Люпофь. Email-роман.
Шрифт:
Домашнев, конечно же, не утерпел, опять как бы между делом поинтересовался, уже когда одевались — как бы в шутку, чуть ёрничая:
— Вчера-то НЕ ЗАКОНТАЧИЛИ с ним ДО КОНЦА — там, на пляже?
— Нет, — серьёзно, не поддержав тона, ответила Алина. — Но я всё равно уже С НИМ… — И не успел Алексей Алексеевич вскипеть, твёрдо добавила: — Всё, Лёш, правда, у нас с тобой ТАКИХ встреч больше не должно быть… Хорошо? Ну давай просто будем близкими, родными людьми, как брат с сестрой…
— Ага, — горько усмехнулся он, — скажи ещё — как папик с дочкой…
До остановки
Конечно, о встрече в ближайшие дни можно было и не мечтать. Алина и по телефону, и в мэйлах упорно твердила, что-де не хочет «Кольке» делать больно, что тот случай и так для него стал шоком (суслик видел, оказывается, в окно автобуса, как они целовались на прощанье, к тому же он знал, что в том районе у Алины с Домашневым КВАРТИРА) — ведь она уверяла мальчика, что на прежней жизни-любви поставлена «жирная точка»…
Алексей Алексеевич во время каждого нервомотательного телефонного разговора или интернет-контакта с упорством мазохиста выпытывал: случилось у них ЭТО или ещё нет? Алину эти допытывания бесили, она упорствовала-уверяла — нет. Пока нет… И от встреч-свиданий с Домашневым отказывалась напрочь.
Но 4 августа она вдруг легко и сразу согласилась на встречу. Ждала его, как условились, на Набережной, на скамейке у технического университета. В белой кепочке-бейсболке, джинсовом костюмчике, кроссовках — ну прямо невинная девочка-тинейджер. Домашнев сразу заметил в её поведении нечто странное. Через минуту понял, что накануне она, видать, недурно выпила. Но и помимо этого что-то было в ней необычное, непривычное, новое — какая-то заторможенность, апатия, угнетённость… Или — виноватость?
Но Алексей Алексеевич на её настроение не поддался — очень уж рад был нежданному свиданию. Взялся тормошить её разговорами, анекдоты-шутки вворачивать. Они купили громадный арбуз (Алина их обожала), пришли ДОМОЙ, устроились за столом в комнате. Алина ела арбуз, вяло сплёвывая семечки в тарелку, а Домашнев просто сидел, облокотившись на стол и подперев голову рукой, смотрел на любимую девочку, блаженствовал. Он успел по Алине соскучиться. Она, прикончив очередной алый ломоть, положила корку на тарелку, вытерла салфеткой губы и сказала:
— Вчера ЭТО произошло.
— Что «это»? — продолжал по инерции лыбиться Домашнев, но тут же понял, выпрямился как от удара. — Трахнулись?!
Она молча кивнула головой.
Дальше всё произошло быстро и само собой. Алексей Алексеевич взвился, молча подскочил к Алине, ухватил её за шкирку, словно нашкодившую кошку, сдёрнул со стула, всунул в её руки блюдо с остатками дурацкого арбуза, протащил оцепеневшую
Впрочем, это он много позже так в мечтах себе представлял-фантазировал. Это он так ДОЛЖЕН был поступить-сделать. На самом деле Домашнев понуро сгорбился на своём стуле, зажав кулаки между колен, и минуты три напряжённо о чём-то думал, кривил губы. В комнате сгустилась гнетущая тишина. Звенела где-то, билась в окно муха. Алексей Алексеевич поднял на Алину туманный взгляд и вдруг не то попросил, не то приказал:
— Постели постель.
Она послушно встала, начала раскладывать диван, достала простыни, подушки из шкафа, постелила, глянула на всё так же сидевшего в понурой позе Домашнева как бы вопросительно, не дождавшись реакции, разделась, легла, укрылась простынёй до подбородка. Алексей Алексеевич тогда только встал, тоже разделся, прилёг к ней, откинул прочь простыню и без всяких прелюдий-ласк и поцелуев молча и грубо навалился на неё… Потом, когда всё кончилось, откинулся на спину, выровнял дыхание, хрипло спросил:
— Зачем ты это сделала?
— Не знаю… — вяло и как бы оправдываясь ответила она. — Так получилось… Он ведь тоже человек… Да и выпила лишнее…
— Да я не о том, не о вчерашнем… Зачем сейчас, у нас было?
— Не знаю… Ведь тебе это надо…
— Спасибо, — горько усмехнулся он. — Ну а вчера — как, понравилось?
— Ничего, для первого раза вполне даже… Долго только…
Алексей Алексеевич поднялся на локте, всмотрелся в её лицо, дыхание его участилось, под скулами заходили желваки.
— Ну а что я должна тебе ответить? — жалобно протянула Алина. — Не мучай меня!
— Ну хотя бы — что не поняла… А-а, ладно!
Домашнев махнул рукой, откинулся на подушку. Сердце словно обернули в наждачную бумагу и придавили грузом. Он понимал-предчувствовал — наступают в его жизни нервомотательные рваные дни и ночи.
Болезненный похмельный период.
2. Коитус
Алине, 4 августа, 20–18 (Очень важный вопрос)
Алина, уж прости за вопрос и успокой меня до конца и ещё раз (ты же знаешь, какой я мнительный и как я боюсь СПИДа!): у вас с ним точно вчера была резинка??!
Алексей.
Алёше, 4 августа, 20–50 (Уточняю!)
Была, Лёша, была! Я только с тобой не предохраняюсь… Тебе я доверяю во всём!
Чаво-нть исчо писнёшь?
Дымка.
Алине, 4 августа, 21–14 (Успокоила)
Спасибо, Алин, успокоила. Кстати, уж признАюсь: не так за себя страшно, как — за тебя. Подхватишь от него какую-нибудь гадость или, того хуже, забеременеешь. Хотя ты, конечно, вполне взрослая девушка и сама всё разумеешь…