Люди сорок девятого
Шрифт:
Но Шерман, которого близорукая пресса, разогретая обещаниями быстрой победы, не раз называла безумцем, кого отправили в отставку, с подозрением на сумасшествие, но потом, одумавшись, вернули, оказался пророком, сумевшим увидеть будущее лучше всей ополчившейся против него страны. Он ошибся только в одном: потери в этой войне уже превысили все предсказания, и точную их цифру с обеих сторон не знал никто... Морган слышал, как об этом шептались вновь прибывшие. Они рассказывали о небывало кровопролитных сражениях, где не действовала уже старая добрая штыковая атака времен Вашингтона, и о невиданных железных кораблях, неуязвимых для ядер, раздиравших в клочья парусный флот.
Иногда, вбирая в себя в темноте этот тревожный шепот, Джуннайт покрывался холодным потом, ибо ему казалось, что начали сбываться древние пророчества и близок конец света: всем придется встретиться один на один со своими демонами и ответить за все дурные дела. Иногда были и хорошие вести: например, об "Ангеле полей сражений", маленькой упрямой женщине с милой ямочкой на подбородке, вырывавшей снова и снова у смерти ее добычу, по имени Клара Бартон; о других дамах с Севера и Юга, идущих за войсками, чтобы взять на себя заботу о раненых; или о победе при Геттесберге год назад, когда снова забрезжила надежда, что войне скоро конец.
Но время шло, и ничего не менялось, а Морган и Джек все надеялись, поддерживали друг друга и, наверное поэтому, сумели выжить. Когда-то давно они несколько раз пробовали бежать, но все эти попытки оканчивались неудачей и переводами в другие лагеря для "особо опасных", пока друзья не оказались здесь и не услышали рассказы про Андерсонвилль. Прошел целый год, показавшийся жизнью. Они сумели выжить и в этом, проклятом Богом месте, сохранить достоинство, хоть его и пришлось спрятать под броню напускного безразличия ко всему, не сломаться. Они все еще оставались людьми, когда Фил Абнер подслушал случайно разговор часовых и пересказал его дословно всем и каждому. Большинство военнопленных отнеслось к этому сообщению равнодушно, но в сердцах Джека и Моргана снова вспыхнул огонек надежды, придавший им новые силы: их должны обменять. Эта новость стоила пинты кукурузной муки, составлявшей львиную долю дневного рациона, которую Абнер требовал в качестве оплаты за информацию. Друзья сложили свои порции, чтобы узнать новость. В тот день оба ели фасоль, три столовые ложки на брата, всыпав в бобы по чайной ложке соли, - скудные остатки суточной нормы провианта, но больше и не надо было - надежда заглушила голод. Анден, вроде, жаловался коменданту, что военнопленные прибывают, а армия требует солдат, и если срочно не придумать чего-нибудь, охранять пленных скоро будут крысы да вши. Комендант же, вроде, сказал, чтобы тот не беспокоился, потому что скоро состоится обмен пленными 61, 62, 63 года по принципу "всех на всех", и тогда ситуация разрешиться сама собой. Этот разговор услышал один из часовых, свободный от дежурства, которому, по его словам "опостылело сидеть в этой глуши с кучей янки, когда другие получают награды, звания и славу". Он немедленно побежал делиться потрясающей новостью с товарищами по несчастью, не догадываясь, что его может в свою очередь подслушать Фил. Эти вести были так похожи на сказку, что поначалу все боялись в это поверить, и лишь ночью, когда надежда окрепла, благодаря ежеминутному самовнушению, Морган и Джек стали шепотом делиться своими планами. Биггелоу хотел вернуться в Коннектикут, где у его отца была маленькая ферма, и выращивать золотистую кукурузу, часто являвшуюся ему во снах из детства, а еще ловить рыбу в глубоком прохладном озере около леса, где водились олени. "Поехали со мной, Морг", - звал он друга, и Морган машинально кивал, хотя знал, что это невозможно, потому что голос странствий не даст ему осесть на одном месте, он и сейчас не оставлял его в покое. Слишком много уже пройдено дорог, чтобы останавливаться, а тем более нельзя оглядываться назад. И возвращаться домой тоже нельзя. Никогда...
