Люпофь. Email-роман.
Шрифт:
Алина веселилась-оттягивалась девять с половиной часов, Домашневу понадобилось две с половиной недели… Где бы это нового Феллини или, на худой конец, Залмана Кинга отыскать да изобразить всё это в кинокрасках!
Когда он очнулся и вышел в Инет, там в ящике ждали его несколько мэйлов от Алины, читать которые было тоскливо, из которых он понял, что пьяный и звонил ей, и даже назначал свидания: «Лёша, ты совсем раскуксился?! Я тебя люблю и думаю только о тебе…»; «Ну ты где? Я в 22–00 приходила ТУДА, как и договорились, хотела провести с тобой НОЧЬ, звонила-трезвонила в дверь, но так никто и не открыл. Может, ты спал, но я усердно и жала на звонок, и долбила! Ты где? Обещал же до утра пробыть
Седьмого июля они встретились. Был юбилей — ровно полгода их с Алиной СОВМЕСТНОЙ жизни, их любви. Алексей Алексеевич почти полностью очнулся, пришёл в себя — был брит, причёсан, в светлой рубашке и отглаженных брюках. Свидание устроили поначалу в их любимом кафе «Пик». Домашнев заказал бутылку белого вина «Поцелуй любви». Алина не возразила. Выпили, поели. Говорили сдержанно, но ласково, каждый — с чувством вины. Соскучились друг по другу страшно.
Позже, в постели, они никак не могли насытиться друг другом. По сути не разжимали объятия, не разъединялись, не отодвигались друг от друга и час, и два… Очнулись уже в полной темноте. Домашнев отодвинулся-отпал наконец от тела любимой женщины, устало потянулся. В голове переливались, словно вода на речном перекате, светлые мысли: «Ну вот, всё тип-топ! Это ли не счастье? Хватит глупить! Пить завязываю… Больше никаких ссор-недоразумений…» Вдруг мысли сделали зигзаг: «А чего нам годовщины ждать? Надо сейчас, завтра же съехаться-сойтись и жить вместе… Уж сильнее мы любить друг друга вряд ли будем — куда уж! Всё, сейчас сделаю официальное предложение!»
Алексей Алексеевич дотянулся в темноте, включил на столе лампу, привстал на локте, дабы заглянуть Алине в глаза. Глаза её были мокрыми от слёз. Лицо кривилось от неподдельного горя.
— Что? Что случилось? Ты чего?! — ошалел он.
Алина закрыла ладонью глаза, глухо, сквозь всхлипы выдавила.
— Лёш, прости, это — наша последняя встреча!
Домашнев только рассмеялся.
На обратном пути зашёл в кафе, добавил стопку водки (в самый последний раз!), пришёл домой насвистывая. Продолжая насвистывать, включил компьютер, вышел в Инет, получил-открыл мэйл от Дымки, который она отправила, оказывается, перед самым свиданием:
domashnev@mail.ru , 7 июля, 14–56 (Всё, что думаю)
Лёша! Пишу сейчас тебе из Инет-центра — заскочила перед нашей с тобой ПОСЛЕДНЕЙ встречей.
Всё, что происходит сейчас между нами, увы, закономерно!
Ты — лучший!
Но — я не могу видеть тебя пьяным! Я этого с Чашкиным натерпелась. Лёша! Лёшенька! Ради Бога, брось пить!!! Послушай меня, я боюсь, переживаю, мучаюсь, страдаю так, как ты себе даже не представляешь!
Мне так горько — ты ушёл в запой и тем самым меня БРОСИЛ, ПРЕДАЛ: ты не представляешь, как они все на меня в эти дни набросились (и предки мои, и Д. Н. твоя, и прочие «заинтересованные» люди)… Я не хочу больше такого терпеть! Мне это НЕКОМФОРТНО!
Будь счастлив!
