Люди сорок девятого
Шрифт:
Около салуна он нагнал Алису, она резко отвернулась от него.
– Что с ним?
– спросил Морган, не замечая ее демонстративного презрения.
– Почему он такой?
Обернувшись на ходу, женщина смерила его ледяным уничтожающим взглядом.
– Такие как ты отняли у него жизнь, - бросила она и скрылась в салуне, резко хлопнув дверьми. Морган убавил шаг, прижимая руку к ноющему боку, потом остановился и согнулся пополам, тяжело дыша: проклятая рана напомнила о себе. "Надо переночевать тут, а завтра с рассветом убираться из этого проклятого городка, - подумал он, выпрямляясь.
– Давно пора." Дойдя до редакции, стрелок увидел, что забыл потушить керосинку, одиноким огоньком мерцавшую в темноте. Морган открыл дверь, но какая-то смутная тревога заставила его застыть на пороге и обернуться. В отблесках умиравшего огня на развалинах лавки Черрингтонов он увидел двух человек. Один из них был явно Линдейл - тот, который опирался на ветку. Отсюда не было слышно, о чем они говорили. Их голоса заглушал ветер и треск пламени, но Морган видел, как Линдейл достал из кармана деньги, отсчитал часть и передал второму. Неужели Линдейл?... Ему не хотелось думать об этом, это было слишком отвратительно, хотя, чего же еще ждать от приспешника Макклахана. Зло тянется ко злу, кажется, после нескольких потрясений его черно-белое представление о реальности все-таки оказалось верным. Морган вошел и закрыл за собой дверь. Зевая, он отыскал одеяло, валяющееся в углу и, грустно посмотрев на стопку экстренных номеров, смахнул их на пол одним движением руки. "Кому они нужны в этом городе..." - устало пробормотал он в темноту, вытягиваясь на столе во весь рост и сбрасывая сапоги. Он переставил лампу на табурет и, погасив ее, натянул на себя одеяло. "Кстати, куда запропастился Оуэн..." Прежде, чем Морган начал размышлять над новой проблемой, его глаза закрылись, и он провалился в тяжелый сон без сновидений, положив голову на стопку старых газет и сжимая в руке взведенный смит-вессон.
* * *
Войдя в дом, миссис Черрингтон устало захлопнула за собой дверь, задвинула щеколду и, стащив с головы чепец, тяжело опустилась на стул. Жаклин зачерпнула из ведра, стоящего в прихожей, воды и, протянув кружку матери, застыла безмолвным и неподвижным во мраке призраком. Миссис Черрингтон медленно взяла посуду из рук дочери, но к губам не поднесла, а продолжала сидеть в той же позе, не способная двигаться, не в силах продолжать борьбу. Тишина нарушалась лишь хныканьем Мари. Люсьен, все еще не вынимая изо рта большого пальца, направился на кухню, из дверей которой струился тусклый розоватый свет. Несколько минут спустя Жаклин, будто очнувшись, ощупью отыскала спички и зажгла керосиновую лампу, прикрепленную к стене. Мари все всхлипывала и всхлипывала, казалось, этому не будет конца...
– Уложи детей, Жаклин, пожалуйста...
– усталый бесцветный голос матери заставил девушку вздрогнуть.
– Да, мама.
Она кивнула, забежав в кухню, схватила за локоть Люсьена, вытащила его в коридор, несмотря на упорное сопротивление и цепляние за косяк, поймала свободной рукой ладонь сестры и пошла вверх по лестнице, волоча детей за собой.
Миссис Черрингтон осталась одна. В тишине гостиной мерно тикали старинные часы, отсчитывая секунды, минуты, часы, а фигура женщины оставалась неподвижной, будто вырезанная из мрамора статуя, с устремленным в никуда взглядом и устало лежащими на коленях слабыми, полупрозрачными руками, стиснувшими железную кружку. Отсветы пожара, проникавшие сквозь окна, лежащие на полу и обстановке кухни, четко видимые в дверном проеме, угасли.
