Люди среди людей
Шрифт:
Выполнить такой приказ не так-то просто и в европейском городе, а в Бухаре, где женщины всё еще вели жизнь затворниц, где ни один посторонний мужчина не имел права взглянуть на неприкрытое лицо жены и дочери хозяина дома, а врачи-женщины, наоборот, не имели доступа в медресе, труд медика превращался в сложнейшее дипломатическое искусство. Научный корреспондент журнала «Человек и природа», навестивший Бухару в 1925 году, писал об этом: «В стране, где еще сильна власть корана, нужно проявить бездну знаний и такта, чтобы решиться на ту или иную меру борьбы: чтобы при этом как-нибудь не задеть туземцев, не оскорбить их веками сложившихся верований и обычаев. Такое знание есть у директора Тропина Л. М. Исаева. Это видно из успешно проведенных им мер борьбы с риштой, мер, которые не раз затрагивали жизненные интересы населения».
Леонид Михайлович действительно
Зато против табибов и парикмахеров, которые тайно уговаривали пациентов не лечиться в амбулатории, директор выступил во всеоружии своей власти. По его настоянию городской Совет запретил знахарям врачевать риштозных больных, а затем и вовсе закрыл их лавочки. Вся «частная» клиентура волей-неволей попала в амбулаторию Тропического института.
Труднее пришлось Исаеву в его «войне» с разносчиками воды. Машкобы считали своим прямым покровителем святого Аббаса, дядю Магомета. (По преданию, Аббас поил водой мусульманских воинов во время битвы с неверными.) Имея такого высокого патрона, машкобы упорно уклонялись от вмешательства медиков в свои дела. Между тем как раз они-то и были главными жертвами и одновременно главными распространителями червя-паразита. Для блага горожан водоносов следовало держать под особенно строгим врачебным надзором и, конечно же, освобождать от работы каждого, пораженного риштой. Машкобы (их в Бухаре насчитывалось более четырехсот) осмотров избегали, а лечиться предпочитали у табибов и парикмахеров. У них был свой резон. Тысячу лет их прадеды и деды поили город водой (профессия водоноса в Бухаре чаще всего наследственна), и никто не мешал им собственным тяжелым трудом зарабатывать на хлеб. Есть ришта, нет ришты - машкоб вешает на плечо кожаный мешок - турсук и идет к хаузу, за которым закреплен. Теперь же врачи заставляют его ходить в амбулаторию и, что хуже, приказывают до полного излечения не снимать с ноги коллодийную повязку. С такой повязкой в хауз не полезешь. Значит, сиди без работы, а заодно и без денег…
Исаев ловил машкобов возле хаузов. Тут же у воды произносил перед ними зажигательные речи pi популярные лекции. Вежливые водоносы выслушивали врача и удалялись, не произнеся ни слова. На осмотры они по-прежнему не являлись. Исаев писал свирепые письма в профсоюз машкобов. Эти сочинения напоминали обличительные речи Цицерона в римском сенате: «До каких пор…» Но в конце концов Леонид Михайлович все-таки нашел способ заставить водоносов лечиться. И очень простой способ. Он отправился в профсоюз и добился, чтобы временно отрешенным от службы машкобам выплачивали возмещение. И сразу пламя конфликта погасло. Уверившись, что они не потеряют заработка, машкобы пошли на осмотры и лечение.
В амбулатории после этого стало еще теснее, дел у медиков еще прибавилось. Но Исаева это не беспокоило. Казалось, он даже получал удовлетворение от того, что сотрудники его загружены по горло. Амбулатория при институте, где у больных извлекали ришту, работала чуть ли не круглые сутки. Когда риштозная эпопея кончилась, врачи подсчитали, что маленькая амбулатория пропустила более тринадцати тысяч пациентов. Члены обследовательских отрядов подбили еще более солидный итог: в Бухаре и в окрестных кишлаках они навестили тридцать пять тысяч домов, осмотрели почти сто двадцать тысяч человек! Впрочем, что там цифры. О том, как медики работали в Бухарском Тропине, куда больше говорит невеселая шутка тех лет. Самое слово «Тропин» сотрудники расшифровывали так: «Торопись, Ребята, Отдыхать, Пока Исаева Нет». Под острым взглядом директора отдыхать действительно приходилось не часто.
Но и самому себе Леонид Михайлович потачки не давал. «Проверяю метод хирургического лечения ришты, безбожно режу даже без кокаина, - сообщает он Марциновскому в июне 1924 года.
