Людовик и Елизавета
Шрифт:
— Да кто такой ваш настоятель-то? — нетерпеливо крикнула она наконец.
Монах широко открыл рот, полез туда рукой, достал восковую пластинку, которая придавала его голосу старческую шепелявость, и, выпрямившись, ответил натуральным молодым голосом:
— Маркиз де ла Шетарди, ваше высочество!
— Столбин! — вскрикнула царевна Елизавета, покатываясь со смеха. — Да я и не знала, что ты — такой затейник!
Все присутствующие дружным смехом покрыли ее слова.
— Однако, Петр Андреевич, — сказал Лесток, — вы оказывается, большой мастер переодевания; это — неоценимое качество для заговорщика!
— Да какой там мастер? — улыбаясь ответил Столбин, — я сегодня опять так промахнулся, что досада берет. Ко всему подготовился. Еще тогда, когда меня под видом купца Алексеева выследили, я наметил себе монашеский костюм на следующий раз. Говорил для этого с монахами, расспрашивал их, читал книги о монастырях и монашеских обыкновениях. И вот надо же было так случиться: прохожу я мимо окна, из которого Ванька Каин смотрит, а какой-то мужик возьми да и попроси у меня благословения. Я смутился. Имеет ли право монах благословлять, или для этого надо быть по крайней мере иеромонахом? Вот и не знаю! Мало того, не поупражнялся в благословении и сам почувствовал, что у меня нескладно выходит. Оглянулся я на окно: а Ванька все заметил — по глазам видно! Как это он еще меня догонять не бросился! Я так и думал, что меня либо перед дворцом, либо по дороге к Смольному схватят. Ну, а назад в этом же костюме и думать нечего возвращаться!
— Это мы устроим, — сказал Шварц. — Наверное, здесь найдется подходящая солдатская амуниция. Вы можете стать на запятки моей коляски, да и проехать так все опасные места!
— Ну, да мы это там придумаем, — перебила его царевна. — А теперь рассказывай, какое такое "сонное видение" было в нощи маркизу?
— Я принес много новостей и притом очень серьезных, ваше высочество.
— Выкладывайте все по порядку! — вмешался Лесток.
— Прежде всего отставка Миниха принята…
— Да это — вовсе не новость! — заметил Ханыков
— Новость — то, что сегодня как узнал маркиз, должны были с барабанным боем объявлять на улицах об этой отставке и, когда я шел сюда, это как раз приводилось в исполнение.
— Какое оскорбление! — воскликнул Воронцов.
— Так ему и надо, негодяю! — кинула царевна Елизавета. — Но что с тобой, Лесток? — удивленно спросила она, видя, что доктор выкидывает какие-то замысловатые антраша.
— Я просто расцеловать готов эту милую женщину! — ответил Лесток, потирая с довольным видом руки.
— Да какую женщину?
— Правительницу, которая играет нам в руку! Вы только подумайте, господа, какое впечатление это должно произвести на армию! Миних проливал кровь за Россию, страна, что ни говори, многим обязана ему. Кроме того он низвергнул Бирона, рискуя в случае неудачи головой. И что же? В благодарность за это ему, что называется, плюют в лицо! Теперь каждый может думать: "Чего ради мы будем стоять за брауншвейгцев, раз в награду можем получить то же, что и Миних?"
— Доктор совершенно прав, ваше высочество, — сказал Столбин. — Я видел пораженные лица солдат, проходивших в этот момент мимо герольдов, и заметил, что объявление об отставке произвело на них самое неблагоприятное действие. Эта мера прежде всего обрушится на голову ее творца! Но Шетарди удалось узнать еще следующее: Линар сказал правительнице, что Миних под влиянием негодования может кинуться к вашему высочеству; поэтому над, вашим дворцом учрежден негласный надзор в виде караула. Если Миних приедет, его приказано во что бы то ни стало арестовать. Если ваше высочество примете его и произойдет продолжительный разговор, вы, ваше высочество, тоже будете немедленно арестованы. Маркиз послал меня предупредить об этом…
— Поблагодарите маркиза, — ответила цесаревна, — но он запоздал с предупреждением: Миних был у меня третьего дня, как только была принята его отставка, но я прогнала его! Еще бы, после такого предательства… [60]
— Но все-таки хорошо, что это случилось третьего дня, а не сегодня, — заметил Грюнштейн.
— Еще какие новости? — спросила царевна.
— Маркиз получил известие, что вскоре прибудет новый атташе французского посольства маркиз де Суврэ. С атташе прибудет под видом его личного секретаря известная вашему высочеству Анна Николаевна Очкасова.
