Людас
Шрифт:
Лодка уткнулась в песчаный берег крепостного острова. Атаманы с казаками попрыгали на берег, на котором выстроилось беспокойное море Запорожцев, ожидавших прибытия кошевого. Сразу же зазвучали приветствия радостные крики:
– Слава кошевому Шульге! Слава Украине!
Оружейная и пистолетная пальба заглушала эти приветствия. Иван Шульга поднялся на камень, лежащий прямо у берега и сказал:
– Здорово, браты! Вот мы и вернулись. Ну, как вы тут? Не заскучали без нас?
– Заскучали, Батько! Уже бока болят лежать. От безделья уже и спать не хочется,-
– Да, много славных Запорожских лыцарей заснуло в Перекопской степи. Они уже не заскучают и не обрадуются никогда. Вечная им память,- сказал кошевой атаман и снял шапку.
Стоявшие вокруг казаки тоже обнажили головы и опустили взгляд в землю. Шульга надел шапку и произнес:
– У каждого своя доля. Погибшим нашим братам лежать и не вставать, а нам, живым - Украину защищать!
Кошевой слез с камня и двинулся вместе с Кулишом и Незайманьковским куренем в крепость. В воротах их встречали: войсковой казначей Андрей Копейка, войсковой писарь Анатолий Хитрун и сотник Черняк. Шульга, обращаясь к ним, сказал:
– Пошли все со мной в головную хату. Совет держать будем.
В курени все расселись вокруг стола. Кошевой заговорил первый:
– Ну, что сотник Черняк, как обстоит дело с формированием полка? Рассказывай.
– А что рассказывать? Людей приходило много, только их всех нужно вооружить и накормить. Казначей денег дал всего на треть от тех, что хотели вступить в войско.
– А остальные?
– Остальные возвернулись домой. А, что им тут делать? Только и остается, что рыбу ловить,- ответил сотник.
– Андрей, в чем дело? Почему не выдал денег сполна?- поинтересовался кошевой.
– Выдал все, что мог. Я же не могу казну без запаса оставить? Ты же знаешь, Иван, сколько средств ушло на подготовку к походу.
– Ладно, об этом потом поговорим. А что еще было на Сичи, пока мы воевали?
– Поймали одного лазутчика. Похоже, лях был. Точно сказать не могу,- доложил сотник Черняк.
– Ты, что не мог у него узнать?- удивился Шульга.
– Не успел,- ответил сотник,- его Хитрун застрелил. Сказал, что тот на него набросился, когда он хотел его допросить.
Кошевой с атаманом Кулишом переглянулись. Шульга, зевая, сказал:
– Если больше новостей нет, все могут идти. А мне отдохнуть надо. Устал я.
Казаки покинули комнату. Остался только атаман Незайманьковского куреня и кошевой.
– Сам видишь, что делается,- возмутился Шульга, обращаясь к Кулишу.- Как только прибудут полковники Череда и Головань, сразу же переправляйте их людей сюда на остров, и в этот же день собирайте Раду.
– Все сделаем, Батьку. Не беспокойся. Я сам позабочусь. А ты, и в правду, отдохнул бы. А то лица на тебе нет.
Кошевой лег на лежак и закрыл глаза. Кулиш, выйдя из хаты, подозвал казака из своего куреня:
– Найди Степана Колоду, пусть срочно идет ко мне. Возьми двадцать человек, и охраняйте головной дом и кошевого. Без его разрешения, никого к нему не пускать.
К вечеру суета на Запорожской Сичи стала утихать. Те, кто успел переправиться на правый берег, установили там шатры и уже готовили ужин на кострах. А часть казаков пошли ловить рыбу. Пойманных карасей и щук, тут же жарили на шампурах, сделанных из лозы. Из окуней и судаков варили казацкую уху.
– А что, хлопцы, добрая каша получилась?- спросил старый казак, рассчитывавший, что после такого вопроса, его точно пригласят на ужин.
– Та садитесь уже, дядьку Панас, и пробуйте, тогда и узнаете, какая она получилась,- ответил молодой парень, зачерпывая уху из посудины.
Старик с наслаждением, растягивая слова, сказал:
– Да…. Добрая юшка. Тройная. Помню, такую же хорошую юшку умел варить покойный Сидор Голопупенко. Вот добрый был казак!
Примерно такие же разговоры велись и у других костров. Люди отдыхали. Они были счастливы от того, что можно вот так, просто, посидеть с друзьями у костра, поговорить за жизнь, дышать вольным степным воздухом, смешанным с речным ветром; смотреть на бездонно-синее Украинское небо и самое главное, не надо было умирать и убивать других людей.
Кошевой атаман крепко спал. Ему ничего не снилось. Как только он закрыл глаза, сразу погрузился в вязкую темноту отдыха, как будто шагнул в пропасть небытия, где есть только покой и блаженство. За последние дни Иван Шульга так устал, что даже душе его осталась в спящем теле, чтобы набраться сил вместе с ним. Атаман почувствовал, что его кто-то зовет и трогает за плечо. Он открыл глаза. Перед ним стоял казак и повторял:
– Батько кошевой. Батько кошевой, к Вам просится хорунжий из полка Голованя Степан Колода.
Шульга поднялся, потянулся всем телом и сказал:
– Зови и принеси воды умыться.
Вошел Степан и доложил:
– Ваш наказ, Батько кошевой, выполнен. Полк Голованя переправился на остров и расположился перед крепостью.
– Добре, хорунжий. А полковник Головань прибыл?
– Еще нет, Батьку кошевой.
– Ладно, иди, и вели позвать атамана Кулиша.
“Ну, вот,- думал Шульга,- теперь можно и по-другому поговорить с этими умниками: писарем и казначеем. Вытряхнем их душу наружу и посмотрим, какому Богу они молятся.
12. Охота на ведьму началась
.
Инга вернулась домой под утро. Разделась, легла в постель. Все тело приятно расслабилось, погрузившись в пуховую перину, и укуталось теплом. Жаль только, что вот так нельзя было согреть и душу в одиноком супружеском ложе. Панна лежала с открытыми глазами. Сон не шел. В последние дни, она все чаще думала об Игнате:
“Интересно, вернется он ко мне, или нет? Не надо было мне так сурово себя вести при расставании с ним. Нужно было его приманить надеждой на будущее, на всякий случай. А то морочила ему голову всякой философией, как дура. А теперь сиди и гадай, приедет, не приедет. Приедет, не приедет? Так и умом тронуться можно. А хорошо было тогда, в бане! Вон, девки молодые в лесу, что вытворяют! А я веду себя, как старуха”.