Я всегда думаю о тебе! Лёшенька, не делай глупости, прошу тебя — не возненавидь меня! Я очень хочу видеть тебя на факультете — родного и близкого человечка, общаться с тобой! Хорошо? Ты — мой самый ЛЮБИМЫЙ человек и профессор-учитель, и писатель! Обязательно напиши
И… люби меня… люби…
Прощай!!!
Алина.
Часть вторая
1. Прелюдия
Естественно, Алексей Алексеевич и мэйлу не поверил. Пусть, пусть девочка поиграет в разлуку-расставание!
Неделю они опять не встречались — только телефон и мэйлы. А тут накатил-нагрянул и день рождения Алины. Домашнев загодя купил подарок — золотые серёжки-гвоздики. У них был как-то на эту тему разговор, так что он знал: ей такие — ну очень по сердцу придутся и к лицу. Как уже давно договаривались, ещё когда весной его день рождения вдвоём отмечали, и на этот раз праздновать должны были вдвоём: сначала в кафе, ну а потом — по накатанному сценарию…
В утро праздничного дня случился конфуз. Алексей Алексеевич полез в портфель за футлярчиком с серьгами и не обнаружил его. Пришлось целых полчаса на радость соседям биться-конфликтовать с Дарьей Николаевной — зарыдала в конце концов, швырнула коробочку:
— На, подавись, гад! Мне на день рождения паршивые розы принёс, а этой молодой сучке на подарок и тысяч не жалко?! Скотина! Кобель старый!..
Что ж, начало праздника, можно сказать, не удалось. Продолжение тоже пошло не в струю. Уже с улицы, из автомата дозвонился Алине, игриво спросил:
— Ну что, любовь моя, когда и где встречаемся?
Она вдруг холодным душем окатила:
— Ты знаешь, извини, шнурки ультиматум поставили — только дома день рождения праздновать… Если ты хочешь — давай завтра встретимся, как всегда, часа в три… Хорошо?
Ни хрена себе! Однако ж Алексей Алексеевич хорошую мину перед железной коробкой таксофона сделал, почти весело сказал:
— Завтра так завтра… Но подарок я должен вручить сегодня! И не вздумай возражать. Я сейчас подъеду к твоему дому, выйди на угол, всего на минуту.
И, не дожидаясь ответа-возражения, трубку повесил.
Когда подъехал на такси — Алина уже ждала его у витрины супермаркета. Домашнев, увидав её из машины, чуть не задохнулся от нежности и потаённой тоски. В светлых джинсиках и вишнёвой рубашке-кофточке, тоненькая, она смотрелась до того девочкой, до того ребёнком… В такие моменты, когда он смотрел на неё, в мозгу его или в душе непременно сформировывалось-колыхалось нежное до слёз определение — «Моя девочка!..» Домашнев, не стесняясь прохожих, жарко обнял Алину, стиснул в объятиях, зарылся лицом в её плечо — совсем как на перроне барановского вокзала в день возвращения из Сибири. Потом поцеловал долго и жадно, достал торопливо из кармана футлярчик, приговаривая нелепо:
— Вот, вот!.. Это тебе!.. Поздравляю!..
Алина раскрыла бархатную коробочку, ойкнула, сладко чмокнула его в губы:
— Ой, Лёша, какая прелесть! Спасибо!
Она тут же в нетерпении сорвала с ушей серебряные серьги-обручи (подарок — Домашнев знал — Чашкина), вдела золотые гвоздики, повертелась перед стеклом магазина.
— Шик!
Алексей Алексеевич, расслабленный удачей, уже размечтался склонить Алину хотя бы на экспресс-свидание, часика на полтора, но вдруг она почти отшатнулась от него, отстранилась. Что такое? Домашнев вслед за её взглядом обернулся: к ним приближался светленький, совсем белобрысый мальчишка с нелепым толстым пучком-букетом коротких цветов в хрустящем целлофановом кульке. Его и без того розовое пухлявое лицо при виде Алины пошло пунцовыми пятнами, улыбка раздвинула толстые губы до ушей.