Любовник из фантазий
Шрифт:
— Да. Каждый барак поделили на группы, и каждая группа выбрала себе лидера. Ясон стал лидером нашей группы.
— А чем занимались эти группы?
— Это, по сути, были военные подразделения: мы выполняли задания, а еще пытались выжить.
Грейс вздрогнула:
— Выжить?
— Условия спартанского общества вовсе не похожи на постоянный праздник. Не знаю, что ты слышала о Спарте, но мы были лишены той роскоши, в которой купалась остальная Греция. Спартанцы хотели от своих сыновей только одного — чтобы мы выросли самой страшной силой во всем древнем мире. Они готовили нас к будущему, учили
Представив мир, который описывал Юлиан, Грейс поежилась. Худшим, что она помнила из детских воспоминаний, были слова мамы, что понравившиеся дочери туфли слишком роскошны для ее лет. Юлиан в эти годы наматывал на ноги тряпки, чтобы не замерзнуть, и эта несправедливость шокировала ее.
— Вы были всего лишь детьми…
— Нет. Я никогда не был ребенком. Нам даже еды не давали в достатке, и мы вынуждены были воровать, а те, кто не мог, голодали.
— И родители допускали это?
Юлиан усмехнулся:
— Они считали это долгом перед обществом. Мой отец был спартанским стратегом, и большинство ребят презирали меня, так что мне доставалось меньше еды, чем остальным.
— Кем, ты сказал, был твой отец? — переспросила Грейс.
— Ну, скажем, старший полководец. Из-за его жестокости я считался парией в своей группе. Когда дети объединялись в шайки, чтобы воровать, я был предоставлен сам себе и выживал как мог. Однажды Ясона поймали, когда он пытался украсть хлеб, и после того как все вернулись в бараки, его хотели наказать, а я вышел вперед и взял вину на себя.
— Но зачем?
Юлиан пожал плечами:
— Ясон слишком ослаб от предыдущего наказания, и мне показалось, что нового он не переживет.
— А за что его наказали в предыдущий раз?
— Ни за что. Каждое утро нас вытаскивали из постели и жестоко избивали.
Грейс поморщилась:
— Тогда почему ты взял вину на себя, ведь тебя тоже били?
— Я сын богини и могу выдержать куда больше смертного. С этого дня Ясон называл меня братом и заставил остальных ребят принять меня в группу.
Грейс кивнула.
— И что случилось после?
— Мы решили объединить усилия, чтобы получить то, что хотели: Ясон отвлекал хозяев, а я тем временем тащил все, что мог. Вскоре я заметил, что отец Ясона тайно наведывается в деревню, чтобы взглянуть на сына. Невозможно описать гордость, которую я видел на его лице. Его матери тоже иногда удавалось посмотреть на сына. Хотя мы сами добывали себе еду, но Ясон почти каждый день получал что-нибудь от родителей — то свежий хлеб, то жареного ягненка, то кувшин молока, а иногда и деньги.
— Как мило.
— Ты так считаешь? Но я хотел, чтобы мои родители тоже
Грейс опустила подбородок на его плечо.
— Ты видел мать, когда был мальчиком?
Юлиан вздохнул — как видно, ему было нелегко доверять ей сокровенные тайны, которыми не делился больше ни с кем.
— Нет, никогда. Она посылала других, но сама не приходила ни разу. Спустя годы я перестал ее звать и перестал ходить в ее храмы.
Душа Грейс содрогнулась. Как могла мать забыть свое чадо? Как могла она не ответить на мольбы собственного ребенка и не прийти, хотя так была ему нужна?
Грейс вспомнила о своих родителях, о той любви и заботе, которыми они окружали ее. Все время после, их смерти она считала, что лучше бы ей вовсе не знать, их любви, но теперь, столкнувшись с жестокостью, через которую приходилось проходить каждому юному спартанцу, она поняла, что была не права. Именно воспоминания о них до сих пор согревали ее, и она не могла даже вообразить себя на месте Юлиана.
— Но ведь у тебя был Ясон…
— Да, и когда мой отец умер — мне тогда, исполнилось четырнадцать, — Ясон пригласил меня в свой дом. Именно тогда я и повстречал Пенелопу.
Грейс, почувствовала укол ревности, когда Юлиан упомянул свою, бывшую, жену.
— Она была прекрасна, и они с Ясоном были помолвлены.
Грейс вздрогнула, услышав эти слова.
— Да-да, она была влюблена в него. Каждый раз, как мы появлялись, Пенелопа бросалась в его объятия и говорила ему, как много он для нее значит. А когда мы уезжали, она всегда просила его быть поосторожнее. Затем она тоже стала оставлять для него еду и вещи.
Юлиан вспомнил, с каким взглядом Ясон возвращался в барак, когда находил подарки от Пенелопы.
«Может, и ты однажды найдешь жену, — говорил Ясон, — но она никогда не будет так согревать тебе постель, как это делает Пенелопа».
Хоть Ясон ничего не объяснял, Юлиан и сам догадывался: ни один уважающий себя отец не отдаст дочь замуж за человека без семьи, которая уважает его и гордится им.
Иногда Юлиану даже казалось, что Ясон делает это специально, особенно когда замечает, что Пенелопа бросает на его товарища долгие томные взгляды. Ее сердце, конечно, принадлежало Ясону, но, как и любая женщина, она теряла голову каждый раз, как Юлиан оказывался рядом. Именно по этой причине Ясон в конце концов перестал приглашать его, и Юлиан лишился того единственного дома, который прежде встречал его так приветливо.
— Мне не надо было вмешиваться. — Юлиан вздохнул. — Я отлично это понимал, но все равно не смог бы смотреть год за годом на их любовь. Достаточно было того, что я видел, как обожают его родители, в то время как у меня не было даже своего дома.
— Но у тебя были братья. Разве они не разрешили бы тебе остаться с ними?
Юлиан покачал головой:
— Сыновья моего отца ненавидели меня, и хотя мать готова была пустить меня в дом, но я счел цену, которую она запросила, непомерно высокой.