Люди книги
Шрифт:
Арийе пошел к торговцу, который настолько разбогател, что отдал часть своего дома под библиотеку. Поскольку Арийе учил его сыновей, ему позволяли использовать эту комнату для собственных занятий. Там он осторожно развернул льняное полотно и вынул Аггаду донны де Серена. Если уж ему предстоит сознаться ей во лжи и краже, то, по крайней мере, пойдет к ней не с пустыми руками. Он прочитает внимательно книгу и решит, можно ли ее показать на глаза инквизиции. Если можно, то сегодня же отнесет книгу Висторини. В случае удачи вернет с визой инквизитора
Он открыл серебряные застежки. Что же это было за место, в котором жили эти евреи? Как они могли создать такую книгу?! Может, эти евреи жили, как принцы? Похоже на то, раз позволили себе столько золотого и серебряного листа. А сколько надо было заплатить ремесленникам, мастерам серебряных дел и художникам-иллюстраторам? А сейчас их потомки слоняются по земле, ищут безопасное место, где можно было бы преклонить голову. Возможно, когда-то было много книг, таких как эта. Они были такими же красивыми, но превратились в пепел. Ушли без следа.
Но он не мог позволить себе предаться скорби и бездействовать. Зачем гадать, кто художник? Наверняка христианин. Ибо какой еврей смог бы научиться такому искусству или умению столь совершенно писать текст?
Над историями, какими бы интригующими они ни были, задумываться не стал. Вместо этого поставил себя на место Доменико Висторини, стал охотником, яростно преследующим малейший намек на ересь. Ум должен исполниться подозрительности и даже враждебности. Арийе надеялся, что Висторини, как ученый, оценит красоту и древность книги. Но Висторини-цензор сжег так много красивых книг!
Итак, Арийе перелистал страницы с иллюстрациями, пока не дошел до первых страниц еврейского текста. «Это хлеб скорби…» — начал читать знакомую историю Пасхи так, словно увидел ее впервые.
Висторини поднес стакан к губам. Неплохое вино принес ему еврей. Он не помнил, пил ли когда-нибудь кошерное вино. Сделал еще один глоток. Очень даже неплохое.
Не успел он поставить стакан, как еврей достал мех с вином и снова наполнил ему стакан. Висторини с удовольствием отметил, что мех был очень большой, а стакан еврея был почти не тронут. Красное вино светилось в лучах заходившего солнца. Благоразумнее будет покончить с делами. Если он скажет это, еврей уйдет и, скорее всего, унесет с собой вино.
— Эта книга… У вас в Гетто, наверное, много таких припрятано?
— Нет, мне таких видеть не доводилось. Думаю, в общине сефардов осталось их совсем немного.
— А чья это книга?
Арийе ожидал этот вопрос и боялся его. Он не мог выдать донну де Серена.
— Моя, — солгал он.
Арийе надеялся воспользоваться видимостью своей дружбы со священником.
— Твоя? — скептически вскинул брови священник.
— Я купил ее у купца, который приехал сюда из Апулии.
Священник хохотнул:
— Ха! И это ты, человек, который постоянно кричит о своей бедности? Ты смог купить такую роскошную книгу?
Арийе
— Я выиграл ее у него в азартной игре.
— Странная ставка! Иуда, ты меня удивляешь. Что за игра?
Раввин покраснел. Разговор растравлял его раны.
— Шахматы.
— Шахматы? Их нельзя назвать азартной игрой.
— Дело в том, что купец слишком высоко ставил свое умение играть. Вот и сделал ставку на книгу. Так что в этом случае можно сказать, что игра была азартной.
Священник снова рассмеялся, в этот раз искренно.
— Слова… Я и забыл, что ты за словом в карман не полезешь.
Он сделал еще один большой глоток вина и почувствовал расположение к раввину. Что его в прошлый раз так в нем раздражило? Он не мог припомнить. Жаль, что ему придется разочаровать человека.
— Что ж, я рад, что тебе тогда повезло. Но то, что легко приходит, так же легко и уходит.
Арийе выпрямился на стуле.
— Не может быть, чтобы вы… Неужели вы хотите сказать, что не пропустите эту книгу?
Священник перегнулся через стол и положил руку на плечо Арийе. Это было на него не похоже — по своей воле прикасаться к еврею.
— Я сожалею, но да, именно это я и имею в виду.
— Но по какой причине? Я прочел все до единого слова. Все псалмы, каждую молитву, каждую песню. Здесь нет ничего, ни одного слова, которые бы противоречили «Индексу».
— Ты прав. Ничего такого в тексте нет.
Голос Висторини был тих и спокоен.
— Так почему тогда?
— Я говорю не о тексте. В тексте, как ты и говоришь, против церкви ничего нет.
Он помолчал. Сердце Арийе громко стучало в тишине.
— К великому сожалению, много ереси в иллюстрациях.
Арийе прикрыл глаза рукой. Ему даже и в голову не пришло приглядываться к иллюстрациям. Он был ослеплен ими, но не подумал присмотреться к ним повнимательнее. Он тяжело привалился к резной спинке стула.
— В которой из них? — прошептал он.
— Более чем в одной.
Священник потянулся за манускриптом и задел при этом свой бокал. Арийе рефлексивно выставил вперед руку, чтобы он не упал. Затем, в слабой надежде смягчить священника, схватил мех и наполнил бокал до краев.
— Не нужно далеко ходить, — сказал Висторини, открывая книгу. — Видишь? Здесь. Художник рассказывает историю Исхода. Показывает отделение света от тьмы. Вот резкий контраст белой и черной краски. Очень искусно сделано. Строго и красноречиво. Здесь ереси нет. Следующая. «И Дух Божий носился над водою». Красиво использован золотой лист. Он отражает незримое присутствие Бога. Снова ничего еретического. Но вот следующая, и еще одна, а за ней еще три. Взгляни и скажи, что ты видишь?