И вот теперь лежа без сна в холодной предрассветной мгле, Морган снова и снова задавался вопросом: "Какого черта Джек подставился под пулю теперь, когда до освобождения остались, быть может, часы?"
Старый солдат, больной чахоткой, закашлялся, ворочаясь с боку на бок, справа от него, и звук этот вернул Джуннайта в реальность. "Старый Фил тоже умрет, - подумал он.
– И никто о нем не вспомнит". Морган часто видел смерть с того ясного дня в таком далеком сейчас Канзасе. Ему казалось, что это было вечность назад, но с того времени он слишком хорошо помнил лицо каждого мертвеца. Годы летели, подобно птицам, скрывая от Моргана ужас Фредериксберга и Колд-Харбора, донося до него лишь слабые отголоски в тревожном ночном шепоте вновь прибывших, но в лагере военнопленных люди умирали, как в сражениях, и гибель эта была еще более бессмысленной. Он поймал себя на странной мысли: узники погибают каждый день, а он больше не желает видеть это. Никогда. Глухое раздражение поднималось в его груди, сжимая горло. Морган прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь удержать в узде опасную ярость. И она снова свернулась внутри, будто бешеная собака: внешне - спокойно спящая, но по сути - смертоносная. Джуннайт перевернулся на другой бок и зажмурился, пытаясь сосредоточиться на исчислении овец, скачущих через забор на ферме в Канзасе, но они внезапно обернулись ордой орущих солдат, которые кинулись на него. Он вздрогнул и проснулся, дрожа от холода и с резью в пустом желудке. Звезды немного побледнели, однако солнце еще не показывалось, и только одинокий огонек Венеры завис в небе, предвещая близкий рассвет. И снова эта мысль, и снова тупая заноза боли в виске. "Почему же... Какая муха укусила его... Скоро нас обменяют... Через месяц, неделю... Всего лишь неделя... Почему же он, прождав так долго, не мог подождать еще... Или..." Нет, Джек не был похож на сумасшедшего. В виске отдавалась, билась, пульсируя, боль. Морган прижал пальцы к голове, сильно зажмурился, чтобы унять ее. Вдруг внезапное воспоминание вспыхнуло ярким огнем в его воспаленном мозгу.
"- Морг!.." - Джек тянет его за рукав, и Морган сонно мычит: "Чего?.." "Морган!" - парень трясет его с отчаянием, застывшим в глазах, но Джуннайт так хочет спать, что просто вытягивает свой мундир из пальцев друга и переворачивается на другой бок. "Завтра скажешь...", - сонно шлепает губами он. "Завтра?!
– в отчаянии восклицает Джек.
–
Ты не понимаешь! Я не выдержу здесь больше... Я..."
Этот страстный призыв на мгновение всколыхнул что-то в измученном бессонницей мозгу, и Морган нечеловеческим усилием приподнял тяжелое правое веко, но эти слова через секунду затерялись в бесконечных просторах памяти. "Завтра..." - едва слышно, почти не двигая губами, выдохнул он и захрапел, запрокинув голову набок. А потом он услышал, а может, ему приснилось, как Джек сказал ровным голосом, без всяких эмоций: "Я никогда не видел свою маму. Она умерла, когда я родился. Как ты думаешь, я увижу ее на небесах?"
Морган чуть не завопил, сжав кулаки. У него был шанс спасти друга вчера вечером, но ему так хотелось спать после нескольких недель бессонницы, и... Морган чертыхнулся. "К чему оправдывать себя? Я - подлец. Но в чем же причина, в чем?.." Мимо шмыгнула верткая серая тень, задевшая на долю секунды локоть. Морган, как змея, метнулся за ней, но промахнулся на какие-нибудь полдюйма, больно стукнувшись головой о шест, поддерживавший полог из одеяла. "Ушла гадина... Это все от голода... Черт, ведь крупная была..." Додумать он так и не сумел: слово "крыса" вспыхнуло в его голове, и ни о чем другом думать он просто не мог.