Дверь содрогнулась под мощным ударом, миссис Черрингтон не шелохнулась. Снова удар, еще сильнее, чем прежде. Кружка выскользнула из разжавшихся пальцев и с грохотом покатилась по полу, оставляя за собой сверкающий след.
– Мама!
– на верхней площадке лестницы возникла Жаклин, в ее глазах - бездонный ужас.
– Что нам делать?..
Позади нее маячили во мраке размытые силуэты Люсьена и Мари. Миссис Черрингтон внезапно очнулась от своего оцепенения и повернула к дочери спокойное лицо.
– Никаких истерик, - приказала она негромко и сухо, и Жаклин увидела, как ожесточилась ее лицо.
– Уведи детей наверх, будь с ними. Стук повторился: громче и дольше.
– Дверь... Дверь... не выдержит...
– неслышно прошептала Жаклин.
– Убери детей и держи их наверху!
– крикнула миссис Черрингтон, и Жаклин, подхватив на руки брата и сестру, исчезла из виду. Дверь скрипела, щеколда дала трещину. Миссис Черрингтон встала, подняла стоящий у дверей брус, с огромным усилием запихнула его в железные скобы, специально для того предназначенные, и задвинула. То был первый раз, когда пришлось применять этот дополнительный массивный запор, но женщина была благодарна мужу за такую, не свойственную ему предусмотрительность. Черты миссис Черрингтон заострились и окаменели, когда она подтянула к двери стул, залезла на него и сняла с крюка охотничий карабин Роланда. Спустившись, женщина прислонила оружие к стулу и, схватив из поленницы топор, побежала на кухню. Удары, сотрясавшие дверь, отдавались в ее ушах, но муж сделал вход в дом на совесть: это на какое-то время задержит их. Примерившись к запертому ящику в кухонном шкафу, миссис Черрингтон коротко размахнулась и всадила острое лезвие в дерево - раз, другой... Наконец, сунув левую руку в образовавшийся пролом, она вытащила коробку с патронами и, подняв голову, случайно заметила в окне незнакомое лицо. В других комнатах на первом этаже ставни были заперты на ночь, как обычно, но здесь - нет... Ее рука двигалась стремительно, помимо рассудка, когда миссис Черрингтон швырнула изо всех сил топор в ухмыляющуюся физиономию. Человек исчез за мгновение до того, как зазвенело и посыпалось стекло. Подойдя к окну, женщина закрыла ставни на замок и поспешила к ходуном ходящей двери. Она села на стул, уперла ружье стволом в пол и надломила, открыв камеры для патронов, а затем, действуя, словно во сне, но четко и быстро, будто всю жизнь этим занималась, затолкала в них два заряда.
Она сидела на стуле, держа взведенное оружие на коленях, и ждала, не сводя горящих, полубезумных глаз с трясущейся двери, содрогающейся и вибрирующей под мощными ударами, и знала, что будет стрелять, если они сломают эту преграду.
Внезапно раздался грохот выстрела, и женщина едва удержала палец, вибрирующий на спуске; повисла зловещая тишина, мгновенно разлившаяся по всему дому. Потом был стук и шорох, и кто-то чертыхнулся негромко. Держа в руках все еще взведенное ружье, миссис Черрингтон подошла к двери и прислушалась. Ничего. Мелко дрожа, она прислонилась спиной к деревянному брусу, преградившему вход врагам, а возможно, убийцам, тяжело дыша, словно ей не хватало воздуха. Время шло. Ни звука, ни шороха. Наконец, глубоко вздохнув, миссис Черрингтон отступила на пару шагов, вытащила брус, откинула щеколду и, направив ружье вперед, резко распахнула дверь... Никого. Только алые пятнышки на снегу, тянущиеся через улицу в темный проулок между домами, да топор, брошенный под порог. Она устало прислонила ружье к стене, подняв тесак, швырнула его в дрова, заперла снова дверь, заложив ее тяжелым брусом, и тяжело опустилась на стул, закрыв лицо руками. Плечи ее тряслись...
