Люди со звезды Фери

Петецкий Богдан

— Автомат сигнализирует подрагивания, — неожиданно сообщил Гускин оживившимся голосом.

Я посмотрел вперед. Знакомый черный силуэт держался в центре покрытия. Он выполнял неловкие движения, словно человек, навьюченный тяжелым рюкзаком, которому неожиданно захотелось подпрыгнуть.

— Пусть замерит частоту, — тут же сказал я.

Обитатели суши разбирались в волновой технике. И не только в ней. Достаточно прикинуть конструкцию их световода. И то, как они его замаскировали.

— Ничего особенного, — пробормотал Гус, прочитав показания датчика. — Длина волны не превышает

пятисот нанометров. Частота… — он пожал плечами. — Школьная, сказал бы я, — добавил он, словно даже обидевшись.

— Что это он еще там вытворяет? — спросил я, кивнув на автомат.

Гус снова нагнулся к индикаторам компьютера.

— Понятия не имею, — проворчал он наконец. — Он выполнил программу и уже добрую минуту не передает никаких данных…

— Скажи ему, чтобы перестал развлекаться и возвращался…

— Угу…

В голосе Гуса слышалось колебание. Словно ему очень бы хотелось подождать и посмотреть, что еще «выдумает» высланный нами автомат.

Однако, сигнал ему послал сразу же. Автомат развернулся и двинулся в направлении люка. Три минуты спустя мы въехали на ровную, плотную полосу дороги.

— Чистюли, — заметил я.

— Что?

— Тутошние хозяева. Дорога настолько чистая, словно за этим непрерывно присматривают. Я бы не удивился, если бы эта вибрация одному этому и служила. Зимой она же может ликвидировать заносы. Подогревать.

— Если тут есть зимы, — заметил Гус.

— Вот именно. Простенько и удобно. Один генератор, система небольших усилителей — и никаких хлопот.

Он призадумался. Потом заметил:

— С тем же успехом они могли там расположить информационные линии. Под поверхностью дорог. Нам не встречались ни кабеля, ни передатчики. Радио молчит.

— Могли, — согласился я.

Заработался. «Технарь» был бы мной доволен. Так ему и скажу, как только увидимся.

Прежде, чем я возьмусь за дело, надо разобраться еще с парой вопросов. Например, с указателем температуры.

Я перехватил взгляд Гуса. Он уже несколько раз косился в сторону датчиков. На лице его рисовалась озабоченность.

— Тепло, — признался он под конец.

— Теплеет, — поправил я.

Я начинал понимать ту музыку, под которую наш автомат совсем недавно выплясывал на поверхности дороги свой нелепый танец. Нелепый? Он просто хотел удостовериться. Он заметил, что температура поверхности растет. Процесс, очевидно, протекал крайне медленно, или же он слишком недолго там находился, чтобы передать конкретную информацию.

Мы проделали еще несколько десятков метров. Вполне достаточно, чтобы все сомнения исчезли.

— Кажется, мы выбрали верное направление, — фыркнул Гускин.

Я думал о том же. Они подогревают дорогу. Хотят согнать нас с нее. Детские штучки. Панцирь летуна выдерживает до двух тысяч градусов. Потом мы начнем поджариваться. Даже подгорать. Но до того, как это наступит, сама дорога потечет.

— Сколько у вас там? — заинтересовался Сеннисон.

Он не спускал с нас глаз. Как обнадеживает.

— Около… — начал Гус.

— Сам не видишь? — перебил я.

Какого черта. Раз он так тревожится о нашей судьбе, пусть время от времени взглянет на указатели.

А для болтовни у него есть Реусс. Пусть пользуется его присутствием. Пока ему это удастся.

Динамик умолк. Полоса, над которой двигался летун, достигла температуры в четыреста градусов.

— Хотел бы я посмотреть хоть на одну их машину, — заметил Гускин.

— Чего ради?

— Горючее, — объяснил он. — Если они применяют взрывчатые смеси, например, газовые, то должны возить с собой баллоны. Стоит подогреть такой баллон до определенной температуры, и произойдет взрыв. Достаточно гигиеничный способ избавляться от визитеров…

Неглупый парень этот Гускин. Даже когда говорит.

— Вскоре мы это выясним, — пообещал я.

Дорога удалялась от гор. Она широкой дугой спускалась в котловину и, не приближаясь к реке, шла параллельно ей, прямо к замыкающему горизонт хребту. Температура поверхности дошла до шестисот пятидесяти градусов, и вот уже несколько минут перестала подниматься. Воздух в кабине был сносным. Зато вентиляторы климатизаторов работали на полных оборотах.

— Если они ни на что большее не способны… — хмыкнул немного погодя Гускин.

В голосе его проступало разочарование.

— Вскоре выясним, — повторил я.

Прошло еще добрые двадцать минут, когда перед нами что-то заблестело. Мы тормознули.

Это была река. Не наша, вдоль которой мы двигались до сих пор. Один из ее притоков, берущий начало в горах. Дорога пересекала ее под прямым углом. Вдали был виден мост, а точнее — виадук, напоминающий гигантскую игрушку. Шоссе, не поддерживаемое ни столбами, ни быками или чем-либо, что бы указывало, что там укрепили его конструкцию, просто бежало дальше, не обращая внимания на разверзшуюся под ним пустоту. Эта вторая река текла в достаточно глубоком каньоне.

Я как раз хотел сказать Гусу, чтобы он на всякий случай увеличил скорость, когда в долю секунды мост, находящийся от нас уже не дальше, чем в пятидесяти метрах, оказался охваченным огнем. Мы едва успели затормозить.

— Кое-что они, однако, умеют… — буркнул я.

Гускин глянул на меня, покачал головой, словно хотел сказать, что ожидал от меня большего, и вызвал автоматы.

На этот раз он выслал их два. Они не воспользовались дорогой. Шли вдоль нее, на расстоянии в несколько метров. Приблизились к краю каньона, и только тогда направились в сторону моста. Через минуту остановились.

Температура «пылающего» виадука не превышала шестисот пятидесяти градусов.

— Пугают, — сказал Гускин.

— Ага. Фата-моргана. Странно, что они всю дорогу не сделали невидимой.

Огонь, ясное дело, был фальшивым. Применялись, очевидно, силовые поля, используемые примерно так же, как в случае с «защитой» световода.

Автоматы возвратились. Мы без малейших хлопот проскочили над мостом. С высоты кабины летуна там не было видно ничего, что напоминало бы пламя.

Похолодало. Вентиляторы резко сбросили обороты, но еще какое-то время продолжали гнать в трубы климатизаторов ледяной воздух, замороженный в криоэнергетических камерах силового отсека аппарата. За мостом температура дороги не отличалась от окружающей.