Люди Домино
Шрифт:
Сильверман чувствовал, что происходит что-то катастрофическое, но десятилетия почтительности и долга заставили его лишь кивнуть и направиться к двери.
— Если вы уверены, сэр.
— Абсолютно уверен, — сказал принц. — Больше скажу, я никогда еще не был в чем-нибудь так уверен за всю свою жизнь.
Сильверман вышел из комнаты, испытывая ужасное чувство, что ситуация зашла слишком далеко и теперь уже все наверняка всплывет на поверхность. Не зная, к кому обратиться за помощью, но понимая всю необходимость
Как только придворный ушел, принц испустил страдальческий вздох.
Стритер похлопал его по спине.
— Молодец, шеф. Не полез в бутылку. Другие на твоем месте не стали бы терпеть. Лично я бы навесил ему фонарь. Чтобы не лыбился своей подлой мордой. Он же смеется над тобой, шеф. Все время. Этот тип и твоя баба, они от смеха помирают у тебя за спиной.
— Я этого не вынесу… — пробормотал Артур. — Сильверман и Лаэтиция…
Стритер пожал плечами.
— Ты сам видел этого деятеля. Дышит тяжело, запыхался. Похоже, он и одевался-то в спешке. Да он, когда мы вернулись, по яйца в нее засадил и так там и торчал.
Артур мрачно разглядывал изящный узор на ковре — подарок какого-то шейха, чье многосложное имя в данный момент никак не всплывало в памяти.
— Я никак не могу выкинуть из головы образ той несчастной женщины.
— Какой женщины?
Принц жалобно застонал.
— На вокзале.
— А, этой. Ну что поделать — такова жизнь. Сама вызвалась.
— Вряд ли она выбирала такую смерть.
— Ошибочка вышла, Артур. Ошибочка.
— И что, амперсанд на всех так действует?
— Только в слишком больших дозах. Слушай, приятель, амперсанд — это такая особая штука. Он натаскивает население. Готовит его.
— К чему готовит?
— К Левиафану. Не вешай нос, шеф. Это больше чем наркотик. Когда я впервые купил его у Пита на одной пьянке, он в корне изменил мою жизнь. Я и раньше пробовал всякую херню, но это было что-то новенькое. Свет, цвет, кайф, каких не было. Я слышал голос.
— Я никакого голоса не слышал.
— Подожди еще. Со мной наверняка услышишь. Голос мне сказал, что я избран…
— Я этого не вынесу, — сказал принц. — Я верю, что начал видеть, в каком направлении мы движемся, и эта мысль мне не по силам.
— Я знаю, что тебя взбодрит, — сказал мистер Стритер. — Такой торчок будет — ой-ой-ой! — Он залез в карман и, вполне предсказуемо, извлек оттуда тошнотворные атрибуты наркомана — жгут, ампулу, шприц.
— Нет, — пробормотал Артур. — Уберите это. На сегодня хватит.
В голосе Стритера послышались ублажающие нотки.
— Да брось ты, Артур. Только чуток. Неужто не хочется?
Принц выдавил из себя последнее слабое возражение.
— При сложившихся обстоятельствах я не уверен, что это уместно…
— Ш-ш-ш. — Стритер приложил палец к губам. — Ни слова больше, шеф. Хватит ныть. Давай-ка лучше сюда руку.
Артур начал расстегивать пуговицы на манжете левого рукава.
— Не, давай другую. Нужно свежую вену.
Он сделал, что ему сказал Стритер.
— Вот так! А теперь приляг…
Принц вытянулся на кровати и позволил Стритеру вколоть ему новую порцию. Он наслаждался этим необыкновенным чувством предвкушения, щекочущим укусом иглы, успокоительным теплом, растекающимся по венам вместе с амперсандом. Он закрыл глаза и провалился в небытие. Он спал, и снова ему снились мальчик и маленький серый кот.
Он проснулся, чувствуя неприятный холодок пота на теле. Стритер ушел, а телефон у его кровати громко звонил.
Принц протер глаза и потянулся к трубке.
— Кому это там неймется, черт побери?
В трубке раздался странный безрадостный смех и потом низкий хрипловатый голос:
— Привет, командир.
— С кем я говорю?
— Старший инспектор полиции Вертью, командир. И на двусторонней связи сержант Мерси. Мы встречались сегодня утром.
Артур никак не мог понять, как им удалось узнать его личный номер.
— Ты там в порядке? — спросил один из них.
— Благодарю, детектив. Я в полном порядке.
— Я тут подумал. Мы оба тут подумали. О твоей бабенке. Мы, конечно, видели ее по телику. Лакомый кусочек. Такая задастая.
— Мы думали обо всем том, что она ему позволяет делать с собой. О его волосатой жопе на ее лице.
Потом голос второго:
— Мы представляли себе, как они трахаются, командир. Перепихиваются. Пересовываются. Пересасываются.
— Мы ради тебя воображали себе все их грязные проделки, командир. Бились об заклад, кто из них больший распутник. Кому нравится, чтоб погрубее. И кто что куда засовывает.
— Я надеюсь, ты оценишь наши труды, командир. Мы здесь на страже ради тебя. Мы тебя прикрываем.
Разговор был долгим, бесконечно, изобретательно мучительным, и к тому времени, когда полицейские Вертью и Мерси закончили, глаза принца были красны от слез.
20
Мы сидели в Директорате в ожидании чуда.
Безымянный отряд убийц, подчиненных Дедлоку, никого не нашел. Хокер и Бун по-прежнему оставались на свободе, и сам воздух, казалось, потрескивал от повисшей в нем напряженности и усталости.