Лючия, Лючия
Шрифт:
– Только по Променад. Есть нечто такое в воде. Каждый вечер после обеда я обычно прогуливалась вдоль этой речки. Меня это успокаивало.
Ни за что на свете я бы не стала показывать Розмари место, где должен был быть мой дом у воды, но я помню то чувство умиротворения, которое испытывала всякий раз, когда смотрела на Хантингтонский залив.
– Интересно, понравится ли мне Тихий океан. Мама кричит:
– Лючия, тебя к телефону!
Я вытираю руки, иду в гостиную и беру у мамы трубку.
– Алло?
– Лючия, это Данте.
Мы не виделись с ним со дня папиных похорон. Да и
– Данте, как поживаешь? – сердечно спрашиваю я.
– Спасибо, хорошо. Как ты?
– У нас тут сумасшедший дом, без папы все встало с ног на голову. Спасибо тебе еще раз за те прекрасные цветы, что ты прислал на похороны. И спасибо всей твоей семье, что пришла поддержать нас.
– Ради тебя я готов на все, тебе это прекрасно известно.
– Да, я знаю.
С ноября я спрашиваю саму себя, почему я не могу быть довольной этим порядочным мужчиной, который к тому же любит меня? Почему мне хотелось пройти сквозь огонь, воду и медные трубы за таким скользким типом, как Джон Тальбот? И о чем я только думала, направляясь в сторону Четырнадцатой улицы в поисках любви?
– Не хочешь пойти куда-нибудь поужинать в субботу? – спрашивает он.
Его голос дрожит, как тогда, когда он в первый раз приглашал меня на свидание.
– С удовольствием, – улыбаюсь я.
Последний свадебный наряд, который мы сшили в отделе эксклюзивных заказов, – это свадебное платье Виолетты, с пышной юбкой, отделанной кружевной оборкой, узким лифом из сеточки, с длинными рукавами. На взгляд Делмарра платье вышло слишком вычурным, но он придумывал его специально для Виолетты. Она в восторге от того, что получилось. Это характерно для девушки, свадебную процессию которой будет сопровождать чуть не все отделение полиции нью-йоркского Сити; их сила создаст эдакий серебряный защитный купол над новобрачными.
Надо сказать, я никак не могу дождаться, когда же я поеду в Калифорнию и начну шить костюмы для кинофильмов. Я устала от бесконечных свадебных нарядов и от всех этих заказчиц, которые приходят за ними. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то надену обычный костюм, как делали, когда мама была молодой. Мир стал слишком суматошным, чтобы еще и устраивать большие свадьбы. Может, это все еще отзвуки прокатившейся по миру войны, когда мужчины после победы возвращались домой и хотели любить и посвящать себя женщине, но, как говорится, всему есть пределы.
Мы с Рут и Элен устраиваем для Виолетты девичник в отеле «Плаза», плотный ужин с чаем только для нас четверых. Это роскошное место, зал украшен вазами с живыми цветами; розами на длинных стеблях и нежно-розовыми лилиями. Все кушанья нам подают в начищенной до блеска серебряной посуде; выпечку и бутерброды на трехъярусном блюде приносит официант в белоснежных перчатках.
Виолетта чуть не визжит от восторга, когда открывает кожаный чемодан с тремя отделениями, который мы для нее выбрали, заказав на нем гравировку золотыми буквами: «В. П. К»:
– В свадебное путешествие я поеду как королева.
– Итак, я осталась одна! – Я поднимаю бокал с шампанским
Я немного пьяна.
– Будет тебе, у тебя еще уйма времени, – добродушно говорит Рут.
– Девочки, нужно быть честными. Я неудачница. Я выбрала профессию, которая больше уже никому не нужна, и мужчину, который в данный момент сидит в тюрьме. А теперь я еще согласилась пойти на свидание с моим бывшим женихом.
– В том, что руководство решило закрыть отдел заказов, твоей вины нет, – возражает Рут.
– К тому же, откуда тебе было знать, что Джон Таль-бот мошенник? – добавляет Виолетта.
– Не упускай Де Мартино во второй раз. Нам всем он очень нравится, тебе следует начать с ним все сначала и выйти за него замуж, – советует Элен.
– Но я хочу поехать в Голливуд намного сильнее, чем выйти замуж, – заявляю я с таким пылом, что дамы, сидящие за соседним столиком, начинают пристально меня разглядывать.
Подруги тоже впиваются в меня взглядом. До меня дошло слишком поздно, как неприлично я себя веду. Трем девушкам, которые вышли замуж и стали домохозяйками, ни к чему слушать размышления о моих больших планах в стране кино. Если бы они оказались рядом с океаном, их бы интересовали исключительно только пляжи, автомобили с откидным верхом, пальмы и закаты, и то наслаждение, которое они от всего этого могут получить. Мне все ясно: я – белая ворона, чудачка, исключение из общих правил. Я как мужчина: моя жизнь в работе. Никто никогда не говорил об этом вслух, но это уже давно ни для кого не секрет. Такова моя мечта. Когда я оглядываюсь назад на все, через что мне пришлось пройти, работа – единственное, что никогда не разочаровывало меня.
Ни одно из украшений, которое мне когда-либо подарили, начиная с папиного кораллового ожерелья на мое шестнадцатилетние и заканчивая норковым пальто от Джона Тальбота, не имеет для меня столь же большого значения, как вещи, купленные мной на те сорок восемь с половиной долларов, которые я получаю за неделю работы в магазине «Б. Олтман». Нет такого мужчины, который мог бы появиться в моей жизни и купить мне нечто такое, на что я сама не способна заработать. «Никогда не говори такого мужчине», – любила повторять мама, но, похоже, я так и не усвоила этот урок. Зато я умею тратить деньги с умом и никогда не сорю ими понапрасну. Радиоприемник, фен, дорогая шляпка и кровать с балдахином из отдела «Украшения для дома» – вещи, которые я купила на свои собственные деньги. Как-то я подсчитала, сколько часов мне пришлось трудиться и даже сколько стежков мне пришлось сделать, пока я работаю в «Б. Олтман», чтобы оплатить все эти покупки.
Самая большая для меня трудность в отношениях с мужчинами – то, что я прекрасно знаю, что могу быть счастлива и без них. В моем характере даже в самой плохой ситуации видеть нечто положительное. Даже теперь, когда закрывается наш отдел, я понимаю, что это хорошая возможность найти другое, лучшее место работы в соответствии с моим опытом и талантом. Мне, возможно, придется поездить по стране, чтобы поймать за хвост свою удачу, но в любом случае я сама буду делать выбор.
– А кто сказал, что все девушки обязаны выходить замуж? – вопрошает Рут.