Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Ухожу. Мне пора. — Ответила она.
Джон рванул за ней и схватив за руку, заставил оглянуться. Его глаза были полны растерянности.
— А как же я? Ты обещала взять меня с собой. — он обхватил ладонями ее лицо. — Ты ведь не передумала?
— Нет. Но я уезжаю завтра. Я сегодня ты должен поговорить с матерью. Ей это необходимо. И, если после этого разговора, ты сам не передумаешь, то я буду ждать тебя сам знаешь где.
— Я приду. — пообещал Джонатан взволнованным полушепотом. — Через несколько часов. Успокою Лиз, сделаю несколько звонков, соберу кое-что из вещей и приду.
Милена улыбнулась, погладив его по щеке.
— Я знала, что не ошиблась в тебе. — томно проговорила она.
— Но сначала ты мне все объяснишь.
— Конечно, Джонни. Ты все узнаешь.
Проводив свою возлюбленную, Джонатан вернулся в гостиную. Элизабет вышла из
— Мама….
– покачав головой, Джон взял ее за руку и усадил рядом с собой на диван. — Почему ты так расстроена? Разве ты не хочешь, чтобы я был счастлив? — спросила он, ласково убирая выбившийся локон с ее лица. В его темных глазах было искреннее недоумение.
— Останься со мной, Джонни. Умоляю тебя. Эта женщина опасна. Я чувствую беду. — в голубых глазах задрожали слезы.
— Это бред. Милена очень светлый человек, не смотря на кажущуюся высокомерность.
— Она намного старше тебя. Подумай, нужно ли тебе это приключение? Стоит ли она твоей карьеры и спокойствия?
— Мне все равно, сколько ей лет. И мое спокойствие будет невозможным без нее. Я люблю ее.
— Джон. — горько улыбнулась Элизабет, слезы текли по напудренному лицу. — Ты ошибаешься. Сейчас ты мне не поверишь, ты ослеплен ею. Но это не любовь. Это страсть, сумасшествие, но когда все пройдет, останется пустота и сожаление. Ты слишком молод, чтобы отдавать отчет в том, что хочешь сделать. Такие решения не принимаются за один день. Еще вчера ты собирался стать мировым судьей, и завтра уезжаешь на какие-то раскопки с женщиной, которая по годам могла бы быть твоей матерью. Ты знаешь ее всего пару дней, а я с тобой на протяжении всей жизни.
— Ноя не могу всю жизнь провести у твоей юбки, я не хочу продолжать это размеренное существование и делать только то, что хочешь ты. Я знаю, что не оправдал твоих ожиданий. Но увидев Милену, я кое-что понял.
— И что же?
— Я другой, я не тот, кем пытался быть. Я не хочу больше притворяться и исполнять план своей жизни, продуманной до мелочей. Мы живем один раз и иногда можно сойти с ума, позволить себе необдуманные поступки, стать авантюристом, испытать восторг, вкусить настоящей жизни.
— Джон, Джон! Остановись. Это не ты. — Элизабет с тревогой смотрела в его одухотворенное лицо. — Это не твои слова.
— Нет, мама. Только сейчас я понял, кто я. Я не степенный адвокат в очках, помешанный на учебниках и книгах. Ты бы хотела, чтобы я был таким. Но я настоящий перед тобой. Я люблю и живу, так, как хочу, как подсказывает мне сердце.
— А если оно ошибается? — печально спросила Элизабет.
— Тогда я вернусь и все начну сначала. Я еще молод, как ты заметила. Если это ошибка, то дай мне совершить ее, чтобы не сожалеть потом всю оставшуюся жизнь. — Джонатан мягко улыбнулся. Он был неколебим и полон решимости. Безнадежность овладела душой Элизабет Грэй.
— Хорошо. — сдалась она. — Езжай. Совершай свою ошибку. А я буду ждать. Я это хорошо умею. Я предчувствовала, что однажды и ты меня покинешь, как когда-то это сделал твой отец. Но обещай вернуться. Обещай. — попросила она. Джонатан растрогался, сердце защемило от сожаления.
— Конечно, я обещаю. — он попытался беспечно улыбнуться. — Мам, я буду отсутствовать месяц, может, два. Ни к чему прощаться на всю жизнь. Лучше собери мои вещи, а пока обзвоню своих клиентов.
— Хорошо, Джонни. Ты мог бы провести эту ночь дома.
