Лютер
Шрифт:
Но Лютера это не обескуражило. Решив, что неудача носила случайный характер, он принялся за составление краткого словаря для нужд будущих коммун. Словарь, названный «Об организации обрядов в общине», увидел свет в 1523 году. Именно конкретному объединению людей, настаивал автор, принадлежит право определять форму культового обряда. Сам же он ограничился тем, что подсказал несколько идей. За образец следует взять божественную службу, которую практиковали во времена апостолов. Собираться нужно ежедневно, а программа должна включать общую молитву и чтение Библии. В то же время он понимал, что, действуя исключительно по собственной инициативе, члены общины рискуют либо запутаться в этих слишком туманных рекомендациях и утратить основательность, либо, наоборот, привнести в них чересчур много всяких фантазий и выставить себя в смешном свете.
И он взял на себя труд разработать точный
Верные ученики Лютера не скрывали своего удивления. Для чего отводить такое место божественной службе и стоит ли так широко пользоваться элементами папистского обряда, недоумевали они. Они-то думали, что все эти вещи остались далеко в прошлом. Неужели Реформатор собирается заставить их вернуться к «делам», хотя бы и в форме богослужения? Лютер успокоил их. Задуманное ими предприятие пока переживает период становления. Нельзя же так сразу от традиционной Церкви перейти к Церкви Духа, в которой от всех таинств действительно останутся только крещение и причащение. Толпа слишком привязана к внешней стороне обряда, она привыкла к песнопениям, привыкла к латыни, звучащей в стенах храма. К тому же все это явления второстепенного порядка, с которыми вполне можно мириться, не опасаясь за успех Реформации. Вера прежде всего. Дела — вторичны. Что же касается театрализованного действа под названием богослужение, то разве сыщется на свете лучший способ привлечь к новой Церкви толпы верующих? «Тот, кто не вникает в смысл проповеди, будь он итальянец, француз или испанец, — терпеливо разъяснял Лютер, — слушает звуки органа, наслаждается церковным пением и колокольным звоном, видит на священниках ризы, одним словом, не замечает ничего необычного и думает, что он находится в папистской церкви».
Меланхтон целиком одобрил эту идею. «Мир так привязан к мессе, что, кажется, невозможно отучить от нее людей». Найденное решение поражало своей простотой. Реформаторы сохранили внешние формы божественной службы, отвергнув все фундаментальные догматы религии, а легковерные прихожане, счастливые уже тем, что им снова дали возможность ходить к мессе, пополняли ряды лютеран, даже не догадываясь об этом. Разумеется, главной целью реформаторов оставалось распространение своего учения. Во время мессы, внешне почти неотличимой от службы по римско-католическому обряду, но лишенной сакральной сути таинства, лютеранское учение медленно, но верно проникало в каждую душу. «Цель богослужения, — повторял Лютер, — состоит в том, чтобы Слово Божье явилось на смену пустому обряду, к которому мы привыкли».
Само собой разумеется, что осуществление этой цели требовало общего сбора прихожан под присмотром опытных пасторов. Больше всего мешали лютеранам католики, сохранившие верность своим священникам. После того как антипаписты заняли одни храмы и надругались над другими, эти люди стали собираться в придомовых церквах, где кто-нибудь из монахов, каноников или кюре служил мессу без песнопений. Лютеру не терпелось покончить с этим пережитком суеверия. Вопреки собственному заявлению о терпимом отношении к «слабым духом», он направил в адрес капитула замковой церкви категорический приказ о прекращении богослужений. Католики притворились глухими. Тогда Лютер обратился к ним с официальным письмом, одновременно подбив курфюрста оказать на них давление. Потом он с кафедры замковой церкви лично огласил запрет на отправление мессы. Разжигая народный гнев, он грозно бичевал «этих прислужников вавилонской блудницы», которые осмелились продолжать свои дьявольские выходки. Постепенно последние каноники, брошенные князем и городскими властями,
Еще одну из своих задач он видел в том, чтобы придать богослужению народный характер. Для простого народа он составил небольшой сборник молитв (Betbuchlein), в который вошли Десять заповедей, «Отче наш», псалмы о Покаянии и несколько отрывков из Священного Писания, а также требник для совершения таинства крещения ( Tautbuchlein), почти неотличимый от католического требника. Между тем месса без проскомидии и без канона, отправляемая священником, не верящим в искупительную жертву, месса, в которой проповедь все настойчивее вытесняла молитву, не встречала восторга у паствы. Люди откровенно скучали в церкви, в результате чего ряды прихожан день ото дня редели. И тогда Лютера осенила поистине гениальная идея. Он предложил включить в службу песнопения на немецком языке.
