Люди и драконы
Шрифт:
— Ты сожгла его? Ты?!
— Да, я. И, знаешь, даже испытала некоторое удовольствие.
— Ты демон.
— Вот и он так сказал.
— И что теперь делать?
— Ничего. Кто может заподозрить, что это сделал дракон? В наше-то время? Да такого человека сочтут просто сумасшедшим. Ну, подумают, что не поделил что-то с приятелями, или ограбили. Менты сообразят. А с Сидоровым я завтра разберусь. Вонючка.
— Да-а, дела. Похоже, начинаются военные действия.
— Пусть. Сам виноват. Да не бойся ты, — Василиса перехватила испуганный взгляд Германа, — я не буду его убивать, он мне нужен.
— Надеюсь. Ладно, не переживай, одним подонком меньше. Есть будешь?
— Буду. Что-то я истощилась от всего этого. Горло перехватило. Налей нашей настойки.
Герман налил по рюмке себе и Василисе, и они молча выпили. Потом Василиса наконец разделась, и больше об этом они не вспоминали. Во всяком случае, до поры до времени.
На следующий день Василиса позвонила Сидорову прямо с утра на сотовый.
— Сергей Львович?
На
— Алло, вы меня слышите?
— Василиса Юрьевна?
— Она самая. А почему такое удивление в голосе? Не ожидали услышать?
— Нет, все в порядке. Не ожидал так рано, — выкрутился Сидоров.
— Ну да. Вы, наверное, надеялись произнести слезливую речь на моих похоронах? Увы. Спешу вас огорчить. И предупреждаю, что если еще раз такое повторится, пеняйте на себя. Дважды я терпеть это не намерена.
— О чем вы говорите? Что терпеть? Перестаньте выражаться загадками.
— Вы знаете, о чем я. Если нет, позвоните вашему помощнику. Ладно, хватит об этом, перейдем к делу. Документы готовы?
Пауза.
— Готовы, я спрашиваю?
— Завтра, как договаривались.
— Хорошо. И про четверг не забудьте. Кстати, теперь условия нашего соглашения несколько изменятся. Вы не оправдали моего доверия. И не вздумайте дернуться, я все про вас знаю. Закончите дело, и убирайтесь ко всем чертям. Ясно?
— Да.
— До завтра. Буду у вас в шестнадцать ноль-ноль. Пригласите нотариуса и отпустите секретаршу. — Василиса положила трубку, не дожидаясь ответа. Может, вчера ему не удалось узнать подробности, но сегодня наверняка он будет знать. Не стоит его сильно запугивать, еще наделает глупостей. Василиса постучала карандашом по столу. Если он не дурак, то все поймет.
Павел Котов прибыл на место происшествия вместе с оперативной группой. Кто-то позвонил в милицию и сообщил о сгоревшем трупе в заброшенных гаражах. Зрелище было не из приятных. Вернее, это даже трупом с трудом можно было назвать. Обуглившаяся головешка, бывшая ранее, очевидно, человеческим телом. Павел стоял в стороне и курил. Не повезло парню. И кто его так? А может, сам? Такое бывает, он слышал. Хотя как можно зимой вот так сжечь себя? Дружки помогли?
Когда суета возле тела закончилась, а труп запаковали и увезли, Павел подошел поближе и походил вокруг. Он всегда так делал, рассчитывая, что могут что-либо оставить, не досмотреть, пропустить. Он любил сам делать завершающий аккорд. Все вокруг было истоптано, но Павел все равно опустил голову вниз и пристально всматривался в снег. Что-то блеснуло в сугробе, немного в стороне от места, где лежал человек. Павел подошел поближе — так и есть, пропустили. Он присел на корточки, снял перчатку и вытащил из сугроба странный предмет — небольшую твердую пластинку темно-коричневого цвета, похожую на роговую чешуйку, отливающую золотом. Повертел ее в руках, поднес поближе к глазам. Странная вещь. Засунул в карман рубашки. Просто так, на всякий случай. Скорее всего, она вряд ли имеет отношение к делу, но кто знает? Потом его внимание привлекла полуоткрытая дверь гаража, и он вошел туда. Следы мужских ботинок, пустая бутылка водки. Павел аккуратно взял ее и положил в пакет. Это точно пригодится. Здесь кто-то был. Возможно, что-то видел, а возможно, здесь они и пили, потом поругались, ну и так далее. Он вышел из гаража, притворив за собой дверь. Надо будет прислать эксперта, снять отпечаток следа. Не Бог весть что, но пусть будет. Он постоял еще пару минут и пошел по направлению к машине.
