Люди золота
Шрифт:
– Эй, парень, ты хоть понимаешь, что делаешь? У лопи все сызмальства колдуют! Туман этот – их рук дело! Твой учитель, старый Вихти, когда был в полной силе, и то не мог с лопью совладать, удирал со всех ног.
– Дай мне копьё! – сказал ему Инги.
– Бери, – только и ответил побледневший Хельги.
– Отец богов! – крикнул Инги, воздев копьё над головой. – Я посвящаю это место тебе! Прими же кровь, великий отец!
И ткнул остриём лопарю между рёбер.
Тот вздрогнул и затих. Из раны вылилось совсем немного крови, будто лихоманка вместе с силами забрала и её, вытянула по капле с гноем.
Тело так и оставили над водопадом нанизанным на копьё – будто часового
А когда спускались, туман исчез. Растаял, расточился, улетел пухом под ледяным ветром, засвистевшим в ветвях.
С тех пор Хельги стал молчалив и угрюм и, встречаясь с Инги взглядом, всё время бормотал себе под нос, шевелил пальцами. Люди его всё чаще за советом и приказом обращались к Инги. Он не стал одёргивать и удерживать, когда они скопом бросились в реку искать жемчужные раковины и когда принялись избивать стадо перепуганных оленей, кинувшееся прочь и оказавшееся в углу между перекатистой в том месте Варзугой и ущельем её притока. Тогда все объелись мясом до отрыжки и на следующий день до полудня не могли собраться в путь. Двигались неспешно, ели вволю, наслаждаясь изобилием пищи и чудесной, мягкой погодой. Никто не обращал внимания на тучи мошкары и комарья – продымленных, просаленных вояк почти не кусали. На солнцепёке ещё досаждали оводы со слепнями, но ночами становилось всё холоднее. Осень дышала последним теплом, и густую зелень хвои разрывало алое золото умирающих листьев – шуршащих, ложащихся под ноги теней пролитой над миром крови.
Миновали слияние рек, пошли вверх по той из ветвей Варзуги, что текла на север. Вести лодки по реке становилось всё труднее, но люди не унывали. Теперь все верили в удачу молодого патьвашки, смотрели на него с ужасом и восхищением. Все уже знали про лопье святое место у озера с водопадом, про жертву Одноглазому, все видели, как рассеялся туман. И не испугались, даже когда ветер понёс белый холодный пух, а река вовсе истончилась, затерялась в болотах, и лодки пришлось оставить. Впереди, за болотами, высились горы – уткнувшиеся лицами в землю великаны, чьи спины уже выбелил снег. В первую ночь на болоте среди чахлых кривых сосёнок Хельги снова заговорил, глядя на Инги поверх пламени костра.
– Колдун, ты всех нас хочешь принести в жертву своему богу? – спросил он угрюмо. – Ты одурманил всех, они не видят, что ты ведёшь их в зиму!
– Я веду их за добычей. За моим наследством, – ответил Инги, улыбаясь.
– Ведь ты не знаешь, куда идёшь!
– Мне скажут те, кто нападёт на нас. У этих гор лежит великое озеро, и главное их поселение подле него, и главное святилище. Я приду туда и перед их богами потребую своё!
– Да ты даже языка их не знаешь! – крикнул Хельги.
– Мне незачем его знать. Моя сталь скажет за меня. Но если ты не хочешь идти – возвращайся, забирай лодки. Пусть с тобой уйдут те, кто захочет.
– Безумец! – только и сказал Хельги.
Но не ушёл, потому что никто не пошёл бы с ним, даже те, кто верил в нового бога и носил его знак на груди. Все видели: чем ближе к горам, тем сильнее становится молодой колдун, тем весомей звучит каждое его слово, падая свинцовым слитком в душу. Он, казалось, на глазах становился старше, выше ростом, шире в плечах. Болотистая земля колыхалась под его поступью, а он шёл вперёд, торопясь ступить на надёжный камень. Никто и ничто не могло ему помешать. Свои слушались его беспрекословно, лопарей же после стычки на волоке больше не видели до самых гор. Лишь когда под ногами вместо дрожащего сплетения трав появился камень, заметили на гребне горы три крохотные чёрточки, тёмные на серых камнях, тут же и скрывшиеся.
