Люди Весны
Шрифт:
— Они жестоко ошибаются, — сказал Арга. — Я не знаю ничего, кроме того, что было сказано сейчас, и я вижу: они ошибаются.
— Как же они нас боятся, — пробормотал Акрана. — Но… неужто отцы Элевирсы так глупы? Не верю.
— Они очень умны, — ответила Ниффрай. — На простые вещи они смотрят просто. Зиддридира далеко. Много ли останется тех иноков после сражений с Людьми Весны? И много ли они решатся потребовать?
— Всё так, — согласился Скедак, — но даже если Элевирсе будет сопутствовать удача, они выиграют лишь пару десятилетий. Предположим, иноки отразят натиск весенних. Предположим, ценой большой крови. Зиддридира не исчезнет. Пустынные обители не исчезнут. Те, кто отправил воинов в Элевирсу, потребуют обещанного. И потребуют втройне — коль скоро потеряли стольких братьев. Там, где речь о вере, у людей долгая память.
— Что же такая короткая память у отцов Элевирсы? — Арифай усмехнулась. — Полвека назад ту же самую ошибку совершил король. Ценой большой крови мой отец одолел Железную Деву — и к чему это привело?
— Там, где речь о наживе, — ответил ей Скедак, — у людей память короткая. Среди отцов Элевирсы — не только купцы, как в Цании. Есть и воины, и учёные, и маги. Но все они мыслят как купцы. Измеряют время сделками.
— Пусть так, — сказал Арга. — Но сейчас нам нужно больше сведений о чёрных иноках. Как мыслят они? Можем ли мы вступить с ними в переговоры? Им рассказывали о нас и называли нас воплощениями зла. Будет хорошо, если они узнают правду.
— Я услышал тебя, иннайта, — Тегра кивнул.
— Кроме того, — Арга помедлил, — нужно пробудить людей в Суре. Там недалеко до рудников Сельна… Пусть Сура беспокоит Элевирсу. Раз мастера вернулись в рудники, стоит побеспокоить и их.
— Я услышал, — повторил Тегра.
— Скедак и Акрана расскажут тебе обо всём, что спросишь.
На минуту повисло молчание. Каждый думал о своём. Арга снова принялся рассматривать гобелены Баншира. Их, верно, привезли с Белого Берега. Таких лёгких тонконогих лошадей разводили на юге и называли лучшими в мире. Лет двадцать назад Фрага устроил состязание между скаковым жеребцом с Берега и коневолком. Вначале жеребец без труда обогнал тяжёлого коневолка и даже скрылся из виду. Это было утром. День клонился к вечеру, когда коневолк настиг и обошёл измученного коня… Шкуры охотничьих собак на гобеленах были золотисто–жёлтыми, в ткани мерцали золотые нити. Собаки казались голыми — такой короткой была их шерсть. Этих псов в северные земли не везли вовсе.
— Инн Тегра, — сказал наконец Арга, — удалось ли найти кормилиц, служивших в доме Шаноров?
— Нет. И никто не знает, куда они делись. Для младших детей Кастариан нанимал женщин издалека. Говорят, что они вернулись в свои деревни. Мы не отыскали ни одну. Старших детей кормили цанийки — от них тоже ни следа.
— Скверно это, — сказала Арифай.
— Он хранил свои тайны ещё и так, — сказал Арга. — Мрак! Что это за тайны? Должны быть и другие слуги.
— Многие погибли вместе с Азарином. Другие скрылись. Однако я узнал кое–что важное. Старшая дочь Кастариана погибла, упав с чердака.
— Важное? — не сдержался удивлённый Скедак.
— Как она оказалась на чердаке? — проронила Арифай. Она, напротив, не удивилась нимало.
— Полагаю, это не случайность. Всё здесь связано. Я распутаю этот узел.
— Да будет так, — сказал Арга.
Ниффрай вздохнула. Теперь это становилось её заботами. Тегра оставался с нею, Акрана и Скедак задерживались в Цании по меньшей мере на полгода, но по лицу её ясно читалось: Ниффрай хотела бы, чтобы по–прежнему всем распоряжался Арга. «Так же думал я, — мелькнуло у Арги в мыслях. — Да и сейчас думаю! О, если бы приказы отдавал Фрага Непобедимый… Это словно смена зимы и лета. Поистине, такова жизнь».
— Когда ты собираешься уезжать в Аттай? — спросила Тигрица Луянов.
— Через три дня.
Поразмыслив, Арга собрался отпустить советников. Но вдруг Тегра поймал его взгляд. Ясные глаза Распутывателя Узлов чуть сузились. Пламя свечей отразилось в них. На миг лицо Тегры стало зловещим. «Что–то он хочет сказать мне одному», — понял Арга и едва заметно кивнул.
Когда прочие разошлись, Тегра прошёл к столу и поднял перстень, забытый Скедаком. В полумраке, окружённый множеством огней, огромный сапфир был особенно красив.
— Говори, — распорядился Арга.
— Есть мысли, — отозвался Тегра, — которые страшат меня самого. Но я полагаю, что от тебя, иннайта, не должно быть тайн.
Арга кивнул.
Ему нравилась манера Тегры говорить. Даян либо молчал, либо сразу приступал к делу. Его не приходилось торопить или убеждать. Каждое его слово имело вес. «Он берёт пример с Крадона, — догадался Арга. — Крадон точно так же писал. Что ж! Лучший из образцов в мире под солнцем. Все мы по мере сил стараемся ему уподобиться». Он скрыл улыбку.
— Миллеси не из тех людей, кто принимает решения, — продолжал Тегра. — И не из тех, кто действует в одиночку. Мы искали стоявших за ней и не нашли их. Кто отдавал ей приказы? Кто убедил её выступить против Святейшей? Кто вынудил её перебороть страх? Она цанийка, а в женщинах Цании до последнего времени воспитывали покорность и робость.
— У тебя есть ответ?
Тегра переложил перстень туда, где на карте значилась Аттай.
— Она стояла на самом почётном месте. Немыслимо почётном для простой цанийки. Многие дали бы мешок золота, чтобы очутиться там. Кто её туда поставил?
Зубы Арги непроизвольно щёлкнули. В этот же момент треснуло большое полено в камине. Огонь взметнулся. Несколько мгновений весенние, Даян и Ториян созерцали пляску пламени.
— Тот, у кого было такое право, — наконец тяжело ответил Арга.
Тегра поднял глаза.
— Должен ли я назвать имя?
Арга не ответил.
«Ясно, как и зачем очутился там Лесстириан со своими учениками, — думал он. — Они приносили клятву верности от имени новой Коллегии. Это действительно важно. Но Миллеси? Мать Тиннеризи и больше никто, она не заслуживала своего места. Эрлиак поставил её туда. Эрлиак следил за ней. Эрлиак… Нет, невозможно».
Тегра смотрел на него. Лицо его было непроницаемым, но в осанке угадывалось напряжение. Одна из свеч рядом с ним догорела и погасла.
— Благодарю тебя, — сказал наконец Арга. — Я услышал.
Снег укрывал Цанию. Всё вокруг утрачивало цвета. Казалось, сама природа скорбит о великой потере. Уходя в Сады Вечной весны, Даян Каудрай воссоединилась со своим братом: костёр разложили на том же месте. Арге почудилось, что костёр прогорел слишком быстро, а кострище остыло раньше, чем можно было ожидать. Он поделился этими мыслями и многие согласились. Когда весенние повернули обратно к городу, снег повалил стеной и глубокими сугробами укутал место упокоения Святейшей.