Любовники
Шрифт:
– Прошу.
Ничего не ответив, Дина вынула из сумочки плоскую коричневую пачку импортных дамских сигарет, достала одну и поднесла ко рту.
Константин Константинович, выразив движением брови восхищение, протянул ей зажжённую спичку.
Дина курила, почти не затягиваясь, выпуская дым эффектной тонкой струйкой вверх.
Заиграла музыка – это на сцену вернулись после перерыва музыканты. Все они были молодыми, чуть более длинноволосыми, чем позволялось комсомольской молодёжи неписанными правилами – а другой молодёжи в стране почти и не было –
– А мы не договорили с вами, – сказал Константин Константинович, когда Дина отвела взгляд от сцены и принялась гасить сигарету в пепельнице.
Она посмотрела вопросительно на своего собеседника.
– Вы уже всё высказали касательно удивления моей персоной? – Улыбнулся он.
– Всё. – Сказала Дина.
– Тогда подведу итог. Я – дурак…
– Перестаньте… я же не это хотела… – Дина попыталась перебить Константина Константиновича.
– Стоп-стоп-стоп! – Замахал он рукой. – Я дурак, но, к счастью, не конченый… Я – бабник. И, похоже, к несчастью, конченый. Но при этом у меня наблюдаются зачатки интеллекта и некоторый юмор. Именно это и ввергло вас в удивление. – Он посмотрел на Дину с улыбкой.
Дина опустила глаза в свою тарелку и рассматривала зелёную горошину, наколотую на вилку: когда и зачем она это сделала?..
– Что вы молчите? Ведь именно это вы мне и сказали.
Она посмотрела на Константина Константиновича и твёрдо произнесла:
– Хорошо. Именно это.
– Ну вот. – Он засмеялся. – Значит, я в ваших глазах слегка подрос?
– Предположим.
– Отлично! Тогда с этой минуты я все силы прилагаю к тому, чтобы, если уж не заработать новых очков, то хоть полученных не упустить. – Он взял фужер. – М-м?
Дина молча подняла свой.
– Ну, что… – Сказал преподаватель. – Теперь моя очередь высказывать удивление вами. Вы позволите?
– Пожалуйста, – позволила Дина.
– Откровенно?
– Насколько это возможно для вас.
Константин Константинович усмехнулся этим Дининым словам и продолжил:
– Ну, то, что вы умница, я понял за те три года, что преподаю в вашей группе. То, что вы красавица, я заподозрил сегодня на экзамене…
– Вот тут вы лукавите… – Попыталась перебить его Дина.
Константин Константинович, возражая, мотнул головой.
– …и продолжаю убеждаться с каждой минутой. – Его голос слегка изменился, в нём завибрировало волнение.
– Не надо, – воспользовалась короткой паузой Дина. – До Риммы Яковлевой и прочих красоток мне очень далеко.
Справившись с собой, Константин Константинович продолжил:
– Вы очень правильно подметили: «красоток». Красотка и красивая
Дина снова принялась разглядывать свои налакированные ногти, пытаясь, в свою очередь, справиться с волнением.
– Так вот, в разряд красоток… в моей классификации, во всяком случае, вы не попадали. Я видел в вас зубрилу, синий чулок и будущую карьеристку.
Дина заинтересованно подняла глаза на говорящего.
– Сегодня, как вы могли заметить, я разглядел, что у вас очень красивые ноги. – Он улыбнулся. – Но то, как Вы меня приструнили, заставило меня вглядеться в вас чуть внимательней. – Теперь волнение Константина Константиновича выразилось во влажном блеске глаз. Он прикурил сигарету. – И вот… – с силой выдохнул дым вверх, – …не перестаю удивляться.
– И что же вас удивляет?
– Ваша неординарная жизненная позиция. Впервые слышу, что с прямотой и естественностью легче жить, чем хитря… лукавя… Или кокетничая.
– Что ж тут мудрёного?
– Ну, как?.. Человеку всегда что-то нужно от других. Вот и приходится ему подстраиваться… подыгрывать… порой ломать себя… в лучшем случае – сгибать.
– Не всем людям что-то нужно от других. – С присущей ей уверенностью сказала Дина.
– Вы считаете? Вам ничего ни от кого не нужно?
– Мне нет.
– М-м-м… – задумался Константин Константинович. – Ну, конкретно вам, в вашем нынешнем возрасте и статусе, возможно, нужно меньше, чем скоро будет просто необходимо.
– Что вы имеете в виду? – С недоверием спросила она.
– Сейчас вы – студентка. Причём, с головой. Так что своё положение отличницы и гордости родителей зарабатываете умом, усидчивостью и целеустремлённостью. Пройдёт немного времени, вы влюбитесь… – Он осёкся. – Когда к вам придёт любовь… – Он снова осёкся. – Или вы уже влюблены?
Дина опустила глаза на пламя свечи и сказала:
– Продолжайте вашу мысль.
Константин Константинович продолжил:
– Человек влюбляется в другого человека и принимается требовать от него взаимности. Тут и возникает театр… игра. Порой бездарная, порой просто мерзкая. Вы, вероятно, не представляете, во что может превратиться то, что когда-то было любовью… или влюблённостью.
Он говорил возбуждённо и с волнением, а Дина вдруг вспомнила сцену между мамой и дядей Толей, хоть и не поняла, каким образом она связана с тем, о чём сейчас говорит её преподаватель.
– Потом – служебная карьера. А это ещё более пакостное поприще. Будешь собой, «естественным и прямым», как вы выражаетесь, ничего не добьёшься. В лучшем случае так и просидишь рядовым до пенсии. А если твоя прямота мешать будет, от тебя избавятся в два счёта. – Он затянулся глубоко, потом выдохнул дым и продолжил уже спокойно и даже с улыбкой: – Так что, девушка, не пересмотреть ли вам свои принципы, пока не поздно?
Дина, собравшись с духом, сказала почти ровным голосом:
– Я уже влюблена. – И добавила после короткой паузы: – в вас. – Снова помолчав секунду, но не давая собеседнику прийти в себя, продолжила: – Только требовать от вас я ничего не намерена. Поняли? – И она посмотрела на Константина Константиновича в упор уже совсем спокойно.