– В нескольких случаях имел очень большой успех, у 15 - 20 человек извлек ришту целиком. Больные уходили славя меня. Сейчас приводят новых зараженных… Едва успеваю справляться с притоком больных, тем более что пошел материал как раз неподходящий: люди, испытавшие на себе руку табибов, с громадными флегмонами» 1 [1 Письмо из Старой Бухары от 24 июня 1924 г. (подлинник).]. Едва покончив с хирургическим приемом, он мчался к хаузам, чтобы столь же увлеченно заняться гидробиологией. Именно мчался: спокойно ходить он не умел.
В 1924 году ему исполнилось тридцать восемь. «Выглядел он гораздо моложе, - вспоминает один из сотрудников.
– Худощавый шатен, чуть ниже среднего роста, с пышной шевелюрой, имел он лицо узкое, энергичное. Из-под косматых бровей пронзительно глядели прозрачные серые глаза. Одевался небрежно. Носил видавший виды френч неопределенного цвета, с отложным воротником и брюки галифе. Галстук, как правило, повязывал косо, кое-как» 2 [2 П. Чинаев. «Об Исаеве Л. М.» (рукопись). Ноябрь 1967 г.]. Тропический шлем к этому времени был заменен неким подобием матерчатой панамы, обмотки - шерстяными гетрами. Всегда запыленные стоптанные ботинки завершали туалет. Одежда и обувь явно не играли в жизни Исаева никакой роли.
…От 20-х годов осталась в институте картина, которая и сегодня радует глаз свежестью красок и реальным ощущением жизни. Художник М. Коркин изобразил выложенный известняком хауз как бы снизу, со дна. В зеленой, пронизанной солнцем толще воды, совершая парящие движения, плывет изящная личинка ришты. Предаваясь радости бытия, она тихо опускается на дно, а наперерез ей, мрачно сверкая красноватым глазом, поднимается хищник циклоп. Вся поза его, с угрожающе поднятыми передними антеннами, говорит о дурных намерениях. Любой ребенок, глядя на картину, мог бы сказать, кто тут Серый волк, а кто Красная Шапочка. Но то, что ясно художнику и ребенку, не всегда убедительно для ученого. Алексею Фед-ченко, например, картина наверняка не понравилась бы. Откуда художник взял, что рачок агрессивен? Ведь он, Федченко, ясно написал в своей статье о том, что личинка филлярии внедряется в циклопа помимо воли рачка. Этот усатый гигант, достигающий полутора миллиметров в длину, попросту жертва полумиллиметровой личинки, которая ищет в нем временное пристанище.
А вот доктор Исаев решительно убежден, что Федченко ошибался и на картине все правильно. Он многократно и досконально проверил это. «Мнение об активном проникновении микрофиллярии в циклопа совершенно неверно, - писал Леонид Михайлович Марциновскому летом 1924 года.
– Я наблюдал все стадии заглатывания микрофиллярии циклопом… Бинокулярная лупа принесла мне огромную пользу. Циклоп быстро замечает микрофиллярию и бросается на нее. Он хватает ее чаще всего за хвостовой конец. При жевательных движениях (рачка) микрофиллярия втягивается в пищеварительный канал»1 [1 Письмо из Старой Бухары Е. И. Марциновскому от 24 июня 1924 г. (подлинник)]. Да, Федченко ошибся. Все оказалось сложнее. В зеленых глубинах хаузов разворачивалась феерия, далеко превосходящая все сказки и в том числе сказку о Сером волке и Красной Шапочке.
На первый взгляд, природа противоречила сама себе. Личинка, которой следовало бы спокойно забираться в тело рачка, ибо, не пройдя известной стадии в его теле, она не могла заразить человека, наоборот, вырывалась из лап циклопа и даже убегала, сохраняя на теле следы жестокой борьбы. А циклоп, которому вроде бы не было никакого проку от заглоченной личинки (она все равно выбирается из его желудка), тем не менее всячески ловчился схватить лукавую пигалицу. Но то, что с первого взгляда казалось бессмыслицей, обрело смысл после долгого и внимательного наблюдения. Может быть, миллионы лет циклопы ловили и пожирали личинок ришты прежде, чем микрофиллярия, если позволено будет так выразиться, сделала для себя правильный вывод из этой ситуации. Исаев наблюдал, как помятые и даже раненые личинки в желудке рачка приходят в себя, пробуравливают стенку желудка и оказываются в полости тела циклопа. Тут им уже ничто не грозит. Они спокойно могут линять и преображаться, готовясь вместе со своим хозяином попасть в тело человека. Приспособление это произошло, очевидно, исторически сравнительно недавно, и новые отношения рачка и личинки как бы наложились на старые, древние, когда циклоп был только пожирателем, а личинка только пищей.