— Мог бы, но боюсь, что утром Милена исчезнет, а я этого не хочу. — честно ответил Джонатан.
— А если она не полюбит тебя?
— А такое возможно? — Джонатан ослепительно улыбнулся. — Мама, я справлюсь. Я большой мальчик.
— Да. — она потерянно смотрела на него заплаканными глазами.
Мужчина стоял на берегу и смотрел, как никуда не спешащие волны слизывают песчинки, оставляя взамен пустые раковины, обрывки водорослей и мелкие круглые камушки. На протяжении нескольких лет он день за днем наблюдал эту размеренную картину. Морской ветер шевелил его отросшие почти до плеч волосы, оставляя соленый привкус на губах. Он мог часами наблюдать за волнами, лижущими песчаный берег. Это успокаивало, отвлекало от тяжелых мыслей. Он научился слушать шепот моря, чувствовать перемены его настроения, предвидеть начало бури. Когда безмятежное сине-голубое море превращалось в черное клокочущее чудовище, мужчина испытывал экстаз, восторг. Брызги летели ему в лицо, небо становилось ниже, ветер отчаянно свистел, а он бросался в воду, но море откидывало его обратно, словно не желая принимать его в свои объятья, словно считая его недостойным своей холодной мощи. Мокрый, потерянный и злой он возвращался
Почувствовав чье-то присутствие он обернулся, по-собачьи нюхая воздух, но не найдя в нем ничего подозрительного. Однако в нескольких шагах от него из небольшой струйки тумана, словно появившейся прямо из песка, вырисовывалась и приобретала все более ясные очертания женская фигура. Постепенно она перестала быть расплывчатой и прозрачной и взгляду Вадима, а это был именно он, предстала сама Повелительница вампиров. Но он видел в ней совсем другую женщину — Людмилу Ларину, его забытую любовницу, разбившую его сердце. Он простил ей то, что она предпочла ему его отца — Ричарда Милза — великолепного золотоволосого вампира с тягучим хрипловатым голосом. Он простил ее только потому, что с самого начала знал — она никогда не сможет забыть Ричарда. Вадим встретил ее в тот момент, когда ее сердцем заправляла страсть к вампиру, которого Вадим считал своим другом, который оставил ее, освободив ему дорогу. Глупо было надеться, что однажды она сможет забыть то, что связывало ее и Ричарда Милза. В тот роковой момент, когда оборотень напал на него, Мила носила ребенка, ребенка, который смог бы навсегда объединить ее и Вадима, стереть смятение в ее душе. Он не сразу узнал, что их дитя было обречено, потому что он сам — сын вампира, который всегда был для него другом, но утаил факт кровного родства, а она — наследница Королевы вампиров. Их ребенок умер до того, как на них напала Камилла, оборотень с удивительно-чистыми глазами небесного цвета и отражением солнца в волосах. Камилла, сумевшая потом исцелить его раненую душу своей неистовой и в тоже время тихой любовью. Ее он тоже потерял. Ричард убил ту, которая смогла бы скрасить его одиночество. А после всего сказал, что хотел защитить его. Какой бред. Он всю жизнь отнимал у своего сына тех, кого тот любил. Он сломал его жизнь просто фактом своего существования.
Мила заметила, как на какое-то мгновение радость мелькнула в серых глазах Вадима, но ее тут же сменило равнодушие и тоска.
— Зачем ты здесь? — спросил он. — Чем я удостоился чести лицезреть Повелительницу своими глазами?
Легкий сарказм его тона не задел Милу. Она привыкла к вечному недовольству бывшего любовника, который теперь только и делал, что предавался унынию. Она не винила его за это. Жизнь обошлась с ним сурово, но и к ней она не была милосердной. Никто из них не заслужил участи, постигшей обоих.
— А я и не здесь. — Мила попыталась улыбнуться, но он продолжал мрачно смотреть на нее.
— Я знаю. — рявкнул он. Женщина отметила про себя, что выглядит он иначе, сильно изменился с последней встречи, отрастил волосы, еще больше окреп.
— Вадим, ты не можешь вечно прятаться здесь. Я нашла тебе друга, как и обещала. Он разделит твое одиночество. Вы выберете двух самок, которые будут рожать вам детей. Ваш род постепенно возродится. Вадим, ты больше не будешь одинок. — Она подошла, точнее, подплыла ближе.