Люди и драконы
Шрифт:
— Давай, если не шутишь. А вдруг хозяин вернется? Ведь кто-то оставил здесь вещи?
— Все может быть. Но пока никого нет. Не будем забегать вперед, нужно решать проблемы по мере их появления. Возможно, я говорю — возможно, это было пристанище временное бомжа и он нашел кое-что получше и поближе к городу. Садись вот сюда. — Герман показал Василисе на пенек возле большого пня а-ля стол. — Устраивайся поудобнее.
Василиса села на предложенное место. Она испытывала немного странные ощущения от нереальности всего происходящего. Дом, работа, даже машина казались ей сейчас атрибутами совсем другого мира, в который ей уже не суждено вернуться. Она смотрела на Германа, который молча возился с чайником, пытаясь вскипятить его на некоем небольшом костерке, весьма компактно и хорошо устроенном. «Прямо как в средневековье попала, — подумала Василиса, — а мы дети Робин Гуда!» Ей показалось, что в Германе что-то изменилось. Совсем чуть-чуть. То ли он стал горбиться, то ли голос сел, но что-то было не так. Хотя, конечно, она могла немного от него отвыкнуть, да и необычность обстановки, скорее всего, играла свою роль. Наконец чайник вскипел, и Герман поставил его на подставку. Достал с небольшой полочки, вытесанной из камня, чай, сахар, конфеты, печенье и поставил на стол.
— Ешь.
— Давай лапшу и тушенку. Что-то я проголодалась. А стаканы у тебя есть? И тарелки?
— Да, купил на автовокзале набор дешевой посуды. — Он поставил на стол стаканы и тарелки, насыпал в одну из них лапшу из пакетика и накрыл другой. — Пусть запарится. Подожди пять минут. Я пока тушенку открою.
— А ты будешь со мной есть? Одной не хочется.
— Я ел вообще-то, но чаю выпью.
— Хорошо. — Василиса поерзала на стуле, наблюдая, как Герман открывает банку. Она почувствовала покой, совсем как дома, и хотела оттянуть начало разговора. Было тепло и уютно, ее разморило, стало клонить в сон, и выслушивать пугающие откровения ей расхотелось.
Герман поставил керосинку на полку, отчего стол погрузился в полумрак, и обстановка стала таинственной и непредсказуемой. В такой обстановке могло произойти все, что угодно, даже убийство. Василиса поежилась.
— Тебе холодно? Накинь мою куртку. — От Германа не укрылось ее движение. — Все уже готово, — он подвинул ей тарелку, — ешь.
Василиса набросилась на еду.
— А это вкусно! Или я с голодухи? Почему мы дома никогда не ели лапшу с тушенкой? Сейчас вижу, мы много потеряли.
— Это тебе кажется. Через пару дней ты перестанешь так думать.
— Да, кстати, сколько мы здесь будем находиться? И что мне здесь делать? У меня отпуск всего на две недели. Осталось десять дней. Или ты предлагаешь нам зимовать тут? Но ради чего? Чего мы вообще ждем? На что надеемся? Может, лучше поедем к моим? Они тут недалеко. Думаю, даже автобус ходит.
Герман внимательно посмотрел на Василису.
— Мне очень трудно с тобой разговаривать, ты же ничего не знаешь. Давай, я все расскажу тебе, а потом мы примем решение. Хорошо?
— Ладно, давай. — Василиса покончила с лапшой и взяла чашку с чаем. Крепкий, горячий напиток обжег горло, но сделал свое дело — тепло разлилось по телу. Теперь Василиса готова была выслушать рассказ. Даже неправдоподобный. Любой рассказ о том, что произошло. А там она сама сделает вывод, кто сошел с ума, а кто в полном порядке. И примет решение. Сама. Или с Германом, если сочтет его адекватным. А в адекватности мужа она все больше сомневалась. Возможно, окажется, что ему нужна медицинская помощь. С ним нужно быть предельно осторожной. Она должна доставить его домой, если он свихнулся на древних славянах и вообразил себя каким-нибудь волхвом. Но нужно сделать это аккуратно, чтобы он ничего не заподозрил раньше времени и не вышел из себя. Сейчас Василиса думала, что это он присылал ей сообщения с угрозами, чтобы выманить ее из дома и завлечь сюда. Она поставила чашку на стол.
— Я жду рассказа. С самыми мелкими подробностями.
— Даже не знаю, с чего начать. В голове сумбур. А увидел тебя, совсем растерялся.
— А ты начни сначала, — Василиса приободрила мужа, — как все началось. С чего вдруг ты решил бежать? Вот так, без предупреждения. Не раскопки же, в самом деле, вызвали такую спешку. Кстати, как ты выходил в Интернет?
— Нет, не раскопки. — Герман помолчал, как бы обдумывая, что сказать. — Помнишь странную деревянную фигурку, ты говорила она у тебя? Дай мне ее. А связался очень просто, — он показал Василисе телефон, — забыла? Мы же вместе покупали. У него есть выход в Интернет. Уж что-что, а отправить сообщение можно. Даже отсюда.
