Люди Солнца
Шрифт:
– Ош-шень хорошо, – поднял, успокаивая, руки Гювайзен. – За- контшим трапеза, с молитва блакодарим, снимаем обуфь и идём лес…
– Зачем обувь снимать? – улыбнувшись, спросил я его.
– Голый ступни Земля даёт вешный сокровиш. Девойшкам – особенный красота. Малтшик – рыцарский сила.
– А я не могу босиком! – воскликнул Тоби, маленький поэт и мечтатель. – У меня на одной ноге рана!
– Отин рас мошно байшмаки, – кивнул успокаивающе фон Штокс.
И мы, закончив трапезу и помолившись, вышли в залитый солнцем двор. Спустя пять минут, выводя из конюшни осёдланных лошадей, я со всплеском умиления в сердце увидел презабавнейшую картину. Неуклюжий и долговязый, в нелепом жёлтом кафтане, в треуголке и босиком, шагал по главной улице замка фон Штокс. За ним, вытянувшись цепочкой, семенили деловитые гномики – с корзинками, тросточками, с сухими тыковками для переноски воды. Последним мерно шагал кряжистый горбун Гобо и тащил на плече вздымающийся в небо на длинной ручке огромный колбасный букан. Плескался по каменной брусчатке ручеёк голых пяточек, а лиц не было видно: головёнку каждого гномика венчал острый зелёный капюшон длинного дорожного плащика. «Кто придумал? Штокс? Эвелин? И когда же успели?»
Переглянувшись с Давидом и дав детям пройти, мы поднялись в сёдла и медленно двинулись вслед.
Доехали сначала до фермы. Здесь снова взяли Готлиба, который вынес приготовленный к путешествию ивовый короб. Приторочил короб к седлу, влез сам, и мы потянули ровную и прямую стрелку пути – туда, куда звало нетерпеливое любопытство, – к пещерке в боковой стене обрыва над невеликим ручьём.
Добрались. По открытому в прошлый раз Робертсоном пологому спуску въехали в ручей. Какая мирная лесная картина! Снова легонько дымит аккуратный, на камнях возле воды, костерок, и висит над ним котелок с кривой дужкой из проволоки.
Теперь Хью возился у костерка. Услышав топот копыт, он выпрямился, всмотрелся и, расплывшись в улыбке, бросился шлёпать босыми ногами по воде к нам навстречу.
Перегнувшись в седле, я протянул ему сверху руку.
Готлиб дёрнул концы каболки, распустил узлы и передал ему в руки ивовый короб. Хью не без удивления его взял (вернее, покачнувшись, тяжело принял), и я внутри себя улыбнулся: в коробе были соль, сахар, сыр, горячий ещё хлеб, хорошо высушенная лапша, овощи, сырые куриные яйца, лук, горох, тучный окорок и пять бутылок превосходного дорогого вина. Кроме того, между солью и сахаром лежала подробная карта границ имения «Шервуд».
Дойдя до сухого места и опустив на песок короб, Хью вернулся ко мне. Снял с шеи мешочек – уже гораздо больший, чем в прошлый раз, переложил его в мою руку и сказал:
– Не могу прийти в замок. Очень хорошее место оказалось, жалко работу бросать. Сам приезжай, ладно?
– Хорошо, друг. Я буду приезжать, или вот Готлиб.
Так же, как Готлиб, я потянул каболку и, развязав, передал ему ещё тюк из четырёх толстых шерстяных одеял, плотно утянутый в скроенный шатром огромный кусок просмолённой непромокаемой парусины. Одеяла были намотаны на две лопаты с лёгкими клиновидными лезвиями из оружейной стали и короткими черенками, выточенными из сухого самшита.
Снял со своего седла поклажу и Давид. Теперь изумлённому Хью были переданы: щит из двух широких, в ярд длиной, сбитых на крепких брусках досок, связка из четырёх стальных клиньев (вбить в землю вместо ножек стола), прекрасный полированный морской нож в кипарисовых ножнах, лёгкий топор и новенький, довольно большой котёл, внутри которого были пузатый кувшин мёда и спрессованный в твёрдую плиту чай.