Несколькими часами позже возле реки, снабжавшей водой Иглз-Нест и его окрестности, ниже города по течению, некий человек, одетый в черное с засохшими пятнами крови на руках и куртке, расчищал полынью, специально вырубленную для гуляющего по здешним лесам и горным лугам скота. Тонкий слой едва успевшего вновь нарасти льда с треском ломался под ударами палки в его умелых руках. Неподалеку лежали на окровавленной мешковине два окоченевших трупа, являющихся в данный момент предметом размышлений и забот человека в черном. Он думал о мертвецах с позиции профессионала, а с этой точки зрения худших дилетантов было не сыскать... Во-первых, они никак не ожидали сопротивления со стороны жертвы, поэтому пошли на дело только вдвоем, тем более с парадного входа. Они пренебрегли мерами предосторожности, они даже не взяли топор, и только леди подала им идею, швырнув в одного этим острым предметом. К счастью, он подоспел вовремя, когда главный мерзавец замахнулся тесаком на дверь. Закончив расчищать полынью, человек в черном подтащил к ней одно из тел и спихнул ногой вниз. Река, бурным потоком скатившись с горных вершин, возле Иглз-Нест попадала на равнину и с виду становилась смирной, но внутри нее скрывалось множество омутов и глубинных течений, вполне подходящих для того, чтобы навсегда спрятать парочку мертвых мерзавцев. За первым трупом последовал второй. Человек в черном остановился на кромке льда и, подумав, носком сапога спихнул туда же мешковину. Течение медленно утянуло под лед погрузившийся на некоторую глубину труп, затем поволокло туда же старый мешок, а одинокий мужчина все стоял, глядя на бурлящую воду. Работа в этот раз была несложная: бесшумно подкрасться в темноте сзади к одному из убийц, который уже замахнулся было топором на никак не поддающуюся дверь, и, обхватив за шею рукой, бесшумно полоснуть по горлу. Напарник убитого выстрелил в него, но человек закрылся телом, и пуля досталась мертвецу, а стрелявший получил под ребра все тот же нож, брошенный с убийственной точностью. Не медля ни минуты, наемник вытащил лезвие из раны, обтер о штаны и вернул в ножны на поясе, потом, схватив за ноги трупы, отволок их через улицу в темный проулок, где завернул в мешковину и потянул к реке...
Выкурив сигарету, человек в черном медленно пошел прочь: дел еще много. Если бы кто-нибудь из жителей города вышел на улицу после часу ночи, он не увидел бы кровавых следов, ведущих от дома Черрингтонов - они исчезли.
* * *
За окном царило пасмурное утро, больше похожее на сумерки; крупными хлопьями валил снег. Морган заворочался во сне, всхрапнув, перевернулся на другой бок, прижимая револьвер к груди; его левая рука безвольно упала, свесившись со стола и зацепив кончиками пальцев керосинку, стоящую на табурете. Лампа качнулась, замерла на мгновение и, медленно завалившись на бок, загрохотала по доскам пола, подпрыгивая и оставляя за собой длинный след горючего, смешанный с осколками плафона. Мгновенно скатившись со стола и приземлившись на одно колено, Морган замер, оглядываясь и протирая глаза левым кулаком. Револьвер не выстрелил: за ночь задеревенели не только суставы Джуннайта, но и ружейная смазка. Заметив разбитую лампу, Морган громко и длинно выругался и, подойдя к печке, разгреб золу кочергой, добравшись до едва светящихся красным углей. Сунув револьвер под старое тряпье возле нагретой стенки печки, стрелок занялся уборкой. Закончив, Морган потянулся так, что захрустели кости и подошел к окну. Темные тучи быстро бежали по небу, скрывая призрачный белый круг солнца, и снег легким занавесом задернул другую сторону улицы. Морган сел за стол, набросал старых газет, чтобы не напачкать и, аккуратно разложив все необходимые принадлежности, начал заряжать револьвер. Его