Василиса потянулась к сумке и вытащила оттуда уродца. Герман взял его в руку и повертел немного. — Да, это она.
— Что-то она не похожа на древность, — заметила Василиса.
— Не похожа. Но об этом потом, ты же хотела по порядку. Так вот. Когда Саня привез эту фигурку, я жутко ей заинтересовался. Долго не мог понять, что это такое. Сидел по целым дням в библиотеке, рылся в литературе. Ничего. Но однажды натолкнулся на источник, и там было упоминание, что некоторые славянские племена чтили драконов, ну, или дружили с ними, не могу подобрать другого слова. Возможно, они относились к ним как к одному из языческих богов. Они любили огонь, а дракон был его олицетворением. И часто изображали дракона похожим на человеческое существо. Такой у них был культ. Их шаманы могли скрещиваться с драконами, получая некоего получеловека-полудракона. Почти мистический образ. Но это была совсем короткая заметка, племя быстро исчезло, во всяком случае, больше упоминаний о нем не было. Но это экскурс в историю. Потом я немного остыл, занялся другими делами. Потом помнишь вечеринку, где мы с тобой напились? — Василиса кивнула. — Так вот, потом у меня поднялась температура, помнишь? — Василиса опять кивнула. — После этого мне на рабочий компьютер начали приходить сообщения с угрозами. Некий субъект, именующий себя Охотником, собирался меня убить. Сначала я подумал, что это шутит кто-то из наших. Письма появлялись на компьютере сами по себе, я даже не заходил в почту. Но их регулярность меня насторожила. Они могли появиться в любое время, и я начал думать, что для наших это слишком. Я даже поставил пароль, чтобы никто не влез и не прочитал эту белиберду. Потом я перестал обращать на них внимания, подумав, что это развлекается какой-то сумасшедший.
Как-то раз, после работы, уже после вечеринки, Саня пригласил меня зайти к нему. Сейчас даже не вспомню, зачем. То ли что-то показать, то ли просто выпить по рюмашке. Не помню. Но я зашел. Мы посидели немного, хотя успело стемнеть, и я засобирался домой. Я выпил рюмочку, но не более того. Я совершенно не был пьян. Так вот, когда я спускался по лестнице, что-то вдруг меня насторожило. Знаешь, как животное. Мне оставался еще один пролет, и я замедлил шаг. И вдруг, не знаю, каким шестым чувством я учуял опасность. У меня даже вспотели ладони. И случилось самое странное. Я вдруг увидел его в полной темноте. Как в специальном оборудовании для ночного видения. В кино такое показывают. В красном свете. Он притаился в углу возле двери, в кромешной тьме. В руке у него была дубинка или что-то вроде того, и он занес ее для удара. Тогда я понял, что сообщения на компьютере не были пустой
— С этим ясно, но где ты взял денег?
— Ах, деньги! В тот день мне дали зарплату, потом я получил гонорар за какую-то статью, кто-то мне отдал долг. В общем, сумма скопилась достаточная. Ну, теперь ты расскажи, что там было в мое отсутствие.
— Понятно, — протянула Василиса. — Ты наделал шума. Не скажу, что много, но все-таки. Три дня я ждала, что ты появишься, потом позвонила твоей матери. Но знаешь, она вела себя как-то странно. Очень спокойно. Я даже удивилась и подумала, что она знает, где ты. Прямо олимпийское спокойствие, — повторила Василиса. — Но она ничего мне не сказала. Посоветовала обратиться в милицию. Даже не пришла. Что у вас за отношения? Мне кажется странным, что ты с молодых лет живешь один, когда у них такая огромная квартира. В двадцать три года, когда я к тебе приехала, ты уже жил один, и, думается мне, не первый год. В чем дело? Ты им мешал?
— Ну хорошо, я расскажу. Думаю, тебе следует это знать. Это что-то вроде семейной тайны.
