помнит, каково это — быть человеком. Грейс хотя бы не приковала его к постели, во всяком случае пока.

Схватив остатки дыни, Юлиан выбросил их в корзину под раковиной, затем открыл кран, чтобы смыть с рук липкую сладкую массу.

Когда холодная вода коснулась его кожи, он с облегчением вздохнул. Вода. Именно ее не хватало ему больше всего во время заточения.

Сначала он омыл руки, затем набрал в ладони столько воды, сколько смог, и стал жадно пить, облизывая пальцы. Ему хотелось забраться в раковину и почувствовать, как вода бежит по его коже.

Внезапно Юлиан услышал стук в дверь, а затем торопливые шаги. Он закрыл воду, потянулся за полотенцем, которое висело рядом с раковиной, и насухо вытер руки и лицо.

Когда Юлиан вернулся ко второй половине дыни, до него донесся голос Селены:

— И где же он?

Юлиан покачал головой. Такого энтузиазма он ожидал от Грейс, а не…

Он оторвал взгляд от дыни и увидел перед собой пару карих глаз, широких, как спартанский щит.

— Матерь Божья! — ахнула Селена, в то время как Грейс, скрестив руки на груди, удивленно смотрела на гостя.

— Юлиан, познакомься с Селеной.

— Матерь Божья! — Селена выронила из рук одежду и, обойдя вокруг Юлиана, осмотрела его со всех сторон.