Люди огня
Шрифт:
Господь задумался.
— «Союз Связующих»? — медленно повторил он. — Интересно. Что ты еще знаешь?
Я рассказал подробности. Эммануил помрачнел.
— Что они сами говорят?
— Ничего, Господи. Они не желают отвечать никому, кроме вас.
— Так… Ну что ж, я, пожалуй, с ними пообщаюсь. Пусть их приведут ко мне… Завтра. В одиннадцать.
Вечером Иоанн пригласил нас с Марком к себе на ужин и самозабвенно хвастался американскими фотографиями. На одной из них ангелочек стоял рядом с Господом на фоне глубокого ущелья в окружении нескольких зловещих красных скал.
— Это ущелье Армагеддон, — прокомментировал Иоанн.
— Мне казалось, что Армагеддон в Палестине, — заметил я.
Он посмотрел на меня с уважением.
— Верно, в Палестине. Но и в Америке тоже. Они любят воровать названия. А к ацтекам Господь приплыл рано утром, под сияющей Венерой, на плоту из змей.
— На плоту из змей?
— Да. И змеи были живыми и извивались, играя своими кольцами, пестрые, черные, пятнистые. А Господь стоял на них недвижим, словно это твердь. И его лицо, опаленное солнцем Америки, овеянное ее ветрами, напоминало профиль императора на медной монете.
— Какой пафос, Иоанн! Тебе надо писать романы.
— Да, я знаю… О если бы вы это видели! Индейцы пали перед ним на колени и кричали: «Кетцалькоатль, Бог Утренней Звезды, вернулся к нам!»
— Красиво, конечно. Но, Иоанн, зачем ему это нужно? Ацтеки давно католики.
— Затем, что Адонай эхад [23] . И Господь хочет, чтобы все это поняли. Ему не нужна религиозная рознь. К тому же национальные традиции много значат.
Господь выбрал из религии ацтеков лучшее, что в ней было. Когда конкистадоры приплыли в Америку, они обнаружили государственный культ с человеческими жертвоприношениями. Племена воевали друг с другом не ради победы, а для захвата пленных, чтобы принести их в жертвы богам, чтобы солнце всходило, вращались небесные сферы и вовремя выпадали дожди. С юной девушки-жертвы сдирали кожу, жрец тут же облачался в нее и продолжал жертвоприношения.
23
Господь един (ивр.)
Возникли дискуссии о том, люди ли индейцы или порождения бесов, каиниты, произошедшие от блуда людей с демонами. Бывало, что их насильно крестили и сразу убивали, чтобы они гарантированно попали в рай. Средневековый цинизм.
Так было, пока не нашли отшельников, поклонявшихся духам, не признававших жертвоприношений и ждущих прихода Кетцалькоатля. Часть народа была спасена — та, что теперь католики.
Утром следующего дня, около одиннадцати, мы с Марком были в станцах Рафаэля [24] . Точнее, в станце Гелиодора. На фреске справа от меня стража хватала Гелиодора, похитившего золото из Иерусалимского храма. За процессом наблюдал папа Юлий II на носилках и группа людей в средневековых одеждах. А впереди, над дверью в станцу Сигнатуры, где теперь находился кабинет Господа, ангел выводил из темницы святого Петра.
24
Станцы (stanza— комната) — апартаменты в ватиканских дворцах, расписанные Рафаэлем.
В углу между Петром и Гелиодором, под охраной полицейских, стояли арестованные члены «Союза Связующих». Иуда Искарти посмотрел на меня и очень вежливо попросил:
— Господин Болотов, передайте, пожалуйста, Господу, что мы будем говорить с ним только наедине, без охраны.
— Вы с ума сошли! — бросил я и открыл дверь кабинета.
Эммануил сидел за столом под небесно-голубым знаменем с золотым Знаком Спасения. Выше располагалась фреска «Спор о святом причастии». Сверху — Бог Отец с земным шаром, почему-то напоминающий сорбоннского профессора, под ним — кроткий Христос, благословляющий двумя руками с ранами от гвоздей, и у его ног — Святой Дух в форме голубя. Еще ниже — алтарь с сияющей облаткой и вокруг — клирики, обсуждающие истинность евхаристии. Эммануил продолжил эту вертикаль…
Знамя висело непосредственно под алтарем, не закрывая существенных деталей фрески, но несколько наползая на нее. Внутри Знака Спасения имелась шитая золотом надпись: «RGES». Она была мне незнакома.
— Rex Gloriae Emmanuel Salvator [25] , — расшифровал Господь, заметив мое любопытство. — Ты еще не забыл латынь, Пьетрос?
— Нет.
— Они здесь?
— Да, но…
— В чем дело?
— Они хотят говорить с вами только наедине.
Господь тонко улыбнулся.
25
Царь Славы Эммануил Спаситель (лат.)
— Так пусть заходят.
— Но…
— Не беспокойся за меня, Пьетрос. Это не опасно. Выполняй!
Я подчинился, и заговорщики вошли внутрь, а мы с полицейскими остались за дверью.
Время тянулось до отвращения медленно. Я в волнении слонялся по комнате. От «Изгнания Гелиодора» к «Освобождению Петра», от «Ареста Атиллы» к «Мессе в Болонье». Почему-то большинство фресок в этой комнате носили юридический характер. Разве что кроме последней. «Месса в Болонье» была посвящена чуду тысяча двести шестьдесят третьего года, когда во время литургии из облатки для причастия истекли капли крови.
Марк занимался такими же бессмысленными шатаниями. Иногда мы сталкивались посреди комнаты, но не смотрели друг другу в глаза.
Наконец дверь комнаты отворилась, и мы услышали голос Спасителя:
— Марк, Пьетрос, идите сюда,
Мы бросились в кабинет и почти одновременно застыли на пороге. Заговорщики лежали на полу, все пятеро. Они были мертвы. Я почему-то сразу понял это, хотя на телах не было ни царапины. По крайней мере на первый взгляд.
— Уберите это, — спокойно сказал Господь.
— Что здесь произошло? — испуганно спросил я и посмотрел на Эммануила. Он стоял спиной к столу, сложив руки на груди.
— Казнь.
— Но ведь не было приговора!..
— Пьетрос, меня поражает твоя любовь к официозу, — он усмехнулся. — Раньше ты не страдал формализмом. Нет приговора, говоришь? Сейчас напишу, — и он повернулся к столу. — Кстати, Пьетрос, за тобой еще те священники, которых я оставил в живых на время поездки в Америку. Я не заставляю тебя организовывать казнь, есть люди, которые сделают это значительно лучше, но видеть тебя там очень хотелось бы. Так что добро пожаловать. Недельки через полторы. А пока займитесь мертвецами. Я не хочу видеть здесь полицию.
Мы вытащили трупы из кабинета. При этом Марк быстро осмотрел их с почти профессиональным интересом.
— Опять остановка сердца, как тогда, в Москве? — спросил я. — Смерть по приказу?
Марк повернул руку Иуды Искарти ладонью вверх. На кончиках пальцев у него были следы от ожогов. Я посмотрел на лицо убийцы. Здесь тоже было что-то не так. Слабые, еле заметные ожоги губ. Я перевел взгляд на Марка. Он кивнул,
— То же самое с остальными.
— Отчего они умерли? — спросил я, когда мы спускались по лестнице на первый этаж. — Ты ведь в этом что-то понимаешь, да?