Дня два назад Джек поймал огромную крысу. Собственно его заслуги в этом не было: он придавил ее во сне, перекатившись с одного бока на другой, когда та, забыв об осторожности, жрала остатки разведенной водой кукурузной муки из миски. Однако это стало для парня одним из редчайших в последние годы моментов абсолютного счастья, и он взахлеб сообщал всем про трофей, даже если его не слушали, а то и посылали к дьяволу. Иногда Джуннайт думал, что животное было просто больным, иначе он не мог объяснить его замедленной реакции, здоровый грызун успел бы отскочить. Чаще всего выслушивать это приукрашенное полуфантастическими подробностями повествование приходилось Моргану, с ним же Джек, держа свою драгоценную добычу за хвост и любуясь ею, словно бриллиантом, поделился своими планами. Все знали, что кое-кто из пленных, которым удавалось спрятать от конфедератов что-нибудь хоть немного ценное, наладил связь с внешним миром. Каким-то образом удалось установить контакт с белыми бездельниками, шатавшимися без дела по окрестностям, и бывшими рабами, оставшимися без присмотра с тех пор, как началась война. Не отправленные копать окопы для южан и не пожелавшие сбежать сражаться за свободу в армию северян, чернокожие сходились с белыми дезертирами и осваивали новое дело, приносившее некоторый доход. Выменять таким образом еду было сложно. За три года на сжатом смертельными кольцами Анаконды[4.] Юге ее осталось слишком мало, но за фляжку или яркую безделушку, а то и за часть обмундирования, не говоря уже о деньгах, можно было получить табак, спички, несколько газетных листков с описаниями недавних сражений или кусок мыла, украденный из хозяйской кладовой. Оружие "предприниматели" не продавали: во-первых, боясь расстрела в случае поимки, а во-вторых, не желая лишаться выгодного, с их точки зрения, сотрудничества. Остальной товар можно было "приобрести" всем желающим у добывших их лиц за пару дневных порций еды, за половину крысы, за какие-либо вещи, если их обладатель сам не осмеливается предпринять опасный рейд, или за удобное место для сна. Одним из таких авантюристов был Абнер, но Фил был болен и стар, поэтому менял что-нибудь крайне редко. Обмены с людьми извне держались в строжайшем секрете и на жаргоне Анденсонвилля именовались "подземным негоциантством". Операцию проворачивали, как правило, двое: больше получал тот, кто отвлекал внимание охраны на вышках, притворяясь сумасшедшим, либо демонстративно готовясь к побегу. Потом, правда, он отсиживал неделю в тесной собачьей конуре, без окон и с плотно пригнанной дверью, где нечем было дышать, именуемой карцером. Причем солдаты в любое время дня и ночи могли вытащить его, чтобы избить ногами, а потом засунуть обратно. Второй участник предприятия слонялся по лагерю и, как бы невзначай, к началу "представления" оказывался около известного угла забора. В то время, как охрана переключала внимание на его сообщника, он подбегал к неизменному условленному месту, быстро пропихивал свой "товар", до этого момента надежно укрытый под рубашкой, сквозь щель в частоколе, хватал просунутый ему сверток и, спрятав его, поспешно отступал к спальным местам. В оба узла обычно вкладывалась записка, где было указано то, что предлагалось к обмену и то, что было бы желательно получить. В этой сделке обе стороны доверяли друг другу и дорожили своей репутацией, поэтому не было еще ни разу, чтобы одна сторона надула другую. План Джека состоял в том, чтобы поменять часть крысы на газетный листок, полученный в одном из последних рейдов: неизвестность о возможном обмене пленными, по его словам, "высасывала все силы", он боялся не дожить...
