Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима
Шрифт:
Но ни сама наложница, ни дети, рожденные от союза на основе конкубината, не пользовались никакими правами: женщина не имела защиты в лице мужа, а дети — как внебрачные — не могли предъявлять какие-либо притязания на наследство отца. После победы христианства в Римской империи положение конкубины и ее детей было еще более осложнено, дабы побудить людей, поддерживавших внебрачные связи, скорее превратить их в законное супружество. В 326 г. Константин вообще запретил мужчинам иметь помимо законной жены наложниц. Некоторые ученые интерпретируют этот закон таким образом, что с превращением конкубината в формальный брачный союз дети, рожденные от конкубины, должны были быть признаны полноправными наследниками. При Юстиниане конкубинат расценивался как особая, низшая форма супружества, особенно в том, что касалось прав конкубины и ее детей на наследство. Такое отношение к внебрачным связям сохранялось в восточной части бывшей Римской империи до конца IX в., а на Западе — до XII в.
Теперь возвратимся к римской семье, в которой отец формально признал ребенка и принял его в семью. Заботились о малыше мать и нянька, выкармливала же его зачастую не мать, а мамка, кормилица. О том, хорош ли этот обычай, допустимо ли, чтобы мать отказывалась сама кормить грудного ребенка, в Риме судили по-разному: одни полагали, что не так уж важно, чье молоко пьет новорожденный, лишь бы оно было питательно и полезно для младенца; другие считали кормление грудью обязанностью родной матери ребенка, а уклонение многих матерей от этой обязанности — постыдным проявлением эгоизма. Особенно подробно высказывался на эту тему философ Фаворин, слова которого приводит в своей книге Авл Геллий (Аттические ночи, XII, 1). Фаворин возмущался поведением тех матерей, которые и не помышляют сами вскармливать свое дитя. Философ видит в этом нечто удивительное: мать кормит в своем теле ребенка, которого еще не видит, и отказывается кормить своим молоком того, кого видит уже живым, уже человеком, уже требующим, чтобы о нем заботились. Разве грудь дана женщинам для украшения их тела, а не для кормления ею младенцев? — спрашивает Фаворин. Мать, не желающая сама кормить дитя, а отдающая его мамке, ослабляет ту соединительную нить, которая связывает родителей с их детьми. Младенец, отданный кормилице, забывается почти в такой же степени, как и умерший. Да и сам новорожденный забывает свою родную мать, перенося врожденное живому существу чувство любви на того, кто его кормит, и потом, как это бывает с детьми, которых бросили и отвергли, уже не испытывает к матери, его родившей, никакого влечения. И если в дальнейшем дети, воспитанные при таких условиях, показывают свою любовь к отцу и матери, то это не естественное чувство, возникающее от природы, а лишь желание сохранить репутацию доброго, почитающего своих родителей гражданина, заключает философ.
Уже в Древнем Риме имела своих представителей детская медицина — педиатрия. Наиболее известным среди них можно считать Сорана, жившего в Риме в царствование Траяна, а затем Адриана. В своем обширном труде «О женских болезнях» он в 23 главах обсуждает, как надлежит ухаживать за ребенком; семь из этих глав посвящены проблеме кормления новорожденных. Соран дает также указания, как следует пеленать младенца, как определять качество грудного молока, как подносить новорожденного к груди, сколько часов ему полагается спать, какой режим должна соблюдать сама кормящая мать или заменяющая ее кормилица и т. п. Некоторые рекомендации педиатра древности не расходятся и с сегодняшними взглядами на эти проблемы: так, Соран считал неправильным успокаивать плачущего ребенка, все время давая ему грудь, требовал кормить младенца регулярно и только днем, возражал против искусственного кормления. А о том, что искусственное кормление применялось уже тогда, свидетельствуют обнаруженные в детских саркофагах в Помпеях всевозможные бутылочки и приспособления вроде наших сосок.
