Людолов. Мужи Великого Князя
Шрифт:
– Можно погладить?
– Не стоит, – предупредил людолов. – Чужого он может загрызть не хуже волка, аль ногами затоптать. Ужель не знаешь? Я его Бесом назвал – за масть и буйство его.
– Не боишься, Кромки значит? А боевые кони – меня всегда любили на заставе, но, если говоришь не стоит – не буду.
– Не стоит, – согласился людолов. – Богохульно, конечно, ежель по-христиански, но ведь ему – подходит… Впрочем, есть старая легенда, что лошадки его породы рождаются с малыми крылышками над лопатками. Их непременно надо подхватить, при рождении на руки, чтобы крылышки не смялись.
– А твой Бес родился «правильно»? – заинтересовалась Забава, любуясь, как перекатываются мускулы под атласной кожей животного.
– Не знаю, – покачал головой Нелюдь и, словно прочитав ее мысли, вновь ухмыльнулся своей судорожной усмешкой. – Его, как и других «принимал» Акуш. Теперь уже некого спросить – умер. Но покусанного волками жеребенка я выхаживал, а потому он меня – принял и любит.
Грубая, мозолистая длань, ладонь настоящего воина, ласково потрепала коня по гриве – тот добродушно ржанул, несколько раз кивнув головой.
– Какой забавный – будто понимает все.
– А мы друг друга и понимаем, – улыбнулся людолов. – Оттого и доверие.
Заводные кони испуганно захрапели, лошадь под Васькой, заржав, затанцевала на месте, и лишь конь людолова не испугался, но злобно прижимая уши, гневно зафыркал. Большой серо-темный зверь сидел прямо на дороге, еще четверо угадывались в кустах – готовые прийти на помощь первому, в случае необходимости.
– Ой, мама… – съежилась попутчица в седле испуганной лошади.
– Ну? – спросил людолов огромного волка, как совсем недавно спрашивал ее.
Волк не ушел, оскалив вдруг блеснувшие в свете луны длинные, молочно-сабельные, острые клыки.
– И что мы будем делать, серый? – правой рукой Нелюдь огладил рукоять сабли. – Аль ослеп?
Волк не сдвинулся с места, скалясь.
– Не хочу я проливать твоей крови, серый брат. Но если не уберешься – придется, а я это – умею. Аль не чуешь?
Волк прекратил скалиться, с любопытством прислушиваясь к его голосу.
– Иди уже – весна-красна – добычи в лесу – уйма. Не из-за чего нам с тобой ссорится. Да и я – не вкусный, – сказал Нелюдь и легонько тронул коня пятками по бокам. Бес пошел вперед – ему тоже волк был безразличен: этого он успеет втоптать в пыль дороги, прежде чем подоспеют другие. А уж тех – возьмет на себя хозяин.
Волк, склонил голову набок, наблюдая за приближающимся всадником. Не двигаясь с места, все еще не признавая их силу.
– Васса, милая – следуй за мной – они не тронут, – уверенно сказал людолов, взяв под уздцы ее испуганную лошадь. Волк, вдруг окинув на прощание их холодным взглядом, прирыкнув, прыгнул в кусты и помчался в лес – следом потянулись и остальные.
– Ты их понимаешь? Что он тебе сказал?
– Что молодым девонькам – лучше не верить в сказки. То для них может быть вредно.
– Вот ты упрямый ж какой?! Ну, расскажи – интересно же? Ведь на других – кинулись бы! Сама видела! Всего-ничего, но ух и страху ж я натерпелась…
– Помолчи, тарахтелка, я думаю.
Возбуждение после страха мигом прошло, девчонка надулась от обиды, но ему было плевать – он слушал дорогу и еще долго не проронил ни слова.
– Таверна – близко! – уверенно определил он, заставив ее вздрогнуть от своего голоса, после долгой тишины.
– А я решила, что ты надулся от гордости, и не будешь говорить вовсе, – буркнула она, глядя в сторону.
– Надулся? Я? – он вновь захохотал. – Какая ж глупость, Васька. Если ты хоть немного слышала обо мне – должна знать, что я совсем не тот, кто кичится родом.
– То, что я про тебя слышала – по большей части брехня, как оказалось, – буркнула она, подозрительно косясь на него.
– А ну-ка?
– Если верить тому, что говорят – то кровожадный Нелюдь должен был не от волков спасать, а сам вместе с ними одинокую путницу сожрать. Или снасилить. Или снасилить, а потом – сожрать.
– Вот оно что, – кивнул кудлатой тяжелой головой людолов. – Ну – еще не вечер, ведь так? Может чего, и придумаю этакого, чтоб удивить.
– Тебе совсем не было страшно там с волками? – осторожно спросила она. Женщина есть женщина – будет любопытной и в старости. Лют усмехнулся.
– Нет. Волки сытые сейчас – даже не знаю, отчего эти вышли на дорогу. Напасть? Могли бы, если б мы побежали, а так, на вооруженного – не стали бы. От меня ж разит железом и кровью на сотню саженей с подветренной стороны – любой зверь почует.
Лес нехотя отступил широкой прогалиной вокруг дороги, и стали видны огни таверны – это было большое огороженное частоколом здание с множеством пристроек и домов рядом. Здесь, на окраине порубежных земель и срединных – она была первой, и не раз, в годину лихого печенежского набега – она служила защитой набивавшимся туда местным ратаям* 5 с семьями, потому и стены имела основательные, впору малому городку. Луна подсвечивала ее гладкую, выдубленную непогодами крышу, в оконцах горел огонь – люди в таверне всегда расходились поздно на ночлег. У полуоткрытых врат дремал усатый стражник, опершись спиной на бревенчатую стену и рогатину* 6 .
5
Ратай – пахарь, крестьянин.
6
Копье на толстом древке с широким, в ладонь наконечником, часто используемое на охоте против крупного зверя.
– Хто таковские? – встрепенулся он на звук копыт. Из небольшой сторожки показались еще несколько мужиков с короткими копьями и топорами на поясах.
– Путники, – коротко бросил людолов из-под капюшона.
– И чегой надоть такому путнику? – оценив ширину плеч новоприбывшего, осведомился страж – он явно страдал от скуки.
– А чего всем людям надо? Пожрать, выпить и потрахаться! – не остался в долгу Нелюдь.
– Конь у тебя – хорош, – заключил ратник. – А вот сам ты как будто, уж прости, в гамне валялся неделю.