В детстве я, естественно, ничего не замечал. Все было хорошо. Я любил родителей. Они любили меня. Если они иногда и ругались, то старались, чтобы я не слышал. Мама иногда приходила поздно, папа что-то говорил ей, но они закрывались у себя в комнате, и я ничего не знал. Мама казалась мне самой доброй и самой красивой. Она баловала меня, покупала игрушки. Она мыла меня в ванне до тринадцати лет, пока папа не прикрикнул на нее. Я тогда не понял смысл этой фразы: «Если испортишь мальчишку, я тебя убью!» Он велел ей оставить меня в покое, мне уже не пять лет и мыться я должен сам. Я, в общем-то, был с ним согласен. Я начинал стесняться, но не хотел обидеть маму. Потом я завел приятелей и начал больше времени проводить с ними. Я стал юношей. Ломался голос, ну и все остальное, сама знаешь. Мама уже не так часто ласкала меня, но иногда ей случалось поцеловать меня или обнять. Отец при этом, если видел, смотрел на нее очень сурово, и она опускала руки. Я не мог понять, почему? Что здесь такого? Но потом решил, что он не хочет, чтобы из меня вырос некий аморфный мамсик, неженка, и я признал его правоту. Теперь я и сам отворачивался, если мама хотела меня поцеловать. Но то, о чем я хотел тебе сказать, произошло на первом курсе. Я только поступил, у меня появились друзья. Нам захотелось устроить вечеринку по поводу успешного поступления. Собралась большая компания, почти вся группа. Долго думали, куда бы пойти. В кафе не хотелось. Не у всех были деньги, да и понятно, что там не та обстановка. Я услышал, что родители собираются к папиному другу на дачу, отмечать день рождения, с ночевкой. Спросил разрешения провести вечер у нас дома. Я боялся, что они откажут, все-таки такая толпа. Но папа неожиданно согласился с большим энтузиазмом. «У тебя есть девушка, сынок? — спросил он тогда. Я ответил, что нет. «Ну ты тогда не теряйся!» — и он подмигнул мне и похлопал по плечу. Я заметил, как маму всю передернуло. Но тем не менее, согласие было получено, и мы собрались у нас. Спиртного закупили в достатке, на закуске старались экономить. Понятно, что с нами было. У меня тогда уже был друг, местный донжуан. Не пропускал ни одной юбки. Как коллекцию собирал. Был шокирован моей неопытностью в этом вопросе и жаждал меня просветить. Я и сам был непротив. Мы уже присмотрели двух курочек, которые так и напрашивались на комплимент, глупо хихикая. Мой друг сказал, изучив их наметанным взглядом, что с ними проблем не будет. Мне было, собственно, все равно кто. Мы сидели на диване, тискали девиц, когда дверь открылась. Я вскочил, испугавшись. Приход родителей не входил в мои планы. Но это оказалась одна мама. Она была одета в открытое вечернее платье, немного навеселе. «Развлекаетесь, детки? Можно и мне с вами?» На мой немой вопрос она быстро ответила: «Там все напились и легли спать. Ужасная скука». Не дожидаясь приглашения (да и нужно ли оно было ей в собственном доме?), она вошла. Окинула взглядом всю компанию. Взяла фужер, налила шампанского. «Веселись, малыш, не обращай на меня внимания, я найду себе развлечения. Я нисколько не помешаю вам». Я представил ее тем, кто еще был в состоянии что-то соображать. Мы выпили за нас, за наш успех. Мама острила, говорила тосты, пошла танцевать. В общем, влилась в компанию как нельзя лучше. Я даже забыл о ней на время. Мне стало слегка нехорошо, и я хотел пойти к себе в комнату, немного прилечь. В коридоре было темно, но я увидел две фигуры. Они жадно целовались и шумно дышали. Я хотел вежливо пройти мимо, не хотел мешать. Но кто-то открыл дверь, на них упал свет, и я с ужасом увидел, что это моя мать в объятиях моего друга. Ее волосы растрепались. Тонкие бретельки сползли, обнажив грудь, которую сжимала мужская рука. Я застыл, как соляной столб. Они тоже заметили меня. Мать поправила платье, пригладила волосы: «А, сынок! Прости, мы немного перестарались. Не бери в голову, минутная слабость. Забудь. — Она взяла нас за руки. — Идемте, лучше выпьем. У меня пересохло в горле». Мы вернулись в зал, налили вина, выпили. Потом еще и еще, напряженность исчезла, мы уже весело болтали, забыв об инциденте. А потом я ничего не помню. Очнулся я у себя в спальне на кровати. Голова болела ужасно. Я еле смог повернуть ее. То, что я увидел, повергло меня в шок. Рядом со мной лежала совершенно голая мать и такой же друг. Они спали. К горлу подкатила тошнота, когда я подумал, что здесь могло случиться. Мне стало дурно. Я никогда не видел свою мать голой и был поражен этим зрелищем. Я закрыл глаза, в надежде, что это мне снится. Снова открыл. Но тела лежали все там же. Мать перевернулась на спину, и я отвернулся. Я не хотел видеть ее такой. Все произошло в один момент. Мой член начал непроизвольно подниматься, да так, что я ничего не мог с ним поделать, и дверь в спальню начала открываться. От неожиданности я привстал, забыв о своем конфузе и представ во всей красе перед появившимся в дверях отцом. Я хорошо представляю, что он почувствовал тогда. Это трудно передать словами. Я покраснел как рак и заплакал. Мать и мой друг проснулись, лихорадочно натянули на себя одеяло. Отец молча стоял в дверях. Он никуда не уходил, не кричал, не пытался нам помочь. Он просто смотрел, и это было ужаснее всего. Я чуть не умер от стыда. Под его взглядом мы вынуждены были одеться. Мой друг ушел, отец даже не повернул голову в его сторону.