Людвиг Узурпатор: Или как создать империю с нуля!
Шрифт:
— Людвиг! — вернув меня с небес на землю, вновь выкрикнул архимаг, после чего я со всей свойственной себе неуклюжестью взобрался на коня, и тот с места сорвался в галоп.
Лошадь быстро неслась по мягкой опасной лесной почве. Мимо пролетали хвойные деревья, толстые ветки, вынуждая пригибаться, рвали одежду, царапали кожу.
— Быстрее, быстрее, Людвиг! — кричал Блюмонд, чья лошадь с каждой секундой всё больше отдалялась от меня, а сам я, становился ближе к нагонявшей паре всадников. Клермондские выблядки матерились и обещали выпотрошить меня, а после, надев голову на кол, украсить ею выгребную яму. Сукины дети умело отвлекали, и в один
Секундный полёт. Вижу, как ноги мои вздымаются выше головы, а после… глухой удар о землю. Из лёгких выбивает весь воздух, сам я, не в силе вздохнуть, руками хватаюсь за рёбра. На глаза наплывает кровавая жижица, лоб разбит, я едва ли могу пошевелиться, а враг… Даже сквозь гудение в ушах я слышу, как приближаются их кони.
— Ты покойник, ублюдок! — кричит один из них, поднимая коня на дыбы и желая затоптать меня своим скакуном. Вовремя прилетевший в кавалериста огненный шар опрокидывает лошадь и так же сбивает с седла наездника. Катаясь по земле и пытаясь сбить с кожаной брони обжигающее пламя, тот роняет из рук меч, отбрасывает в сторону шлем, позволяя мне увидеть, как магия Бареля, сантиметр за сантиметром поднимаясь в верх по одежде, начинает пожирать кожу и волосы налётчика.
— Сука-а-а-а! — истошно вопит тот, понимая, что пламя только сильнее разгорается, после чего, подняв меч, словно облитый бензином, бежит прямо на меня, желая забрать в ад вместе с собой.
Дышать всё ещё тяжело, старое тело от падения ноет и болит, но инстинкты выживания по-прежнему не утрачены. Поднявшись сначала на одно колено, после другое, рукой тянусь за топором и… Его нет?! Моего топора нет, слетел с петли во время падения.
А между тем человек-факел уже наносит свой рубящий удар, вынуждая меня в кувырке уйти в сторону. Врагу больно, он кричит и уже плохо видит, но мне нечем его атаковать. Шаря руками по пышно усеянной мхом земле, подбираю какую-то палку, а затем дряхлым гнилым дрыном пытаюсь отразить удар меча, что напополам разрубает корягу и едва не делит мой нос по горизонтали. Замах врага — мимо, ещё один рубящий, а следом колющий удар, не позволяя мне подняться, вынуждают упасть на спину. И тут под руку попадается камень.
В панике использую алхимию и пытаюсь создать из того подобие щита, но времени, отведённого мне, не хватает. Следующий удар горящего громит моё творение, подобно керамике, после чего одна единственная, оставшаяся в моей руке каменная ручка в точном сильном броске летит нападавшему в голову.
Горящий всё так же верещит, пятится, а затем, в очередной раз подняв меч над головой, замирает, утихнув, глядя на меня провалами своих выгоревших глаз, падает на спину. Враг пал, убит, но его красное, обтянутое кожей и выгорающее заживо лицо стоит у меня перед глазами. Даже в прошлой жизни я никогда не видел, чтобы люди вот так вот горели заживо.
— Обернись! — кричит знакомый голос, и я на автомате, пригибаясь к земле, оборачиваюсь.
Острое копьё нового подоспевшего налётчика, вспарывая плечо, наконечником цепляет капюшон и вновь опрокидывает меня на землю. Рыча и крича, всадник, тыкая в извивающегося на земле меня своим копьём, заставляет уклоняться не только от смертоносного опасного оружия, но и от тяжёлых копыт своего скакуна.
