Людовик XIV, или Комедия жизни
Шрифт:
Как только опустился занавес, Мольер появился в комнате, он не успел даже стереть белил и только накинул плащ на свой костюм Лепорелло. Бонфлер быстро схватил его за руку и, отойдя в амбразуру окна, заговорил тихим, умоляющим тоном. Слова его, видимо, производили сильное, потрясающее действие на Мольера: удивление, ужас, гнев быстро мелькали на его лице.
— Можете ли вы клятвенно подтвердить то, что сейчас рассказали? Повторите ли вы ваш рассказ всем, кому надо, хотя бы самому королю?
— Повторю кому угодно, лишь бы добиться справедливого суда!
— Вы добьетесь его, я уверен! Господин комиссар, позвольте просить вас последовать за мною на сцену. Вы же, мои новые друзья, если хотите достичь цели, приведшей вас в Париж, если хотите восстановить вашу честь, следуйте за доктором. Доктор, будьте добры, приведите этих господ в мой дом и позаботьтесь о больной даме. Не более как через час я буду с вами, и мы начнем дело, в котором нам да поможет Господь!
Все оставили фойе. По окончании второго акта Лагранж объявил публике, что Мольер внезапно заболел, а потому роль Лепорелло будет продолжать Эстеф Иоделет, исполнявший ее и прежде.
Пока все это происходило в театре Пале-Рояля, комиссар поспешно отправился к начальнику парижской полиции, а Мольер, Бонфлер и старый Маламед — в дом принца Конде, председателя совета французских маршалов.
Да, памятный это был вечер не только для Пале-Рояля, но и для старого, освященного временем Бургоннского театра. Там давали «Веронику» Расина. Доктор Гаржу в маленькой роли невольника только что собирался покончить с прелестной королевой, так как принял уже сторону ее соперницы, как вдруг из-за кулис появились темные фигуры, только вовсе не в древнеегипетских костюмах, а в хорошо известной форме полицейских агентов.
— Вот Гаржу! Схватить его! — приказал начальник полиции, и доктор в минуту был окружен.
Он отскочил в сторону:
— Меня, за что? Я ничего не сделал! Я невинен!
— Надеть ему кандалы!
Гаржу сковали и потащили со сцены.
Весь партер поднялся в безмолвном удивлении. Де Жени подошел к рампе, снял шляпу и, показывая публике приказ о задержании Гаржу, проговорил:
— Очень сожалею, что должен был прервать представление, но этот человек обвиняется в убийстве. Вот приказ о его задержании.
На этот раз «Вероника» обошлась без невольника. Несколько дней спустя в Лувре давался большой, парадный, маршальский обед в присутствии короля. Де Лорен в первый раз должен был появиться среди маршалов. Ему было отлично известно, с каким чувством отвращения он будет принят. Другой на его месте отступил бы, но де Лорен, вполне полагаясь на милость короля и дружбу Ментенон, отвечал на все знаки презрения, встретившие его в маршальской зале, лишь саркастическим смехом и непоколебимой самоуверенностью.
Как требовал обычай, де Лорен был в полном вооружении, плечи его прикрывала маршальская мантия, голубая, шитая белыми лилиями, в руках был золотой жезл. Он добился наконец своего: с ним рядом стояли теперь Конде, Тюренн, Гокинкур, Граммон, Гранчини, Ларош и Вивон; остальные маршалы были на войне. Ждали короля. Вот раздался звонок, входные двери распахнулись, в залу вошел Людовик XIV в сопровождении де Брезе и Фейльада, начальник гвардии остался у дверей.
— Да здравствует ваше величество! — встретили его маршалы.
— Да царствует во веки веков слава, честь и справедливость в нашей среде, маршалы Франции! За этим столом нет места человеку с запятнанным гербом! Приветствуем вас, маршал Лотарингский! — И, взяв де Лорена за руку, король подвел его к месту между собой и Конде.
— Кузен, начинайте!
Конде подошел к столу, блестевшему серебром и золотом, и, сильно ударив жезлом по доскам, проговорил:
— Богу — вера! Королю — верность! Отечеству — слава! Аминь!
— Аминь! — повторили маршалы, занимая места.
— Погодите минуту, маршалы! — раздался вдруг голос короля. — У нас будет неожиданный гость, Командор из «Дон Жуана», Каменный гость! Вы знаете его, де Лорен?
— Не понимаю, о ком вы говорите, государь?
— Мы говорим о командоре по имени де Бонфлер, из Монпелье. Разве вы не служили с ним вместе в драгунах в пятьдесят шестом году?
Взгляды всех вопросительно обратились к де Лорену. Кровь бросилась ему в лицо.
— Командор Бонфлер? Я не знаю его, сир.
— Ну так мы поможем вам вспомнить. Вероятно, вы не забыли еще старика Маламеда и его племянницу Жервезу, и уж наверно знаете, куда исчезли мадемуазель де Сен-Беф и капитан Любен?
Бледный как смерть, широко раскрыв глаза, де Лорен вскочил со своего места:
— Нет, нет, я ничего не знаю! Меня хотят оклеветать перед вами, государь!
— И вы подтвердите это вашим честным словом, словом маршала Франции?
— Да, я клянусь в этом моей честью, моим новым званием!
— Обнажите ваши мечи, маршалы Франции!
Блестящие клинки сверкнули в воздухе.
— Итак, если вы ничего не знаете о названных лицах, то, вероятно, и не оскорбитесь их присутствием здесь. Таранн!
Граф отворил двери. Опираясь на руку Бонфлера, в комнату вошла бледная, дрожащая Жервеза, а за нею Маламед, ведший за руку красивого шестнадцатилетнего мальчика, поразительно похожего на де Лорена.
Мертвое молчание царствовало в зале.
— Лорен, так вы не знаете ни этих господ, ни эту даму, ни даже этого мальчика? — спросил наконец король.
— Нет! — подтвердил тот в безумном отчаянии. — Да и кто докажет, что я их когда-либо видел!
— Господа маршалы, перед вами разыгрывается последняя сцена «Дон Жуана». Обольститель, убийца, богохульник и, наконец, лжец!! Впрочем, мы понимаем, маршал, что самонадеянность, дерзость и стыд принуждают вас молчать до конца. Но мы посмотрим, насколько хватит твердости Дон Жуана! Вы начнете ваш маршальский обед чашкой шоколада. Взять у него жезл, мантию и меч, посадить его! Заранее объявляю бесчестным всякого, кто хоть слово проронит о происходящем здесь! Мы произведем сегодня суд и расправу по древним законам маршальского устава во Франции.