Любовник королевы

Грегори Филиппа

– Как я выгляжу? – спросила Елизавета.

– Как воплощенная добродетель, – ответил он и был награжден ее улыбкой.

Елизавета уже собиралась садиться на лошадь, когда из-за кустов выехали Екатерина Ноллис, ее конюх и Тамворт, лакей Роберта.

– Вот вы где! – воскликнула Екатерина. – А я вас совсем потеряла.

– Это мы тебя потеряли, – возразила Елизавета. – Я думала, вы едете позади меня.

– Я остановилась на минутку полюбоваться пейзажем. Потом смотрю – вы уехали. Где сэр Питер?

– Его лошадь подвернула ногу, – сообщил Роберт. – Он отправился назад

пешком, в мрачнейшем настроении. Надел тесные сапоги и никак не думал, что в них ему придется топать. Кстати, дамы не проголодались? Может, перекусим?

– Я ужасно голодна, – призналась Екатерина. – Елизавета, а где твои фрейлины?

– Поехали искать место для пикника, – беззаботно ответила королева. – Я хотела дождаться тебя, а сэр Роберт был моим стражем. Теперь он поможет мне забраться в седло.

Стараясь не встречаться с ней глазами, Дадли помог Елизавете сесть на лошадь, после чего вскочил на свою.

– Нам сюда, – сказал он, трогая поводья.

Дорога пересекала речку, на другом берегу которой стояла живописная хижина, выкрашенная в белый и зеленый цвета. Оттуда доносился вкусный запах жареной оленины. Слуги торопливо накрывали столы, раскладывали на них закуски и сласти.

– Боже, до чего же я голодна! – воскликнула Елизавета. – Никогда еще у меня не было такого аппетита.

– Ваше величество, вы становитесь ненасытной, – заметил Роберт.

Екатерина поймала странный взгляд королевы и ее не менее странную улыбку. Совсем как у детишек, объединенных общей шалостью.

– Ненасытной? – удивилась она. – Наша королева ест как птичка.

– Если так, то эта пава весьма прожорлива, – дерзко объявил сэр Роберт. – Жадность, соединенная со стремлением покрасоваться.

Услышав эти дерзкие слова, королева лишь хихикнула.

Близился вечер среды. Денчвортская церковь казалась пустынной. Ее входная дверь была не заперта, но плотно закрыта. Эми осторожно повернула большую железную ручку, и дверь послушно открылась. Старуха, сидевшая на задней скамье, повела головой в сторону придела Богоматери. Эми кивнула и направилась туда.

От остальной церкви придел Богоматери отделялся резной каменной решеткой, поверх которой висел плотный занавес. Эми отодвинула его и проскользнула внутрь. Возле перил алтаря молились двое. Эми прошла на заднюю скамью, поближе к священнику, исповедовавшему какого-то юношу. Вскоре тот склонил голову, отошел и тоже встал перед алтарем.

Тогда Эми приблизилась к отцу Уилсону, встала на колени, подложив под них истертую подушечку, и тихо сказала:

– Я согрешила перед Господом.

– Каков же твой грех, дочь моя?

– Я проявила нерадение в любви к своему мужу, поставила свои суждения выше его…

Она замолчала. Священник терпеливо ждал.

– Я думала, что лучше мужа знаю, как нам жить. Теперь понимаю: это был грех гордыни, за который мне пришлось заплатить. Еще я думала, что сумею отворотить его от королевского двора и вернуть к себе, чтобы мы жили тихо и скромно. Но мой муж – большой человек, рожденный для величия. Боюсь, я просто позавидовала его успеху. Наверное, даже мой дорогой отец… – Эми вновь на секунду замолчала.

Сам рассказ об этом на исповеди казался ей новым грехом. – Да, завидовал ему. Семейство Дадли по своему положению стояло несравненно выше нас. Должна признаться, мы с отцом втайне радовались, когда этот род впал в немилость, думали, что страдания научат их смирению. При новой королеве муж начал быстро подниматься, но меня это совсем не радовало. Я не выказывала ему своей искренней радости, как надлежит верной жене и помощнице.

Отец Уилсон слушал, слегка прикрыв глаза.

ОСЕНЬ 1559 ГОДА

Наступил сентябрь. К этому времени двор обосновался в Виндзорском замке, который особенно нравился Елизавете. Почти сразу же начались приготовления к пышному празднованию дня рождения королевы. По замыслу Роберта, утром ее должны были разбудить певчие. Следующим номером грандиозного спектакля значилась охота. Разодетые охотники станут петь Елизавете хвалебные песни, а лесные нимфы – танцевать для нее. Затем ручной олень с гирляндой цветов на шее проводит королеву и ее гостей в живописный уголок, где уже будут накрыты столы для пира на свежем воздухе. Вечером начнется бал с танцами и представлениями. Роберт решил, что Елизавету поздравят грации и богини, а потом Диана-охотница увенчает ее короной.

Старшим фрейлинам надлежало стать богинями, а младшим – грациями. Распределение ролей происходило в приемной королевы.

– Так какой же грацией буду я? – кокетливо спросила Роберта подбежавшая Летиция Ноллис.

– Если бы среди них существовала особа по имени Неаккуратность, это было бы как раз по тебе. Или Флиртующая кокетка. Такое прозвище тоже подошло бы.

Летиция посмотрела на него так, как это делали все женщины рода Болейн. Ее взгляд обещал, провоцировал, не отпускал.

– Значит, я флиртующая кокетка? – с напускным простодушием спросила она. – Что ж, для меня это похвала.

– Я думал, ты рассердишься, – сказал Дадли и слегка ущипнул ее за подбородок.

– Что вы, сэр Роберт! Услышать подобные слова от такого мастера своего дела, как вы, – это большой комплимент.

Он щелкнул Летицию по носу, будто игривого котенка, и сказал:

– Пожалуй, тебе лучше представлять Лукавство. Перед такой грацией я не устоял бы.

Темные, слегка косящие глаза Летиции широко распахнулись.

– Сэр Роберт, как вас понимать? – спросила она, надувая губки. – Теряюсь в догадках, чем я могла обидеть вашу светлость? Сначала вы намекаете на мою неаккуратность, потом называете флиртующей кокеткой, а теперь еще обвиняете в лукавстве. Скажите, чем я вас так рассердила?

– Разве я такое говорил? Ты услаждаешь мой взор.

– Я что, взбудоражила вас?

Роберт подмигнул ей. Не мог же он сказать, что иногда, танцуя с нею, с трудом отводил от нее глаза. И уж тем более Дадли не мог признаться этой кокетливой девице в том, как однажды, выполняя фигуру танца, на короткое время обнял ее и вдруг ощутил сильнейший всплеск желания. Никогда еще мимолетное прикосновение к женскому телу не вызывало в нем такой страсти.