Дальше ватага шла сторожко, оружия из рук не выпускали. Обходя горы краем, вскоре вышли к огромному озеру и подле него наткнулись на заброшенное селище. Недавно заброшенное – крыши в домишках-землянках целые. На жердях, куда шкуры натягивают, кора ещё свежая. Пару кострищ нашли с тёплым пеплом. Добра никакого не отыскалось, разве что оленьи рога – целой кучей, но часть их была выложена концами кверху, образуя оградку. Заночевали там, выставив сторожей. Хоть и чужое жилье, и колдовское племя тут обитало, но всё ж крыша над головой, от мокрого снега прибежище. Да и землянки, хоть на вид неказисты и тесны, оказались на диво тёплыми да ладными.
Инги в эту ночь не спал. Хельги снова приходил говорить с ним, обиженный и недобрый. Зачем шли? Чего добились? Пусто и чисто все, только и добились, что сапоги стоптали.
– Вихти сказал мне, что выше этого озера в горах есть ещё одно, святое для лопарей озеро, – ответил Инги. – Там живут мои родичи и хранят всё собранное за долгие годы. И всё это будет моим.
– Так они и будут ждать, пока ты явишься, – хмыкнул Хельги. – Как здесь, похватают всё, да и тягу. А то народ соберут, да и прижмут нас.
– Пока снег не ляжет, они не смогут собрать много людей, – ответил Инги с непонятной самому уверенностью.
Хельги ушёл, пнув от злости ногою стену. А Инги остался смотреть в огонь и слушать, как свистит ветер, перекрывая голоса, сплетает странные, полузнакомые звуки, будоражит память, и выплывает на его зов что-то диковинное, мутное и древнее, будто за плечами сотни лет, полных ветра и снега, и шерстистых, клыкастых чудищ.
Назавтра он увидел хозяев этой земли. Поутру пошли ватагой вдоль озёрного берега и то и дело натыкались на людские следы. Костры, отпечатки ног, невыделанные оленьи шкуры, свежие кости, неуклюжий кузнечный горн из чёрно-бурой, скверной глины. И повсюду – камни. Сложенные в пирамидки, узорчатые круги, переложенные оленьими, волчьими костями, черепами, лопатками, хребтами, нанизанными на острия рогов. Ветер нёс с озера промозглую мелкую морось, ледяной коркой оседавшую на хвое. Берег сворачивал налево – в горы глубоко вдавался узкий залив, превращавшийся у оконечности в бурливую беспокойную реку. Лес расступился, стала видна поляна – чуть не целое поле, покрытое серой, замшелой каменной россыпью. А на скальной гряде за ней показался неровный строй людей, одетых в шкуры, в островерхих шапках, с кривоватыми копьями в руках, со щитами, обтянутыми оленьей шкурой. Люди были низкорослы и грязны, со скверным оружием, но посреди их строя стояли несколько огромных, широкоплечих, высоких воинов, и на их плечах тускло отсвечивало железо.
Инги выстроил людей на краю леса. Леинуй по левую руку, Хельги по правую. Сомкнули ряд щитов, лучники положили стрелы на тетивы. Из чужого строя вышли двое: один маленький, в коже с головы до пят и с луком, второй огромный, в рогатом шлеме, с мечом и круглым щитом. Выйдя вперёд, положили оружие наземь, подняли пустые ладони.
Инги, подумав с минуту, позвал:
– Хельги, пойдёшь со мной?
Тот глянул удивлённо, но ничего не сказал, кивнул только. Оба тоже вышли из строя, положили оружие и пошли вперед.