Note60
Тайной канцелярии приходилось иметь много дела с толками о том, что Миних после отставки предлагал свои услуги царевне. Вот, например, подлинное показание подпоручика конной гвардии Нотгофта: "…Бывший фельдмаршал Миних был один раз в доме у ее высочества цесаревны Елизаветы Петровны и, припадши к ее ногам, просил, что ежели что ее высочество ему повелит, то он все исполнить готов. На что-де ее высочество изволила ему сказать: "Ты ли-де тот, который корону дает кому хочет? Я-де оную и без тебя, ежели пожелаю, получить могу". Может показаться странным, как при таких обстоятельствах Миниха все же оставляли на свободе? Но, во-первых, во дворце правительницы были и без того напуганы дурным впечатлением, произведенным на армию и общество публичным объявлением об отставке, так что уже на другой день Анна Леопольдовна послала трех сенаторов к Миниху просить прощения за случившееся "по недоразумению"; во-вторых, боясь перетянуть струны, сочли себя довольными тем, что попытки Миниха не имели успеха у царевны.
— Анюта? — воскликнула царевна Елизавета. — Как я рада, как я рада! Она такая славная, хорошая… Вот человек, который имеет много причин добиваться Брауншвейгского дома. Личные счеты — самое могущественное орудие. Главный виновник ее несчастия уже пострадал, но остались еще другие… Милая Анюта! Как я рада ей!.. Вы помните ее, Лесток?
— Это — стройная брюнетка с красивым лицом, скорее мальчишечьим, чем девичьим? Она еще приходила искать совета и помощи? Помню…
— О, она будет нам очень полезной помощницей. Она умна, ловка, а главное — у нее много того, чего не хватает мне самой: энергии, решимости и… денег! Эта новость очень обрадовала меня, Столбин… Ну-с, это — все?
— Нет еще, ваше высочество. Маркиз из достоверных источников узнал, что здоровье малолетнего императора очень плохое, а правительница уже приказала заготовить манифест, объявляющий императрицей ее…
— Это ей никогда не удастся! — заметила царевна.
— Простите, ваше высочество, — произнес Воронцов, — именно это и может удасться. Конечно, слухи о здоровье императора сильно преувеличены…
— Я еще сегодня была во дворце: он совсем оправился!
— Да, ваше высочество, я слышал то же самое. Но умереть он все-таки может. В манифесте императрицы Анны Иоанновны имеется большая двусмысленность: там сказано только о мужском потомстве принца и принцессы Брауншвейгских. Поэтому, если бы император умер и вы, ваше высочество, двинули войска занять дворец, то это было бы не переворотом, а совершенно законным актом: ведь все права Анны Леопольдовны кончаются со смертью сына. Если же правительница от имени малолетнего царя установит измененный порядок престолонаследия, по которому корона может перейти к ней, тогда наше дело осложнится. Часть войск может остаться верной брауншвейгцам, основываясь на долге присяги; осуществление нашего замысла примет затяжной характер, вмешаются иностранные державы. Словом, произойдет такая заваруха, что хоть святых вон выноси!
— Что же ты хочешь сказать этим, Воронцов? — спросила Елизавета Петровна.
— Только то, ваше высочество, что к известию, сообщенному нам Столбиным, нельзя относиться пренебрежительно; его надо очень и очень принять во внимание!
— Но ведь в данный момент положение совершенно одинаково, я не вижу, чем оно ухудшится!
— Тем, ваше высочество, что в данный момент народ и армия не видят перед собою настоящего царя. Перед ними — ребенок, именем которого правит кучка немцев, которые никак не могут поладить между собой. То Бирон лишает принца Антона всех чинов и званий и сажает его под арест, то Миних арестовывает Бирона, то Остерман добивается происками, чтобы Миниха отставили и опозорили. Далее найдутся люди, которые подкопаются под Остермана. Словом, Россия видит перед собою не императорское правительство, а стаю воронья. При настоящем положении вещей солдат внутренне не может чувствовать себя связанным присягой. А умри Иоанн Антонович и вступи на престол Анна Леопольдовна — это будет уже вполне определенный образ. И Анна Леопольдовна может процарствовать до смерти, как и Анна Иоанновна… Мало того, сейчас Брауншвейгский дом представляется России чем-то чужим, наносным, а во втором царствовании образуется уже привычка…
— Да, ваше высочество, — сказал Столбин, — по крайней мере на маркиза Шетарди это известие, видимо, произвело очень большое впечатление. Он так и сказал мне: "Передайте ее высочеству, что необходимо предпринять что-либо".
— Да ведь он первый же вкладывает нам палки в колеса! — недовольно отозвалась Елизавета Петровна. — Я сама знаю, что надо сделать что-нибудь, но что? Скажи, Петр Андреевич, маркиз ничего не говорил о своем прежнем требовании?
— Он сказал мне только, что иностранные державы не могут предпринимать безвыгодные дела, но что в первоначальных требованиях допустимы соглашения, уступки…