голова была абсолютно пуста, и это было приятно. Стрелок раскрыл свой "ремингтон", достал барабан, макнув палец в масленку, смазал все железные части и, мурлыкая что-то себе под нос, начал прочищать каморы. Он не торопился, делая все так, чтобы избежать досадных случайностей, когда придется действовать. Закончив чистить, он укрепил над каждой камерой капсюль и, закрыв револьвер, выстрелил шесть раз в холостую, чтобы просушить их изнутри. Хлопки разорвали тишину зимнего утра, и Морган злорадно усмехнулся, подумав о том, как испуганно вскочат с постелей горожане, услышав эти звуки, и как они разозлятся потом. Он просто видел багровеющее лицо миссис Галлахер, которую заметил еще на службе в церкви, с удовольствием представлял, как сбегает румянец со щек гробовщика и как падает ниц перед распятием отец Блейк. Тщательно отмерив порох, стрелок засыпал его в одну из камер, держа барабан правой рукой, левой оторвал маленький клочок шерсти от небольшого куска и, обмакнув в масленку, запихнул поверх пороха. То же самое он повторил с пятью другими. Некоторые люди, которых он знал когда-то, оставляли камеру под курком пустой во избежание несчастного случая, но он не мог рисковать. У него слишком много врагов и потребуются все шесть зарядов, иначе может наступить момент, когда вопрос жизни и смерти будет решать именно одна эта пуля. Подумав о вчерашнем пожаре, Морган нахмурился, хорошее настроение стремительно таяло, как снег под лучами весеннего солнца. Надо рассказать Оуэну. Пусть напишет еще письмо своему другу, завалит бумагой все восточное побережье, если потребуется. Джуннайт яростно запрессовал в слипшуюся шерсть кусочки свинца - по одному в каждую камеру; потом взял масло погуще и залил им каждый патрон, запечатав пороховой заряд, сделав его недоступным для влаги.
– Отличная работа, - мрачно похвалил он сам себя, выжидая, пока масло застынет, потом перевернул барабан и принялся вставлять капсюли в углубления в его задней части. Многие устанавливали пистоны перед самой стрельбой, но Морган не мог так рисковать.
– К черту, - сказал он вслух, возвращая барабан в цельнометаллическую раму. Дополнительно сэкономленная секунда, нужная, чтобы пихнуть капсюль на место, может пригодиться.
Отложив ремингтон, Джуннайт поднялся, подошел к стоящему в углу умывальнику, разбил в кувшине тонкую пленку замерзшей жидкости и налил в таз воды, оказавшейся ледяной. Морган покачал головой, закатывая рукава, и, глубоко вздохнув, опустил кисти в опаляющий холод. Стрелок тщательно отскабливал руки от масла, несмотря на то, что и без того ледяные пальцы почти потеряли чувствительность.
Растерев замерзшие руки полотенцем, Морган внезапно почувствовал голод. "Интересно, - подумал он, - есть ли здесь еда? Наверное, старина Оуэн не будет возражать, если я поем за его счет. Кстати, где же он сам? Хотя это его дело... Держу пари, все никак от той дряни не отойдет." Оглядевшись, Джуннайт заметил на полке, среди бумаг и книг, банку варенья и буханку хлеба, и лицо его осветила улыбка. Направившись в ту сторону, Морган поставил табурет, взгромоздившись на него, схватил продукты и потянул к себе. Качнувшись назад, стрелок ухватился за хлипкую полку свободной рукой. Тонкая деревяшка заходила ходуном под его весом, на пол посыпались книги, но, удержав равновесие, Морган благополучно спустился и поставил добычу на стол. Раздраженно тряхнув головой, Джуннайт принялся подбирать книги. Плутарх, Пейн, Компанелла - эти имена ничего ему не говорили, да и названия некоторые он мог прочитать с огромным трудом. Он запихивал наверх последний том, когда из него выпал листок бумаги. Почерк не был похож на аккуратные каракули Оуэна. Нет, конечно, Морган не собирался читать чужие письма... Совсем не собирался... Да.