Ни Морган, ни Джек ни разу до этого не пользовались сетью "подземного негоциантства". Их ободрали до нитки, когда переводили из лагеря в лагерь: у Моргана даже шляпу кто-то украл, не говоря обо всем остальном, а крыс, когда их удавалось поймать, или накопанных в грязи слизняков, второпях поджаренных на огне, друзья съедали вместе, считая нецелесообразным менять их на что-то менее существенное, когда в животе пусто. Иногда по ночам Моргану снилась самокрутка, но он мог без нее обойтись и подождать окончания войны, чтобы накуриться вволю, предварительно до отвала наевшись. Но теперь, увидев серьезность в глазах друга, парень поддержал его решение. По правде, ему самому не терпелось узнать день, когда он станет свободным. А уж тогда никакое федеральное правительство его больше не захомутает. Пускай другие воюют, а он рванет, пожалуй, в сторону Великих равнин, и черта с два они его там отыщут. Но Джек так и не показал Моргану газету, да и Джуннайт уже не вспомнил о ней на следующее утро. Только сейчас в его голове возник вопрос: а что если парень действительно выменял газету и прочел там нечто, заставившее его потерять осторожность? Морган потряс головой, отгоняя остатки сна, и, встав, направился к месту, где раньше спал Джек. Встряхивание одеяла в конце концов принесло желаемый результат. Собрав три разлетевшиеся в стороны листа, Морган просмотрел их, долго разглядывая буквы и стараясь ничего не упустить. Потом пролистал еще раз. И еще. Ничего. Листая в четвертый раз, случайно кинул беглый взгляд на номера страниц. Второй не было.
Несколько секунд Морган колебался, помня слова Андена и ни на миг не сомневаясь в искренности его намерений, но скрытая пружина внутри него уже решила все сама. Тихой, кошачьей походкой, стараясь не потревожить никого, он прокрался к краю пустого теперь плаца и застыл. Его глаза быстро пробегали по утрамбованной площадке, отмеряя расстояние через освещенное фонарем пространство: взад и вперед. И снова: взад и вперед. Он пригнулся и побежал, каждую минуту внутренне холодея в ожидании окрика, настороженно замер в черноте за палаткой, куда складывали тела умерших, чтобы их не достали стервятники, если не удавалось их похоронить в тот же день, ловя каждый звук. Только бы никто не увидел... Помедлив мгновение, Морган пробежал вдоль стены, приподнял парусиновый полог и шмыгнул в кромешную тьму. Кое-как на ощупь отыскав свечу со спичками, он зажег фитиль и приблизился к накрытым мешковиной телам. Преодолевая отвращение и страх, Морган раздвигал и переворачивал сваленные как попало трупы, ища своего друга. Ничего. Он развернулся в недоумении и внезапно заметил еще один мешок, под которым угадывались очертания неподвижного человеческого тела. Черные тени метнулись по стенам, будто потревоженные чужаком привидения; ни единый звук не нарушал безжизненную тишину. Минуты шли. Морган все стоял, испуганно держа в одной руке свечу, в другой - край мешковины. Капли горячего расплавленного воска одна за другой сползали по свече ему на руку. Все та же тревога, только во сто крат усиленная кричала внутри него: "Нет! Лучше не знать..." Тайна мертвеца не желала пускать его к себе.
Стиснув зубы и обозвав себя суеверным идиотом, Морган отшвырнул мешок в сторону и, стараясь не глядеть в восковое лицо друга, закрыл ему глаза. Торопливо сунув руку под рубашку Джека, он вытащил вчетверо сложенный листок и, встряхнув, развернул его. Газета была почти свежей для Анденсонвилля - всего трехмесячной давности. В глаза Моргану сразу же бросилась статья. Вот оно! Он читал быстро, как только мог, его взгляд выхватывал отдельные слова и фразы. "...Потери в форте Пиллоу[5.]... генерал Улисс Грант потребовал... обращаться со сдавшимися солдатами одинаково, вне зависимости от цвета... Джефферсон Дейвис и генерал Ли отвергли... В связи с вышеизложенным... север уведомил... прекратить любой обмен военнопленными." Морган уронил свечу, чувствуя, как непреодолимо кружится от слабости голова, и, смяв в ладонях бумагу, сполз на пол вдоль стены.