Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Не тебе задавать передо мной, Ларри. Ты теперь тоже никто. Я был вчера в деревне, и кое-что узнал. — язвительная усмешка коснулась потрескавшихся куб Ричарда. Джонатан восхитила его храбрость против мускулистой крепкой угрозы в лице Ланкастера.
— Что же? — Ларри все еще держа парня за волосы, поднял его на ноги. Глаза Ланкастера начали меняться, превращаясь в черные глазницы без белков, верхняя губа дернулась, обнажив удлинившееся клыки. На этом месте Джонатан расслабился. Это точно не его предок, а плод разыгравшейся фантазии. Столько разговоров и магии и вампирах, вот и снится всякая дребедень.
—
Джонатан снова сделал для себя выводы. Во-первых, 25 декабря 1066 года Вильгельм был коронован в Вестминстерском аббатстве, восстановленном Эдуардом Исповедником, а, значит, это все-таки 11 век. А во-вторых, он так и не понял какое отношение к королевскому роду имеет Ларри Ланкастер, чье имя не отражено в истории?
— Да, ты прав, Ричард. Для нас нет ни времени, ни королей. Мы свободны. Все, кроме тебя. — Ларри отпустил парня. — Я пойду в деревню, поохочусь, а ты выполни поручение Люцианы. Она голодна. — Ланкастер усмехнулся, окинув его презрительным взглядом. — И привыкни к мысли, что ты родился рабом, и поэтому ты ее слуга, а я все еще король. Для нее. — он бросил взгляд на обезумевших от страха связных женщин. — Отвратительные мерзкие и грязные. Это все на что способен ради нее? Поверь, она не оценит. Ты жалок, Ричард. И знай, что ты здесь в грязи убираешь наши трупы не потому что я так решил, а потому что она позволяет мне принимать это решение.
— Когда-нибудь я убью тебя, Ланкастер. — яростно воскликнул Ричард. Тот лишь оглушительно расхохотался.
— Ты не нарушишь один из главных законов. Она покарает тебя.
— Тогда я убью ее. — исподлобья глядя на Ланкастера, произнес Ричард.
— Свою возлюбленную королеву? Нет, Ричард, ты этого не сделаешь. Никто не сможет это сделать. Иди лучше и расскажи ей в очередной раз о своей любви и преданности, и желательно в стихах. Ей это нравится, заставляет ее чувствовать себя настоящей леди.
Ланкастер с лицом Джонатана Грэя вышел из пещеры, провожаемый полным ненависти взглядом.
— Не злись, Ричард. Придет и твое время. — произнес обольстительный голос появившейся, словно из-под земли женщины. Она подошла к молодому человеку. Глаза ее излучали нежность.
— Мне нужно проверить твою преданность. Ты не проведешь вечность здесь. Обещаю. — она положила ладони ему на грудь, и он задрожал, но не от ненависти.
— Люциана, я здесь уже восемьдесят лет. Я — твой пленник. Ты отпустила всех, кто был здесь с нами. Остался только я. — в глазах его отразилась боль и непонимание. Люциана ласково прикоснулась пальцами к его губам.
— Ты мой золотой мальчик, забыл об этом? Разве я могу отпустить тебя? Что я буду делать без твоих человеческий страданий, без твоей боли и страсти, которая напоминает мне о том, что я еще жива? В твоей душе столько сомнений, ты сопротивляешься мне, не хочешь покориться, и я не смогу выпустить на волю того, кто набрав силу, вернется за моей головой.
— Тогда отошли
Джон стойко наблюдал, как Ричард подходит к одной из связанных женщин, и она начинает дергаться из последних сил, но посмотрев в его глаза, затихает и позволяет отвести ее к Люциане, застывшей у стены. Впиваясь клыками в горло жертвы, она не сводит почерневших глаз с Ричарда, на лице которого отражается человеческое страдание и боль.
— Когда ты перестанешь оплакивать в душе каждую тварь, служащую нам пищей, я отправлю Ланкастера подальше. — произнесла она, бросая обескровленное тело на землю. — Но не раньше…
— Джонни, — чья-то рука потрясла его за плечо, вырывая из объятий жуткого, но в тоже время увлекательного сна, наполненного каким-то смыслом. Джонатан не сразу узнал голос матери. И какое-то время смотрел на нее невидящим отсутствующим взглядом.
— Что случилось, мам? — спросил он охрипшим голосом.
— Случилось то, что ты не услышал будильник. — она мягко улыбнулась, убирая со лба его волосы. Голубые глаза светились теплотой и заботой. — Ты дергался и мычал во сне. Кошмар приснился?
— Да. — Джон кивнул. — Причем весьма складный, хоть записывай.
— Совсем, как в детстве. — вздохнула Элизабет с печальной улыбкой. — Тебе часто снились страшные сны. Ты кричал и просыпался, прибегал ко мне. Но так ни разу и не рассказал, что за чудища мучают тебя во сне.
— Я не помню ничего подобного. — нахмурился Джонатан, присаживаясь.
— Не удивительно. Тебе было лет пять — шесть, когда это началось. Мы даже нанимали доктора, который помог тебе избавиться от кошмаров. Ты забыл об этом, потому что наша память избирательна. Иногда мы предпочитаем забыть то, чего не понимаем, но наше подсознание хранит эти воспоминания. И иногда они возвращаются, когда мы меньше всего готовы к этому. — в ее взгляде промелькнуло что-то странное, неуловимое, заставившее Джона повнимательней присмотреться к ней.
— Ты так говоришь, словно тебе это знакомо. — задумчиво произнес он.
— Нет. Это мне сказала твой психолог. Я запомнила ее слова. Вот и все. — Элизабет отвела взгляд, и поднялась. — Одевайся, иначе опоздаешь.
— А ей удалось узнать, что мне снилось? — спросил Джонатан. Лиз обернулась. Лицо ее было бесстрастным. Она выглядела так, когда пыталась что-то скрыть.
— Этого она мне не сказала. Ты успокоился, и я тоже.
— Ты можешь дать мне ее адрес или телефон?
— Зачем, Джонни. Столько лет прошло. Не надо бередить пошлое. Ни к чему хорошему это не приведет. — она вышла из комнаты. Джон озадаченно смотрел на закрытую дверь. Слова матери наполнили его смутной тревогой. Он не верил, что у него могли быть проблемы с психикой. Он чувствовал себя абсолютно нормальным до сегодняшнего дня. Если его кошмары вернулись, то как связан этот рецидив с Миленой Мортимер? И что означает его сон, в котором он и она в главных ролях, точнее их двойники?