Люси
Шрифт:
18. Мелодии со всех концов моря
В доме Хоули было тихо и пусто. Все слуги вышли на лужайку смотреть фейерверк. Ханна сказалась больной, и миссис Блечли отпустила её, велев не переживать из-за безе. Но Ханна, разумеется, вовсе не была больна. Ей просто
Проходя через французскую дверь, Ханна мельком взглянула на арфу, притягивавшую её с тех самых пор, как она начала служить у Хоули. Её изогнутая позолоченная рама напоминала крыло, открытое для полёта, своего рода музыкальное воплощение ангела. Именно в музыкальной комнате бостонского дома Хоули на Бикон-Хилл она первый раз увидела Стэнниша, приехавшего писать портрет трёх дочерей хозяев. Ханна умела играть на арфе, хотя никогда не училась этому. Она обнаружила это так же неожиданно, как то, что умеет плавать. Однажды в Бостоне случилась гроза: удары грома сотрясали крышу, и Ханна, живущая на чердаке, вдруг различила среди рёва стихии мелодичные вибрирующие звуки. Девушка прокралась в музыкальную комнату, что строго-настрого запрещалось слугам, и обнаружила, что звуки исходят от арфы. Не осознавая, что делает, Ханна подошла к арфе и села на табурет. Она сделала это абсолютно инстинктивно, как и в тот раз, когда поплыла. И начала играть. Какофония шторма скрыла музыку ото всех спящих обитателей дома.
Сейчас, когда она проходила через музыкальную комнату арфа снова позвала её. Вот только на этот раз никакой грозы не было. Могли ли струны дрожать от фейерверка? «Мне нельзя медлить», – одёрнула себя Ханна. Ей нужно спешить к воде. Но она не смогла: на мгновение закрыв глаза, девушка положила руку на раму арфы, а потом, едва касаясь, пробежала пальцами по струнам. «Нет», – подумала она. Звуки порождались вибрациями другой, далёкой-далёкой арфы. Раздался последний аккорд, и ей показалось, что она услышала звук далёкого, но смутно знакомого голоса.
Ханна опустилась в воду около Тюленьего мыса, в небольшой бухте на задворках Глэдрока. Это было гораздо дальше того места, где она обычно спускалась на воду, но теперь там собралось человек сто. Ей же нужно было быстрее доплыть до Эгг-Рока и поговорить с Мэй.
Как только она обогнула мыс, два тюленя, её старые приятели, соскользнули с камней, на которых лежали, чтобы сопроводить дочь моря. Казалось, они поняли, что этим вечером она очень спешит, поэтому просто плыли рядом, не пытаясь отвлекать её своими обычными играми.
На подходах к маяку она нырнула поглубже, чтобы его яркий луч не осветил её. Девушке совсем не хотелось быть замеченной отцом Мэй. Она решила подплыть как можно ближе, вылезти из воды и привлечь внимание Мэй, покидав в её окно камешки. Обычно сёстры оставляли сообщения друг другу в пещере, но Люси проявиласьгораздо раньше, чем они могли ожидать. Спешащая к Эгг-Року Ханна никак не могла взять себя в руки. Путь был неблизким, к тому же течение изменилось: приходилось плыть против него. Девушка могла думать только об одном – они с Мэй скоро обретут третью сестру.
На самом верху маяка Мэй Плам заливала в сигнальную лампу – две секундные вспышки каждые десять секунд – керосин. Вечер был тёплый и ясный, и Мэй жалела, что Ханна работает, ведь как было бы прекрасно плавать, любуясь фейерверком. На небе светил молодой месяц и ярко горели звёзды: на этом фоне вспышки фейерверков выглядели особенно волшебно.
Она облокотилась о перила, опоясывающие верхний ярус маяка, пристально вглядываясь в ночь, желая получше рассмотреть фейерверк. Можно, конечно, поплавать и одной, но это было бы не так весело, как с Ханной. Медальон, который Мэй никогда не снимала, качнулся на шее, и она ощутила до боли знакомое чувство. Как будто внутри неё разгорался огонь. В медальоне хранилась прядка её детских волос и несколько маленьких каплевидных кристаллов, которые она нашла в матросском сундуке, спрятанном от неё в кладовке. Кристаллы выпали из одеяльца, в которое она была запелёната. Лишь однажды она испытала подобное чувство – в минуту, когда проявилась.
Мэй коснулась медальона. Тёплый.
– Она проявилась, – прошептала Мэй сама себе. – Проявилась, и Ханна знает об этом, и она там, внизу. Приплыла, чтобы рассказать мне.
Мэй стремглав сбежала по лестнице. Эдгар Плам слышал звук её шагов, знал, что последует за этим, но ничего не мог поделать. Каждую ночь, когда Мэй убегала из дома, он только мог надеяться, что она вернётся. Он предчувствовал, что однажды она не придёт. Даже тот денди из Гарварда не сможет удержать её на земле. Но если это Бог уготовил Мэй такую судьбу… какое у него было право вмешиваться? В одном Эдгар Плам был абсолютно точно уверен: его любимая дочь была чудесным творением Бога.
19. Творения бога
Празднование Дня независимости было распланировано до самого вечера: после игры в крокет – танцы и чай, потом ужин в саду, а в сгущающейся темноте – фейерверк. Перси Вилгрю не отходил от Люси, словно рыба-прилипало. Она ловила на себе завистливые взгляды молодых дам, придерживаемых под локоток менее титулованными спутниками. Если бы они только могли представить себе, с каким удовольствием Люси уступила бы его светлость любой из них! Девушка могла думать только об одном. О Финеасе. В голове вертелись слова, которые он прошептал после их поцелуя: «Я боюсь больше никогда тебя не увидеть». Пророчество, которому по её вине суждено было сбыться. Сердце девушки сжималось от чувства, что рядом нет никого, с кем она могла бы поговорить, и ни одной пальмы в кадке, за которой она могла бы спрятаться. После игры в крокет она попыталась найти Гаса, но он как сквозь землю провалился. Вероятно, ускользнул встретиться с Анной Грин. Это была одновременно сладкая и горькая догадка, потому что хоть Люси и радовалась за Гаса, но и завидовала ему.
В конце концов Люси присоединилась к Маффи Форбс и её младшему брату Артуру; ему было лет тринадцать, и он был очень весёлым и подвижным. Но вскоре мать Маффи увела дочь здороваться с кем-то из Ван Виксов. Не найдя другого выхода, Люси решила снова сказаться нездоровой и разыскала отца.
– Даже не посмотришь фейерверк, моя дорогая?
– Нет, папа, мне правда лучше бы вернуться домой. Я боюсь… боюсь, мне станет хуже.
Сначала она переживала, что снова лжёт отцу, но потом у неё и правда закружилась голова.
– Я отвезу тебя домой, дорогая. Не будем беспокоить маму.
На подъездной аллее имения Хоули стоял целый ряд небольших экипажей, которые привезли гостей. Пити Бил, подвозивший семейство Сноу от пристани, был первым в ряду.
– Здравствуйте, Пити. Моя дочь немного утомилась. Вы не могли бы отвезти нас домой прямо сейчас?
– Ещё бы, преподобный Сноу.
С этот момент небо озарила вспышка – синие искорки сложились в причудливый узор – и раздались сухие потрескивания первого залпа фейерверка.