Люди среди людей
Шрифт:
– Сумасшедший?
– Что вы, господин доктор!
– криво улыбнулся тюремщик.
– Я его знаю десять лет. Он всегда такой…
– Мы тебя уколем, слышишь, Бохадур?
– громко, как глухому, крикнул врач-индиец.
– Будет чуточку больно. Самую малость. Зато ты не заболеешь холерой. Ты согласен, Бохадур?
Повар мутно посмотрел на врача и снова уставился на блестящую посуду. Ему сделали укол, но он, видимо, ничего не почувствовал.
– Ведите следующего!
– крикнул начальник тюрьмы, и два солдата поволокли повисшего на руках повара вниз по лестнице.
Жара нарастала. Острый запах спирта и эфира смешивался
Сороковой… сорок пятый… пятидесятый… Кажется, не будет конца этим изможденным, дрожащим от слабости и страха, полуслепым людям. Жара нестерпимо накалила стволы ружей. Камень под ногами обжигает подошвы. Пятьдесят пятый… Кхандала не видит больше ни врача, ни товарищей. Он напряженно вглядывается вниз: оттуда вот-вот должен появиться его брат. Ведь Хари там, в одной из сырых вонючих клетушек подземелья. Кхандала хорошо знает темницу, он не раз и сам дежурил там, внизу.
Пятьдесят седьмой… пятьдесят девятый… Маленький офицер, какой-то дальний родственник махараджи, подскочил к начальнику тюрьмы и начал очень тихо, но настойчиво что-то объяснять ему. Прививку сделали шестидесятому арестанту. Белый доктор повторил свои неизменные приемы: шаг к столу, шаг от стола, шприц в его руках выбросил фонтанчик лекарства. Но по лестнице никто не поднимался. Офицер, кося глаза на двери тюрьмы, продолжал в чем-то убеждать начальника.
– Где следующий?
– спросил переводчик.
Лицо тюремщика, напоминающее сушеную грушу, изобразило угодливую улыбку.
– У меня больше никого нет, господин доктор. Кхандала замер. А Хари? Где его брат Хари? Они убили его! Что сказать вечером отцу?
Белый врач заглянул через плечо слуги, который вел список привитых, и крикнул, мешая английский и пенджаби:
– Давайте еще двух. Скорее!
– Клянусь детьми, - плаксиво повторил тюремщик, - у меня нет больше ни одного человека…
– Ну что ж, нам самим придется спуститься вниз и поискать этих двух затерявшихся овечек, - проговорил врач-переводчик и начал складывать в ящик баночки.
– Его высочество запретил посторонним входить в помещение тюрьмы!
– взвизгнул тюремщик.
– Никто не имеет права нарушать приказ махараджи!
Переводчик равнодушно пожал плечами. У него и в мыслях не было нарушать приказы его высочества. Наоборот, он настаивает, чтобы приказы эти выполнялись самым строгим образом. Врач расстегнул небольшой портфель, достал какую-то бумагу и стал громко ее читать. Во дворе снова воцарилась мертвая тишина.
– «Сего дня, 15 июня 1892 года, его высочество, великий князь Капурталы, руководствуясь постоянной заботой о своих подданных, торжественно повелевает произвести предупредительные прививки по методу мистера Хавкина, бактериолога Индийского правительства, всем содержащимся в тюремном замке преступникам, число коих шестьдесят два человека»… Шестьдесят два, - повторил врач, - а вы представили нам только шестьдесят. Благоволите сейчас же пригласить еще двоих, иначе… - Врач перешел на шепот, и конец его речи смогли услышать только наиболее близко стоящие солдаты и офицеры.
– …иначе я не дам и две аны за то, что вы до вечера останетесь начальником тюрьмы. Видите? Это подписано его высочеством сегодня утром.
Тюремщик заметался, как волк в западне. Он то отбегал к ступеням, будто желая преградить медикам дорогу, то подбегал к самому столу в надежде отговорить их. Пот ручьями катился по его лицу. Но врачи не обращали на него внимания. Они сложили часть медикаментов в ящик, слуга взял ящик в руки, и маленький отряд спокойно двинулся к лестнице. По рядам солдат пробежал шепот изумления: начальник тюрьмы, перед которым трепетал весь двор, на глазах сотен людей подвергся небывалому позору. Два врача оказались сильнее всей дворцовой и тюремной челяди. На солдатских лицах впервые за утро блеснули неуверенные улыбки. Как-то, интересно, вывернется старый волк?
– Бежит, бежит, - загомонил в следующую секунду весь строй.
Начальник тюрьмы действительно бежал. Он успел только гаркнуть, чтобы десять солдат сопровождали его, и, грубо нарушая обязанности хозяина, первым прошмыгнул за железную дверь.
В этой неразберихе Кхандала сам не заметил, как сделал два шага вперед и очутился рядом с белым доктором. Тот дружелюбно улыбнулся и показал пальцем вниз, туда, где только что скрылись тюремщик и его свита.
…После ослепительного дня тьма подземелья ударила по глазам и на мгновение остановила их у порога. Белый доктор зажег спичку. Их было четверо: два врача, слуга с ящиком и он, Кхандала Патна, солдат дворцовой стражи, проникшийся вдруг странной симпатией к этим совершенно чужим смелым людям. Он на ощупь разыскал нишу, где хранились факелы. Огонь разгорался медленно, и Кхандала снова увидел дружелюбную, ободряющую улыбку врача. Ни один беллати никогда так не смотрел на него. Бывало, что подвыпившие европейцы дарили ему несколько монет, иногда даже много монет, но никто из них не улыбался, как этот доктор.
Когда Кхандала шагнул из строя, он еще не до конца понимал, что будет делать, спустившись в темницу. Но теперь ему сразу стало ясно, что означает бегство начальника тюрьмы и какие опасности подстерегают врачей в запутанных коридорах подземной темницы.
– Идите сюда, сахиб, - шепнул он врачу-индийцу.
– Я знаю дорогу. Там мой брат…
Да, скорее всего, Хари должен быть там, в конце правого коридора, где содержатся главные преступники. Там нет даже камер, а только узкие ниши, вырубленные в каменной стене, куда, в зависимости от характера преступления, человека замуровывают до глаз или выше.
Они шли молча. Только один раз переводчик сказал что-то белому доктору, наверно, что здесь в темнице сидит брат солдата. Кхандала догадался об этом, потому что рука врача в полутьме легко, будто подбадривая, похлопала его по плечу. Пламя факелов выхватывало из темноты то один, то другой кусок ослизлой стены, ржавые цепи и кольца, полусгнившие двери камер. Коридор круто поворачивал то вправо, то влево; казалось, ему не будет конца. И вдруг впереди, в бездонной черной глубине, загорелись, замелькали огни, послышались глухие голоса, удары камня о камень.