Любой ценой
Шрифт:
— Да, это так. С другой стороны, я вполне уверена в вашей способности позаботится обо мне, если всё пойдёт не так, как надо. И вы знаете, что меня саму нельзя назвать беззащитной. Однако всё это не имеет значения. Официальный приезд в Бриарвуд с эскортом и фанфарами точно не пошел бы на пользу той скрытности, с которой я пытаюсь действовать.
— Нет, миледи. — Лафолле удержался от вздоха — почти удержался — однако Хонор почувствовала, что он уступает. — Однако, если вы настаиваете на подобном образе действий, — продолжил он, — то будьте любезны подчиняться моим распоряжениям,
Хонор несколько секунд в упор разглядывала Лафолле, но он так же сурово глядел в ответ не отводя своих серых глаз и Хонор ощущала в них непреклонную решимость.
— Прекрасно, Эндрю, — сдалась Хонор. — Вы главный… на этот раз.
К чести Лафолле, он даже не ответил «Хорошо».
Лимузин опустился прямо на стоянку на сто третьем этаже Бриарвудского центра. Саймон Маттингли отогнал его на назначенное место, а Спенсер Хаук выскочил с переднего сиденья и быстро — но тщательно — осмотрелся. Было пустынно, как Хонор и ожидала в это время дня, и Лафолле разрешил ей выйти из машины.
Телохранители заняли свои места, Хонор устроила Нимица на плече и они прошли через гараж к скоростному лифту, доставившему их в Центр. Для адмирала в форме Королевского Флота Мантикоры, сопровождаемого тремя так же одетыми в форму телохранителями, не так уж легко пройти где-то незаметно, однако конфиденциальность была тем, с чем частенько приходилось иметь дело Бриарвуду. Центр был приспособлен к её обеспечению и лифт в точно назначенное время поднял Хонор и её компаньонов в строго частный приемный покой.
Женщина за столом регистрации взглянула с приятной улыбкой, как только за ними закрылась дверь.
— Добрый день, ваша милость.
— Добрый день, — ответила Хонор, улыбаясь. Улыбка, как она обнаружила, скрывала за собой намного большее беспокойство, чем она предполагала. Обычная медицинская процедура или нет, но в глубине живота ощущалась беспокойная дрожь. «Или, — подумала Хонор, — кое-где чуть пониже».
— Присаживайтесь. Доктор Иллеску примет вас через несколько минут.
— Благодарю вас.
Хонор уселась в одно из уютных кресел и её тёмные глаза весело блеснули, когда они с Нимицем ощутили эмоции внешне невозмутимой регистраторши, при виде того, как три телохранителя с молчаливой, хорошо отработанной эффективностью расположились, перекрывая приемный покой.
Они прождали меньше пяти минут, когда появился доктор Франц Иллеску.
— Ваша милость, — произнес он, с лёгким поклоном приветствуя Хонор.
— Доктор.
Иллеску был низкорослым, тёмноволосым, чуть полноватым мужчиной с коротко подстриженной бородкой. Он излучал успокаивающий профессионализм замечательного «врачебного такта», критически оценила Хонор, дочь двух врачей, однако в глубине его карих глаз играло старательно скрытое любопытство. Наряду с любопытством присутствовали и другие эмоции, включая нотку чего-то подобного… враждебности. Хонор заинтересовалась, откуда же могла взяться враждебность, ведь она никогда в жизни раньше не встречалась с этим человеком, однако тот хорошо держал это под контролем. Что не было удивительно для Хонор. Франц Иллеску был старшим врачом Бриарвуда, и взял на себя её прием не по воле случая.
— Не пройдёте ли вы
— Есть проблема, доктор? — тихо спросила Хонор.
— Простите мои слова, ваша милость, — ответил тот, — но здесь, в Бриарвуде, мы не любим оружие.
— Я могу это понять, — сказала Хонор. — К сожалению, я не полностью свободна в принятии решений, касающихся вопросов безопасности.
Иллеску поглядел на неё и Хонор чуть нахмурилась, ощутив его более чем лёгкий скептицизм. Она не могла ошибиться в его неудовольствии при виде вторжения в его медицинское учреждение вооруженных и явно готовых к схватке телохранителей, однако проигнорировала некое очень похожее на презрение чувство, которое ощутила наравне со скептицизмом. Презрение не к её телохранителям, но к неосновательности — или самовлюбленности — скрывающейся за её явной потребностью в демонстративном выпячивании собственного чувства значимости.
— Надеюсь, это не помешает вашей обычной работе, доктор, — Хонор позволила лёгкому холодку проникнуть в её голос, — но, согласно законов Грейсона, у меня действительно нет никакого выбора. Я полагала, что вы были проинформированы относительно требований к безопасности, когда я записывалась на посещение. Если это проблема, то мы всегда можем уехать.
— Нет, ваша милость, конечно же нет, — быстро ответил Иллеску, несмотря на бурный всплеск раздражения. — Вам требуется, чтобы кто-то из них находился в операционной?
— Я полагаю, что мы сможем без этого обойтись, если телохранителям разрешат занять позицию вне помещения, — серьёзно сказала Хонор, не в силах полностью справиться с приступом внутреннего веселья, поскольку тщательно запрятанное раздражение доктора полыхнуло еще ярче.
— Не думаю, что это будет проблемой, — произнес доктор, и Хонор последовала из приемного покоя вслед за ним.
— С вами всё в порядке, миледи?
Хонор поморщилась, разрываясь между забавностью и любящим раздражением в голосе Лафолле. Она часто размышляла, что грейсонские отношения к вопросам секса и деторождения были странным образом искажены. С одной стороны, ни один благовоспитанный грейсонский мужчина даже и не помыслил бы обсуждать подобные вопросы с женщиной, на которой он не был женат. Однако, с другой стороны, учитывая тысячелетнюю борьбу грейсонцев за выживание, даже самый благовоспитанный мужчина-грейсонец просто не мог вырасти, не став полностью осведомлённым насчет всех «женских» аспектов проблемы.
— Это амбулаторная процедура, Эндрю, — сказала Хонор, усаживаясь в роскошное кресло аэролимузина. — Это не обязательно подразумевает, что она не причиняет неудобств, даже с учётом быстрого заживления.
— Нет, миледи, конечно же нет, — ответил Лафолле чуточку торопливо. Хонор строго посмотрела на него и спустя мгновение Лафолле кривовато улыбнулся.
— Извините, миледи. Я не хотел показаться назойливым. Я только, ну…
Он пожал плечами и поднял руки вверх.
— Я знаю, Эндрю. — Хонор улыбнулась ему, а Нимиц весело мяукнул с её коленей. — И я действительно чувствую себя прекрасно.