В холостяцкой квартире Котова царил легкий беспорядок. Не такой, чтобы считаться неприличным, но все-таки беспорядок. Котов периодически задумывался о женитьбе, но до дела так и не доходило — не мог встретить подходящую женщину. После, как правило, достаточно непродолжительного периода времени девушка начинала казаться ему малоинтересной, и он стремился от нее избавиться. Друзья считали, что у него комплекс страха перед серьезными отношениями. Павел философски считал, что всему свое время, и продолжал жить как жил.
Ночью Павлу приснился странный сон. В странных одеждах, похожих на те, что он видел в фильмах про Робин Гуда, он идет по лесу. Старается ступать очень тихо, чтобы не нарушить тишину. В руке у него оружие, похожее на арбалет, за спиной колчан со стрелами. На поясе висит меч, он немного мешает ходьбе, но Павел этого не замечает. Он очень сосредоточен. Он кого-то ищет и явно боится спугнуть. Он идет по направлению к небольшой горной гряде, где, он уверен, и скрывается его жертва. Почему-то во сне он совершенно точно знает, что он преследует кого-то. Его задача — истреблять этих существ. Он не может точно вспомнить, кого именно он должен истреблять, но продолжает уверенно двигаться. За густым кустарником останавливается, осторожно раздвигает ветки и смотрит вперед. На небольшой поляне, залитой предзакатным солнцем, сидят молодые мужчина и женщина. Они целуются, совершенно голые, и Павел хищно ухмыляется — прекрасный момент, твари совершенно расслабились. Он привычным движением берет арбалет в руку, вынимает стрелу из колчана и заряжает оружие. Отлично. На этот раз все будет до ужаса просто. На секунду он задумывается, ему становится жалко беззащитных жертв. Но быстро стряхивает это с себя. Жалость не уместна. В конце концов ему платят за эту работу. Благодаря истреблению тварей он может жить припеваючи. Глупо расчувствоваться из-за жалости к этим двум выродкам. Но все же рука его немного дрожит, когда он производит выстрел. Мужчина хватается рукой за горло, откуда мощными толчками начинает выливаться кровь. В свете сумерек она кажется совсем черной, и Павел чувствует прилив дурноты. Отличный выстрел — тварь не сумела ничего сделать. Он заряжает вторую стрелу, снова прицеливается, стремясь произвести второй выстрел, пока женщина не пришла в себя. Они могут быть опасны, очень опасны. Но она все же приподнимается и смотрит в его сторону. Павел отчетливо видит ее лицо, может, впервые с тех пор, как начал Охоту. Как завороженный, всматривается он в немного удлиненные зеленые глаза с кошачьим разрезом посередине. Темные густые волосы растрепались и упали на грудь, прикрыв ее. Они встречаются взглядами, и Павел ощущает жгучую ненависть, исходящую от нее. Огромный сноп огня вырывается из ее открытого рта одновременно с выстрелом из арбалета. Павел инстинктивно отклоняется в сторону, и стрела попадает женщине в плечо. Сам он чувствует боль ожога в районе груди и плеча и выхватывает меч. Он бросается на женщину, пока она не пришла в себя, и вонзает меч ей в сердце. Она открывает глаза и смотрит на Павла, не отрываясь. Он тоже не в силах отвести взгляд от ее лица. Сколько муки и боли! Павел потрясен. Потом ее взгляд останавливается, на этот раз навсегда, и мертвые глаза оказываются устремленными в небо. Павел проводит по ним рукой, закрывая, вглядываясь, против своей воли в черты ее лица. С удивлением обнаруживает, что она хороша собой. Он убирает волосы с высокого лба и любуется ею. На мужчину он не обращает внимания. Он целиком во власти его подруги, вернее, ее мертвого тела. Кожа темного оттенка, но бархатистая на ощупь. Он гладит ее по животу и груди. Еще теплая. Из раны в сердце вытекает темная струйка крови. Павел вытирает ее рукой, чтобы не нарушала гармонии — так кажется, будто женщина спит. Совсем еще молодая… Взгляд его поднимается дальше, и он видит черные перепончатые крылья с