— Ебаная лошадь! — Одной рукой схватившись за древко копья, другой касаюсь ноги скакуна, представляю, как у лошади в месте сустава под воздействием алхимии появляется металлическая колючка. Следующий шаг кобылы едва не ломает мне рёбра, после чего та, болезненно заржав, внезапно встаёт на дыбы и сбрасывает неготового к этому наездника. Перекувырнувшись с лошади, кряхтя, мужик падает прямо на спину, но благодаря всё той же мягкой почве и своей удаче вроде ничего не ломает. Однако подскочивший к тому я стремлюсь исправить досадное недоразумение.
Видя, что враг выронил копьё, ещё на подлёте к нему ногой отбиваю то подальше, а затем, с разбега коленями прыгнув тому прямо на живот, наношу мощный дробящий удар камнем прямо по лицу. Нос бойца Клермонда с хрустом выгибается влево, разбивается губа и щека. Второй удар ломает ему челюсть, отчего та вжимается в череп. Третий рвёт щёки. Четвёртый разбивает глазницу. А пятый вгоняет нос на уровень виднеющегося в кровавой жиже языка.
Устало перекидываю ногу через ещё дышащего будущего покойника. Отстегнув с ремня уродца меч и клинок, вытягиваю из-под тела ремень, после чего тот вместе со всем оружием располагается у меня на поясе. Взяв в руки копьё, проверяю, чтобы всё хорошо было закреплено. Больше так дебильно я своё оружие терять не хочу.
К тому моменту, когда я покончил со вторым, Блюмонд так же разобрался с тройкой своих врагов. Четвёртый, ещё пытавшийся с ним сражаться на мечах, видя, что все, кроме него, уже мертвы и я вот-вот зайду к нему за спину, разворачивает лошадь и, резко кинувшись наутёк, пытается сбежать, попутно стараясь зацепить меня своим клинком.
Но что клинок, когда у тебя в руках кавалерийское копьё? Удар его проходит в полуметре от моей головы, а сам я, припугнув коня, заставляю того отшатнуться в сторону, где наездника и достаёт заклятие Бареля. Как и его коллега ранее, тот вспыхивает, кричит, бьётся в агонии, чем пугает свою лошадь, заставляя брыкаться и в ужасе пытаться скинуть наездника.
— Целы? — спрашивает Блюмонд, оглядываясь и пытаясь отыскать хоть одну не ускакавшую лошадь.
— Насколько это возможно, — отвечаю я, глядя на того лишь одним рабочим, не залитым кровью глазом.
Найдя лошадку и усадив меня на скакуна, алхимик обещает позаботиться о моей ране, как только мы отдалимся на достаточно безопасное расстояние от Искры, по направлению к которой уже во всю полыхают и тянутся к небу тёмные клубы дыма.
Эта деревня, место, о котором я собирался заботиться, которое планировал улучшать и защищать, не прожило под моим управлением даже месяца. Как же так получилось? Где я допустил ту самую роковую ошибку?
Поверил, что один дежурный стражник Мидчела не пропустит идущее по направлению к деревне войско? Не усомнился в их неподкупности и доверился их честности? Опять наступил на те же грабли?! Людвиг… Пора переставать верить людям. Хватит доверять ненадёжным, способным в любой момент сломаться людишкам. Ты должен стать сильнее, обязан научиться контролировать их умы, сделать так, что воля твоя и приказ твой станут для тех смыслом жизни.
Лишь только тогда, когда слово моё возвысится над словом любого из их богов, а приказ отдать свою жизнь станут воспринимать с улыбкой и счастьем на лице, лишь тогда я смогу вновь почувствовать себя защищённым.
Руки мои, прочно державшие поводья, окутал золотистый свет. Я был в ярости, желал отомстить за утерянное, отнятое у меня, и именно эта ярость, подпитывая тело, стала исцелять мои раны, а также вне моей воли подчинила нёсшую меня вперёд лошадь.
Впервые видя, как магия покидает моё тело, я не чувствовал усталости, голода или жажды. Лишь только ярость, только желание вернуть всё, что и так когда-то принадлежало мне по праву.
Глава 19