Подняв руку в приветственном прощании, я легко тронул бока шпорами, и конь, звонко клацая подковами в камни, пошёл вдоль ручья.
Оставшись без груза, мы пустили коней вольной рысью, и вскоре дошли до второго определённого для разведки марша имения. Некоторое время ехали по безрадостному, пустынному месту, – бывшему лесу. Холмы и ложбины были усеяны чёрными точками пней, их не скрывал даже вцепившийся в склоны частый кустарник.
– Что предполагаешь делать с этим полем? – спросил Давид.
– Найму людей, – упрямо наклонил я голову, – корчевать пни, ровнять землю и высаживать молодой лес. Бук и дуб, дуб и бук, на вольном размахе от ствола до ствола. А по гребням холмов ростки не сажать: там будет егерская тропа.
– Может быть, в другой ситуации это было б резонно. Но зачем тебе тридцать лет ждать, чтобы выросли новые деревья, когда у тебя с переизбытком будет лес из России?
– Я не хочу выращивать молодой лес на продажу, – пояснил я ему. – Денег я на другом заработаю. А здесь пусть он просто растёт. Греет Землю.
Сделав круг, мы направили коней к дому. И здесь, недалеко уже от замка, нам повстречалось место ещё более удручающее и злое. Большие, почти идеально ровные луга, – по-видимому, бывший покос, – плотнейшим образом забила собой высокая дикая конопля.
– Ну а с этим просто не знаю, что делать, – признался я. – Даже если нанять людей и всю срезать – всё равно спустя зиму здесь снова будет мощная конопля: корни плотно захватили пространство.
– И это прекрасно, – сказал, восхищённо глядя на поле, Давид. – И снова всю срезать, чтоб через год получить новые скирды сокровища.
– Какого сокровища? – не понял я его.
– Самые надёжные деньги приносят династийные ремёсла, – пояснил мне Давид. – Гончарные, бондарные, стекольные, каменотёсные. От деда к отцу, от отца к сыну. А знаешь, какое из династийных ремёсел самое выгодное? Не знаешь, и я скажу тебе. Самым выгодным во все времена в Англии было канатное ремесло.
– Подожди-ка… А канаты ведь вьют из конопли!
– Именно! Упрежу сразу: рынок канатчиков плотно занят, и новичку почти невозможно пробиться туда. Но ты, Том, странным образом умеешь людей увлекать. Найдёшь человек пять-шесть азартных, чтобы обрабатывали коноплю с усердием, качественно, с любовью. И если твои канаты победят в осеннем споре, то ты в этот рынок пробьёшься.
– Какой ещё спор?
– Каждую осень в порту собираются покупатели такелажа. Торговые люди, купцы, кораблевладельцы, заказчики от военного ведомства. Несколько цехов привозят канаты из конопли нового урожая. Это на целый день в порту главное развлечение! Укрепляют их одним концом на громадной и толстой балке, а к нижнему концу привешивают прочный дубовый щит. И ставят на этот щит бочонки с сардиной, строго одинаковые по весу. У кого канат раньше других оборвётся – тот проиграл. Тот же, чей канат выдержит больше бочонков, немедленно продаёт все свои канаты, с хорошей и мгновенной прибылью.
– И… Как сделать, чтобы мои канаты были самыми прочными?
– Говорю же – люди! Увлечёшь людей, и они будут стараться! «Стюденс», как говорит наш мэтр Штокс! Ты представляешь себе, что сейчас творится на берегу ручья, у Хью Гудсона? То-то! Радостный работник будет тщательно тянуть конопляные пряди. Потом тщательно их свивать в нити. Потом тщательно вить каболку. И, уже на этом этапе просмолив, вить из каболки шнуры-аксели, а из них уже – и канат!
– На этом этапе просмолив? А можно и на другом этапе?