начинающим тускнеть золотистым отливом. Почему-то сейчас они не кажутся ему безобразными. Напротив, он зачарован их красотой. Из глаз его начинают течь слезы, и он в приступе ярости бросает арбалет подальше в кусты. Вынимает меч из раны, отчего тело женщины приподнимается, и из-под него, как змея, выползает наружу чешуйчатый хвост. Кровь уже невозможно остановить, она течет на землю, заливает траву и хвост, вызывая у Павла приступ отвращения. Он отворачивается и плачет, не вытирая слез. Потом, стряхнув с себя оцепенение, начинает рыть руками яму немного в стороне от поляны, под большой раскидистой березой. Он не обращает внимания на обломанные ногти и порезы на руках, на ожоги, просто угрюмо роет и роет, помогая себе мечом. Наконец яма готова, Павел критично осматривает ее и идет к телам. Бережно переносит в яму мужчину, стараясь не смотреть в его мертвые глаза, потом еще более осторожно женщину. Целует ее, прежде чем опустить, аккуратно складывает крылья за спиной и кладет рядом с мужчиной. Прикрывает ветками, затем начинает бросать землю, потом уже исступленно закапывает могилу и делает холмик. Кладет меч посередине. Все, с него хватит. Он больше не может этим заниматься. Пусть его сочтут позором их рода, но он от своего не отступит. Пусть думают, что его убили драконы. Такое частенько бывает. Он освоит ремесло и никогда больше не возьмет в руки оружие. И никогда не вернется в их племя. Пусть оплачут его, как покойника. Он не хочет участвовать в этом тупом, бессмысленном истреблении. У них тоже была Любовь, они любили друг друга, а он… Это он бессердечная тварь, а не они. Павел вытер лицо и решительно зашагал в сторону, противоположную той, где находилось их поселение.
Проснулся Павел в поту, не понимая до конца, где он находится. В его мозгу еще были живы отголоски трагедии, развернувшейся в лесу, и у него защемило сердце. Он потер левую часть груди, и ему показалось, что это место горит, как от ожога. Он встал с кровати и подошел к зеркалу в ванной. Господи! Плечо и участок тела пониже шеи покраснели. Он смазал их мазью, и боль немного утихла. Да уж, ну и сон! Павел кинул взгляд на часы — полвторого. Включил телевизор, чтобы придти в себя. Черте что ему снится! Расскажи кому, не поверят. Под мерный шум телевизора глаза у него начали слипаться, и остаток ночи он провел спокойно.
Василиса еле дождалась утра среды. Ей надоело находиться все время в нервозном состоянии и хотелось определенности. На работе она немного отвлеклась, занимаясь делами, и кое-как дотянула до вечера. Сидров не звонил, и это тоже вызывало ее беспокойство, хотя, собственно, они и не договаривались созваниваться. Она несколько раз поднимала трубку телефона, но клала ее обратно, боясь спровоцировать его.
Ровно в шестнадцать ноль-ноль она приехала к офису банка и поднялась наверх. Секретаря в приемной не было, и она немного успокоилась. Пока все шло, как они договаривались. Ей вдруг стало страшно, что Сидоров решит сам убить ее, прямо здесь, в кабинете, и она немного замешкалась, прежде чем открыть дверь. Нажала на ручку, и та легко поддалась. Василиса распахнула дверь, оставив дверь в приемную открытой. Там еще ходил народ, и она надеялась, что Сидоров обратит на это внимание. Он сидел за столом и мрачно смотрел на нее, пока она шла по направлению к нему. Чья-то голова показалась в дверях, и Василиса услышала голос:
— Сергей Львович, можно? Очень срочно. Машеньки нет, я хотел ей отдать, но она куда-то запропастилась. — Обладатель голоса замолчал.
— Закройте дверь, я занят! — Сидоров был взбешен.
Василиса усмехнулась про себя. Слава Богу, теперь он не будет делать глупости. Прямо провидение послало ей этого человека.
Сидоров чертыхнулся.
— Все неймется. Домой пора, а они все шастают.
— Успокойтесь, Сергей Львович, не так уж и пора. — Василиса уселась на стул рядом с креслом Сидорова и поправила платье. — Как наши дела?