Авторство этой идеи принадлежало не ему. И в Германии, и во Франции люди довольно часто пели песни религиозного содержания на родном языке, порой даже на диалекте. Хитроумие Лютера проявилось в том, что он решил включить народные песни в божественную службу наряду с латинскими песнопениями, имея в виду постепенную замену последних на первые. Лютеру понадобился весь его талант, чтобы сочинить действительно красивые произведения, которые сразу приняли бы большинство прихожан. Музыкальную часть он поручил Гансу Вальтеру, придворному кантору из Торгау. В 1524 году Вальтер издал первый сборник лютеранских гимнов, озаглавленный «Книжка духовных песен». В сборник вошли 24 произведения на стихи Лютера и с его предисловием. Наряду с глубоко христианскими поэтическими сочинениями здесь встречались и такие, например, тексты: «Господи, Словом Своим защити нас; пресеки посягательства папы и турок на престол возлюбленного сына Твоего, Иисуса». Это, как пояснял автор, «детская песенка, которая поется против двух заклятых врагов Христа и Его Святой Церкви: папы и турок». Что ж, делая подобные куплеты достоянием всей Германии, реформаторы могли быть уверены, что воспитание подрастающего поколения лютеран пойдет по нужному руслу.
Конечно, не Лютер изобрел церковную музыку, которая существовала и до него в виде латинских гимнов и в виде народных мелодий. Мало того, оба эти жанра оказали на него сильнейшее влияние. Однако в том, что касается начала совершенно новой эры, ознаменованной небывалым расцветом религиозного музыкального творчества, заслуга Лютера несомненна. На протяжении двух последующих веков одна лишь Саксония дала миру больше великих имен в этой области, чем вся остальная Европа. В начале XVII века о себе заявили сразу три крупнейших представителя вокальной музыки, все трое уроженцы Саксонии: Преториус, автор более чем двух тысяч композиций (Крейзберг, Тюрингия), Шютц (Кестриц, близ Лейпцига), Шейн (Грюнхау). В это же время жили и работали два виднейших композитора-орган и-ста, предшественники Баха, тоже саксонцы: Шейд родился в Галле, Керль д'Адорф неподалеку от Цвиккау. Телеман, сочинивший несколько сотен «служб», 44 произведения в жанре «страстей» и около тысячи кантат, был родом из Магдебурга.
В 1685 году с разницей в один месяц и в городах, расположенных на расстоянии 130 км друг от друга, на свет явились сразу два гения церковной музыки: в Галле родился Гендель, в Эйзенахе — Бах. Здесь же, в Саксонии, вступили в жизнь и четверо талантливых отпрысков этого замечательного семейства: Веймар стал родиной Фридемана и Эмануэля, Лейпциг — Кристиана и Фридриха. Среди их младших соплеменников, добившихся славы, безусловного упоминания заслуживают уроженец Гейзинга Кунау, Георг Бохм из Гогенкирхена, Науман из Блацевица, близ Дрездена. Несколько позже саксонская земля подарила миру еще двух музыкальных гениев, выразителей болезненно-тревожного немецкого духа: в городе мечтателей Цвиккау родился Шуман, в Лейпциге — Вагнер.
Убедившись, что почва должным образом подготовлена, 29 октября 1525 года Лютер впервые совершил богослужение по новому обряду. Спустя несколько месяцев он изложил его основные правила в своей книжке «Немецкая месса, или Порядок Божественной службы по виттенбергскому образцу». Немецкий язык окончательно вытеснил латынь, а народные песни — литанию. Если христианскую свободу его единомышленники понимали прежде всего как немецкую свободу, то и христианское богослужение с их легкой руки обрело немецкие черты.