Любовник королевы фей
Шрифт:
— Конечно, просто ненароком задержались у окна, — кивнула я, желая пройти.
Но леди Элеонора не позволила мне этого сделать.
— Ты все равно выйдешь за Намюра, — сказала она, мигом растеряв свою обычную приторную любезность. — Все равно выйдешь, даже если мне придется отдать тебя ему связанной!
— Но я не хочу уезжать, — покачала я головой. — Почему вы этого не понимаете? — Что ты держишься за этот старый замок?! — мачеха схватила меня за локоть, больно впившись ногтями даже через ткань платья. — Замок Намюра гораздо больше
— Не все измеряется богатством, — ответила я, пытаясь стряхнуть ее руку.
Мачеха опомнилась и отпустила меня. На губах ее появилась обычная кроткая улыбка, но слова кроткими не стали.
— Или все дело в заколдованном лесу? — спросила она со смешком. — Надеешься при случае вернуться туда? Тебе так понравилось гостить у эльфов, Дженет?
— Знаешь почему ты так и не родила ребенка? — спросила я, впервые обращаясь к ней на «ты», как к ровне. — Потому что в тебе столько желчи, что твоя кровь уже свернулась. А дети, как известно, родятся от хорошей, чистой крови. Подумай об этом. Я оставила ее на лестнице, багровой от злости. Мачеха даже не нашлась, что мне ответить, а я даже не хотела думать, что она наплетет после этого отцу. Покидать Картехог я не собиралась ни под каким предлогом, и дело было вовсе не в любви к отеческому замку. Леди Элеонора почти угадала — меня держал заколдованный лес. Держал невидимыми путами, которые были крепче железных цепей.
Не успела я избавиться от мачехи, как меня потребовал к себе отец. Я пришла к нему, так и не выпуская из рук чашку с изюмом, но даже не смутилась, увидев рядом маркграфа Намюра и его сына.
— Джен! — сказал отец углом рта. — Тебе не обязательно заниматься хозяйством самой. Поручи все слугам!
— Напротив, такое стремление похвально, — сказал маркграф отрывисто. — Я хочу получить невестку, которая не станет проводить время в праздности, а станет работать на благо своего супруга.
Я опустила глаза, чтобы не выдать чувств, охвативших меня после этих слов. Речь о невестке маркграф повел, как о стельной корове, которую собирался приобретать на рынке.
Зато его сын тут же взял у меня чашку и поставил ее на стол, после этого придвинув креслице, чтобы я могла сесть.
— Дженет, — сказал отец с необычайно благостным выражением, — маркграф просит твоей руки для своего сына. Это огромная честь для нас, но я сказал, что не хочу неволить тебя, поэтому позволяю тебе самой решить свою судьбу.
Я видела отца насквозь. Он требовал согласия. Если бы он, действительно, хотел моего решения, то спросил бы об этом наедине, чтобы потом можно было смягчить отказ, передавая мой ответ маркграфу. Но спрашивая моего мнения при Намюрах, он лишал меня права выбора. Все так. Отец убедился, что сын маркграфа молод, миловиден и достаточно умен — лучшего мужа для меня и не придумаешь. Но все во мне противилось этому решению. Молчание затянулось, и маркграф нетерпеливо переступил с ноги на ногу, а отец кашлянул в кулак. Я расправила складки платья и сказала ровно, как на обязательной еженедельной исповеди:
— Благодарю за оказанную честь, милорд. Ваше предложение может осчастливить любую девушку в нашем королевстве…
— Милорд сообщил, что ты так понравилось ему, Джен, — начал отец, довольно улыбаясь, — что взял бы тебя и без приданного… — но я вынуждена отказать.
Глава 39
Отец замолчал на полуслове, младший Намюр со свистом втянул воздух, и только маркграф ничем не выказал неудовольствия или удивления.
Я встала, забрала чашку и поклонилась:
— Прошу простить, но я не собираюсь выходить замуж и оставлять Картехог. Я хочу остаться со своим отцом, чтобы заботиться о нем. Эти места дороги мне, не представляю, как выживу вдали от нашего замка.
— Дженет, — почти прошипел отец.
— Мы с вами уже говорили об этом, — я поклонилась ему. — И вы знаете — мое решение твердо. Разрешите теперь удалиться. У меня много дел.
Я вышла, и никто меня не удерживал, но не успела я спуститься на десяток ступеней, как дверь за моей спиной глухо стукнула, и меня догнал младший Намюр.
— Напрасно вы отказываете мне, леди Дженет, — сказал он мне в спину.
Обернувшись, я увидела, что он стоит, уперев руки в бока. Его так и распирало от злости за отказ, но покамест он вел себя в рамках приличия.
— Похоже, на вас мои слова произвели впечатление, — сказала я.
— Да уж! Такого мне слышать не приходилось!
— Вам не приходилось слышать отказа?
— Именно.
— Тогда огорчу вас, милорд, — сказала я миролюбиво. — Вы еще молоды и не знаете, что жизнь — такая штука, что будет отказывать вам куда чаще, чем вам бы хотелось. И не всегда будет излагать отказ вежливыми фразами, как я — вам.
Он сбежал по ступеням следом за мной и усмехнулся: — Какая же вы язва, леди Дженет. Но вы мне нравитесь. Поэтому скажу, что зря упрямитесь. Всё уже решено между нашими отцами. И именно я буду тем, кто обглодает нежную перепелочку до костей. Так что лучше бы вы были со мной поласковее.
Он схватил меня за плечи и притянул к себе, намереваясь поцеловать. Чашка выпала из моих рук, жалобно звякнув, и изюм рассыпался по ступеням. Но я боролась молча и с такой яростной решимостью, что в конце концов младший Намюр отступил.
— Зря упрямитесь… — начал он.
Но я не дослушала, стремглав бросившись прочь. Он звал меня, только я не оглянулась ни разу.
До вечера я не выходила из спальни, отправив Литу на разведку.
Служанка вернулась только в сумерках, с неутешительными для меня новостями: отец дал согласие на брак, попросив у маркграфа несколько дней отсрочки, чтобы уговорить меня. Леди Элеонора на радостях заказала праздничную службу и тут же разослала письма всем своим приятельницам, хвастаясь, что скоро наша семья породнится с Намюрами.