Люди Церкви, которых я знал
Шрифт:
Через час мой дядя продолжил свою новую жизнь на небе. Не «внизу», как говорят в Афинах о Пирее, а наверху, в Горнем Иерусалиме.
«Ты сам захотел сюда прийти, или тебя привели?»
Была середина зимы. Холод был такой, что никто из нас не показывал носа на улицу. В этих горах ночь наступает быстро. Как будто могильной плитой накрывает нас туман и густая тьма. Даже лунный свет не мог нас утешить. Ни один человек не приходит в такое время к нам в ущелье, чтобы узнать, живы мы ещё или уже умерли. Но, несмотря на это, как-то
– Как вы оказались здесь в такую погоду?
– Мы, отец, приехали из Афин, зашли в здешнюю деревню и привели сюда нашего отца, чтобы он исповедался. У Вас найдётся для него время?
– Идём, дедушка, к Богородице, побеседуем. У тебя хорошие дети. Видно, что они тебя очень любят, если прошли такой путь, да ещё в такую погоду. Но ты сам захотел сюда прийти, или они тебя привели?
– Привели. Они в буквальном смысле несли и тащили меня в этот монастырь. Уже много лет моя жена и дети пилят меня, чтобы я исповедался. Хотя сам я не знаю за собой грехов.
– Сколько тебе лет?
– Семьдесят пять.
– И ты никогда не ошибался? Я вот согрешаю каждую минуту, а как тебе удалось избежать дьявольских сетей?
– Если ты называешь грехами еду, питьё, женщин, то это – природные вещи. Если это зло, то зачем Бог дал их? Если их создал дьявол, то что тогда делает Бог? Несчастья и болезни, землетрясения, стихийные бедствия и войны? С детства я слышу о том, что с нами случается: «Это гнев Божий». Что, Бог умеет только гневаться?
Я подумал: «Похоже, с этим стариком будет тяжело». Спрашиваю его:
– Кем ты работал?
– Не работал. Работаю. Я пастух.
– В гражданской войне ты совсем не участвовал?
– Да что ты, отец? Правду тебе говорю: совсем не воевал. Хотя, как-то раз по дороге через лес, в котором я прятался, шли двое вооружённых мужчин в военной форме. Это были партизаны. Я их прибил и оставил лежать.
– А откуда ты знаешь, что это были партизаны?
– Об этом потом говорили: «На дороге нашли двух убитых партизан. Убийца не найден».
– Партизаны тебе когда-нибудь причиняли зло?
– Нет, никогда.
– За что же ты их убил?
– Как за что? Да ведь они были коммунистами.
Целый час я бился, пытаясь убедить его в том, что это было преднамеренное убийство, тяжкий грех. К сожалению, мне не удалось пробудить в его душе хоть тень раскаяния. Он жил в собственном «раю».
Снаружи у церкви меня ждали его сыновья.
– Скажите, ребята, может быть, он не в себе?
– Да нет, он всегда был таким самоуверенным.
– Я ничего не смог с ним сделать. Может, другой духовник сможет. Доброй вам ночи. А за вашу жертвенность да наградит вас Господь!
Строгость к себе
Эвритании[125] Сам Бог расставил горы, разбросал скалы и раздвинул ущелья. Как говорил мне один местный дедушка, «Бог как будто просеивал землю, поэтому хорошая почва попала на равнину, а у нас Он свалил ненужные отбросы». Впрочем, Он дал нам и утешение: необозримые еловые леса. Особенно возле селения Фурна всех поражает сильное благоухание елей. Их тёмная тенистая хвоя одновременно радует и устрашает. Благоухание елей совершенно не похоже
В Эвритании есть большая область, которая называется Аграфа. Говорят, что турки никогда туда не заходили. Однако многие монахи не только смогли пройти туда, но и построили там прекрасные монастыри, такие как обитель Скалы, монастырь святой Параскевы, в котором подвизались Иоанн Этолийский, Гордий и многие другие, имена которых я не могу теперь вспомнить. Несмотря на труднодоступность и суровый климат, эти монастыри действовали, и посреди диких скал в них вырастали удивительные цветы. Кроме того, они способствовали тому, что в окрестных селениях появлялись удивительные люди, выраставшие в патриархальных семьях. Они жили в простых хижинах (здесь редко можно встретить хорошо построенный дом), но, несмотря на это, им удавалось воспитывать по двенадцати и четырнадцати детей, которые все были очень смышлёными, с блестящими способностями и верными Богу: настоящие эллины и прекрасные люди, у которых было уважение и любовь к Церкви и родине. Их общество радовало сердце. Это были подлинные герои, которых не согнула тяжесть нищеты; трудности лишь увеличивали у них желание жить. У них не было притворства и лукавства. Приходя в монастырь, они не требовали себе одноместной комнаты с отдельным туалетом, не были привередливы к еде. Простой коврик во дворе монастыря был для них лучше кровати из слоновой кости, а кусок хлеба и немного оливок – царским обедом.
Эти люди, впрочем, как и все, кто жил в прежние времена, приходили в монастырь для исповеди. Богородица, принимавшая от них богатые дары в виде оливкового масла, воска и животных, принимала у них также и грехи. Они считали, что Богородица слушает их с большей любовью и легче прощает. «Богородица да простит нам грехи наши, отец игумен!» Однажды сюда пришёл один из этих славных людей, уже старик, чтобы принести исповедь за всю жизнь, так как он был уверен в своей скорой смерти.
– Сколько у тебя детей, дедушка?
– Столько, сколько дал мне Бог: четырнадцать, с Божией помощью.
В тот момент я вспомнил одну бабушку из села Платанос в Навпактии[126], у которой я спросил:
– Сколько у тебя детей, моя благородная госпожа?
Она ответила:
– Я лучше скажу, сколько у меня внуков, а детей ты уж сам сосчитай: тридцать восемь, с помощью Богородицы.
Я продолжил беседу со стариком:
– Что тяготит твою душу?
– Есть у меня тяжкий грех, который уже много лет не даёт мне покоя. Теперь вот у меня получилось прийти сюда, чтобы оставить его у ног Богородицы. Только Она может скрыть его от Командира.
– Что это за Командир?
– Это Христос, сынок. Ты прости, что я называю тебя сыном, но такие уж мои годы.
– Что же это за тяжкий грех?
– Я, отец игумен, нарушил пост в одну из пятниц.
– Ты съел что-нибудь скоромное?
– Нет, такого я никогда не делал. Я в пятницу переспал со своей женой. А ведь в этот день был распят Христос. Он – на страсть, а я – на сласть? Я не могу этого забыть. Много лет я молюсь, крича об этом в горах, по которым хожу, но чувство вины не покидает меня. О моём грехе узнали птицы, дикие звери, каждая ветка на деревьях в лесу. Теперь я хочу, чтобы о нём узнала Богородица и изгладила его из моей души.