Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Вот как. — следователь потер руки и оскалился. — А что заставило его порвать с вами отношения? Может, он узнал о вашей неверности? Или все было не так? И вы просто избавились от Вадима, как от ненужного хлама, мешавшего вашим оргиям?
— Что? — захлопала глазами Ларина, не веря своим ушам. — Каким оргиям?
— Имя Карла Анжуйского о чем-то говорит вам, милочка?
— И это знаете. — раздраженно пробормотала Мила. — Черт подери, а как же закон о неприкосновенности и невмешательстве в личную жизнь?
— Что вы делали в доме Анжуйского? Вы и Ричард Милз? — проигнорировав слова Лариной,
— Разве есть закон, запрещающий навещать старых знакомых?
— Вы не были знакомы с Анжуйским, когда вошли в его дом. Но его знал Ричард. Это мы установили. Так же известно, что за закрытыми дверями этого богатенького мальчишки творится черт знает что.
— Я не видела ничего ужасного или безнравственного в доме Карла. И сам он вполне приличный молодой человек.
— В этом я сомневаюсь. У нас есть показания женщин, побывавших в его доме и утверждавших, что они участвовали в каких-то эротических экспериментах под действием наркотика, который давал им Карл.
— Это неправда. — уверенно заявила Ларина. — Иначе он уже давно бы оказался за решеткой.
— Не с его деньгами и связями. Вы знаете, что в нашей стране, к сожалению, можно купить все, даже свободу. Карл весьма привлекателен для женского пола. Ему удалось очаровать вас?
— У меня не было с ним физической близости, если вам это интересно.
— Я не спрашивал, вы сами сказали, значит, думали об этом.
— Мне будет предъявлено обвинение, или я могу уйти домой? — спросила Мила, почувствовав усталость и раздражение от этого запутанного бессмысленного допроса.
— Вы отрицаете свою причастность к исчезновению Вадима Розовского?
— Точно. — кивнула Ларина.
— Может, это Ричард убрал соперника? — в лоб спросил Вихляев.
— Вадим не соперник Ричарду. — Мила грустно улыбнулась. — Из нас двоих Ричард предпочел бы дружбу Вадима, а не мою любовь.
— Вашу любовь. Сначала вы говорили о короткой интрижке, теперь вы утверждаете, что любите Ричарда. Вас сложно понять, если учесть, что чуть меньше месяца назад вы потеряли ребенка от Вадима Розовского.
— Вы переиначиваете мои слова. Я не говорила, что люблю Ричарда.
— Именно это вы и сказали, Людмила. Еще раз уточню. Вы понятия не имеете, где в настоящий момент находится Вадим Розовский?
— Нет.
— Вы можете сообщить, когда именно он покинул вашу занимательную компанию?
— Семь дней назад. С утра мы поговорили и решили, что нам лучше расстаться. Я отправилась в гости к Анжуйскому. А когда вернулась, Вадима уже не было. Ричард был со мной. Он тоже понятия не имеет, куда делся Вадим.
— У вас есть предположения относительно того, куда он мог податься?
— Возможно, у него есть женщина. Он намекал, что нужен кому-то больше, чем мне.
— Что вы собираетесь делать в ближайшем будущем? — спросил следователь.
— Мне нужно подписать расписку о невыезде?
— Так точно.
— Для меня это не составит труда. Я пока не собираюсь покидать Москву. Если Вадим свяжется со мной, я сообщу.
— Надеюсь. Мы найдем его, Люда. Молите Бога, чтобы он подтвердил ваши слова… И чтобы он нашелся.
— Я свободна?
— Да. — с некоторым огорчением произнес Вихляев. — Но я уверен, что мы еще встретимся с вами,
— Не буду лгать, что хотела бы этой встречи. — Мила порывисто поднялась.
Выйдя на свежий воздух, Мила облегченно и глубоко вдохнула. Спохватившись, она взглянула на часы, показывающие половину восьмого вечера, и оглянулась на двери центрального отдела милиции. Из них вышел Алекс. Мила не смогла скрыть разочарованного вздоха.
— Не меня ждешь? — печально спросил он. Его взгляд разочарованно и грустно скользил по ней. — Ты ведь не сказала им правду.
— Но я и не лгала. — Мила коснулась плеча Алекса. — Ты презираешь меня?
— За что? Ты свободная женщина. Спи ты хоть с целым войском, для меня ты все равно останешься лучшим другом.
Нервное напряжение дало о себе знать, и Мила громко, в голос разрыдалась, уткнувшись носом в плечо друга. Алекс осторожно обнял ее, провел рукой по темным, как ночь, волосам.
— Саш, я сделала все, чтобы наказать убийцу Жанны. Его давно нет в живых. Поверь мне. — выдохнула она и посмотрела в наполнившиеся болью глаза. — Ричард — не враг. Он помог избавить мир от зверя. И мы не связаны с исчезновением Вадима. Мы тоже ищем его.
— Не знаю почему, но я верю тебе. — проговорил Алекс хриплым голосом. — Почему ты не сказала им все?
— Есть вещи, которые мне трудно объяснить, даже тебе.
— Ты, правда, отмстила за Жанну? — глаза его наполнились слезами.
— Да, клянусь тебе. — Мила крепко обняла друга. Теперь они плакали уже вдвоем. Ларина уткнулась лицом в его плечо. — Прости, что не могу рассказать тебе все. — прошептала она. Сердце Алекса билось неравномерно и гулко, а его хаотичный хоровод мыслей подсказал ей, что к правде он не готов, и, наверно, никогда не будет способен принять все то, что хранит ее память. Мила подняла глаза и встретила взгляд Ричарда, спускающегося по лестнице. Странно, что она не услышала, как хлопнула дверь. Рядом с ним шел высокий худощавый мужчина, которого Мила видела рядом с Милзом на допросе. Ричард недовольно прищурил глаза, неправильно оценив представшую его взгляду картину. Губы его плотно сжались. Он остановился возле них в молчании и засунул руки в карманы. Мила не спеша освободилась из объятий друга. Алекс обернулся, почувствовав ее напряжение.
— Еще раз здравствуйте, Александр. — мрачно выдавил из себя Ричард, критично разглядывая Розанова, задержав взгляд на голубых растерянных глазах. — Не ждали увидеть меня так скоро?
— Думаю, вы знаете, что я ко всему этому не имею никакого отношения. — спокойно ответил Алекс. И все-таки Мила слишком много лет знала его, чтобы не почувствовать волнения и тревоги в его голоса. Не скрыть этого было и от вездесущей проницаемой натуры Милза. Он смотрел на ее друга с презренным снисхождением. В этот момент Мила готова была ненавидеть любовника. Как он может быть так холоден и жесток с людьми, которые так ей дороги. В памяти всплыли воспоминания о том, как Ричард пил кровь Жанны. А ведь ему абсолютно плевать на всех тех людей, которые для него не имеют никакой ценности. От этого неожиданного откровения ей стало не по себе. Наверно, все эти чувства были написаны на ее лице, потому что взгляд Ричарда обратился к ней, губы скривились в холодную усмешку.