По традиционным представлениям древних обитателей Италии, немалую роль в уходе за новорожденным играли местные, италийские божества. Каждое из них оказывало помощь матери или няньке в определенной ситуации: Левана (от «лево» — поднимаю) следила за тем, чтобы отец, подняв лежащего перед ним младенца, признал его членом семьи; Кубина (от «кубо» — лежу) опекала дитя в его колыбели; Статилина (от «сто» — стою) учила его делать первые шаги; Потина (от «пото» — пью) и Эдулия («эдо» — ем) учили пить и есть; Фабулина («фабулор» — разговариваю) заботилась о том, чтобы ребенок начал говорить. Разумеется, всем этим божествам мало что удалось бы, если бы не повседневные хлопоты и усердие матери и няньки, опекавших маленького мальчика или девочку до семи лет.
Помощь няньки была особенно необходима матери в первые месяцы и годы жизни ребенка, когда приходилось постоянно следить за ним, пеленать и укладывать, а затем приучать к дисциплине, воспитывать. При этом римские няньки пользовались теми же педагогическими приемами, что и греческие, пугая непослушных озорников чудищами, порожденными богатой человеческой фантазией. В Риме детей пугали Ламией, страшным, кровожадным существом, позаимствованным, впрочем, из греческой мифологии; Ламия нападала на детей и уносила их с собой.
Римляне вообще охотно доверяли уход за малышами рабыням-гречанкам, так как с ними дети рано овладевали греческим языком, знание которого в Риме очень ценилось. Вместе с тем Квинтилиан придавал большое значение тому, чтобы няньки хорошо и правильно говорили по-латыни, ведь именно от них ребенок слышал первые слова на родном языке, пытаясь их повторять и усваивать. Если дети привыкнут говорить неправильно, их потом будет очень трудно переучивать, полагал знаменитый римский оратор (Квинтилиан. Воспитание оратора, I, 1, 3–5).
Детские годы римских мальчиков и девочек проходили в играх и развлечениях, подобных греческим. Дети играли в кости, орехи, подбрасывали кверху монетку и следили, какой стороной она упадет. Излюбленным развлечением были всевозможные игры с мячом, одна из них была сродни греческой «басилинде». Тот, кто выигрывал, получал почетный титул «царя», о чем напоминает в своем послании Гораций Меценату:
«…За игрою твердят мальчуганы: „Будешь царем, коли правильно бьешь“»…Гораций. Послания, I, 1, 59–60
Злые, подчас жестокие игры также не были изобретением детей лишь позднейших столетий: уже в Древнем Риме любили прикреплять или приклеивать монету на дороге, с радостью наблюдая, как прохожий, согнувшись, безуспешно пытается ее поднять. Впрочем, годы беспечности, беззаботного веселья пролетали быстро, а за гранью этих лет детей ждало первое испытание — школа.
ПЛАТОН, АРИСТИД, СОФОКЛ: ИМЯ ИЛИ ФАМИЛИЯ?
Тут начались раздоры — из-за имени…
Софокл, Алкивиад, Аристид, Платон, Сократ — все это скорее не имена, а фамилии. Но они никогда не выступают в источниках вместе с каким-либо другим личным «наименованием». В своей семье греки при рождении получали только одно имя, фамилий же в современном значении этого слова, объединяющих весь род и переходящих по наследству от отца к сыну, в Греции не было. Не было и общепринятого списка имен, из которого родители малыша могли бы выбрать одно для наречения им новорожденного. Так что имена детям давали совершенно произвольно, часто придумывали новые, не встречавшиеся ранее, но связанные или с какими-либо обстоятельствами рождения ребенка, или с какой-нибудь характерной чертой, которая его выделяла уже при появлении на свет или же которую родители хотели в нем видеть впоследствии. Часто мальчика называли просто в честь отца или деда, девочку — в честь матери или бабки. Так, оратор Демосфен носил имя отца, и его звали Демосфен, сын Демосфена. Сын Перикла и Аспасии также получил имя отца, а дочь поэтессы Сафо — имя своей бабки.
«Острака» с именами Фемистокла и Кимона
Немало имен было образовано от имен богов или богинь — так называемые ономата теофора. Твердо веря, что каждое имя содержит в себе нечто магическое, греки называли детей даром того или иного божества, как бы передавая тем самым ребенка под опеку его бессмертного тезки. Среди «ономата теофора» весьма распространены были такие: Диодор (дар бога Зевса), Аполлодор (дар Аполлона), Артемидор (дар Артемиды, но, может быть, и дар Артемиде), Диоген (происходящий от Зевса) и т. п.