Лживая птица счастья - 2
Шрифт:
Проанализировав всё, что было ему известно о Нике Реази, он содрогнулся. Действительность оказалась под стать вымыслу. Реази вполне мог совершить все те ужасы, что приписывали прародителю их расы.
Старейший был страшен и Мирона удивляло, почему другие не видят его чудовищной ментальной мощи и непомерного честолюбия, сквозящего в каждой его черте. Осанка, взгляд, каждый жест — всё говорило о том, что он беспощаден и привык к беспрекословному повиновению, но окружающие будто не видели этого и молодые вампиры, приветствуя его, по-приятельски хлопали по плечу, а те, что постарше, жали ему руку и улыбались, хотя он почти никогда
Почему Старейший ничего не предпринимает, чтобы занять место Палевского, он понял, когда увидел их вместе. Фамильное сходство было налицо, к тому же Мирон впервые видел, чтобы Старейший так уважительно себя вёл. «Такое ощущение, что это отец и сын», — мелькнула у него мысль. Спустя некоторое время его догадка подтвердилась, Палевский объявил, что усыновляет Реази и тот переходит в клан Волка, по причине скоропостижной гибели всей его семьи.
Единственно, чему Мирон не находил объяснения, это своему ощущению, что Старейший чужероден этому миру. Причём ни сам Палевский, ни Мари такого ощущения у него не вызывали. Он счёл бы, что это вызвано особенностями характера прародителя вампирской расы, если бы не авиетка, однажды попавшаяся ему на глаза. Как специалист, он точно знал, что на планете Земля ни у кого нет такого летательного аппарата, как и технологий, способных его создать.
Некоторое время он полагал, что забота Старейшего о Мари — это забота кровного родственника, но затем понял, что тот питает в её отношении отнюдь не родственные чувства. «Вот скотина! Сначала отдал её на растерзание Рамоне, а теперь хочет затащить в кровать!» — возмутился он, вот только ничего не мог с этим поделать, разве что похитить девушку, но что-то ему подсказывало, что вряд ли она поблагодарит его за это.
Когда безопасность начала приглядываться к нему, Мирон не стал дожидаться ареста и снова ушёл в подполье. К разочарованию сепаратистов, спецы Штейна в течение месяца вычистили все установленные им «жучки», и они снова лишились доступа к важнейшей информации.
Полная опасностей работа пошла насмарку, но Мирону было всё равно. С сепаратистами его связывал чисто финансовый интерес, а их идеи социального переустройства нисколько его не трогали. Если уж на то пошло, ему больше импонировал Палевский с его клановым устройством вампирского общества и проводимая им политика, нацеленная на обязательное высшее образование и поощрение талантливой молодёжи, что привело к мощному толчку в развитии. В общем, по своим убеждениям Мирон был сторонником ноократии[2], и ему претили социал-демократические идеи сепаратистов, копирующие общественное устройство людей.
В связи с ожидаемой катастрофой планетарного масштаба и значимости Мари в предстоящей космической одиссее безопасность взяла её под плотную опеку, чем лишила его последней радости — ему пришлось отказаться от прогулок у дома девушки, что давало ему ощущение близости к ней, даже если он её не видел. Он опасался «хвоста», которого мог привести к своему укрытию, что грозило потерей ценного оборудования. К тому же дело осложнялось ещё тем, что он работал не один, а с помощниками. Это были талантливые учёные и инженеры, помогающие ему в создании образцов новой техники. Вояки из них были не очень хорошие и Мирон, потерявший во время последней перестрелки со спецназом половину своего золотовалютного людского состава, больше не хотел повторения.
О заговоре, направленном на Мари, он впервые
Отто не блистал умом и был у сепаратистов на побегушках, зато он обладал отличной памятью и с точностью записывающего устройства пересказывал Мирону всё, что слышал, поэтому он был в курсе довольно многого, что происходило в вампирском подполье.
Задуманное сепаратистами похищение его не удивило — это был их единственный способ убраться с обречённой планеты. Несмотря на ненависть, они знали, что Палевский человек чести. Если он возьмёт их с собой и пообещает гарантию безопасности, то они её получат. Вот только король вампиров ухитрился спрятать дочь так, что, несмотря на поиски, никто не знал, где она находится.
Тем не менее сепаратистам удалось выследить Мари. По иронии судьбы, как и Мирону, она попалась их шпиону на улицах Парижа, по которым, к радости подполья, она разгуливала без присмотра вампирской безопасности. Правда, она была не одна, а с Ником Реази, но сепаратисты, не знающие кто он такой, сочли его несущественным препятствием. Опасаясь, что девушка может снова исчезнуть, похищение приурочили к посещению парочкой представления «Cirque du Soleil» в Канаде.
Вопреки обыкновению, Мирон на этот раз обеспечивал не только техническую сторону операции, но и разрабатывал её план. Ему удалось убедить сепаратистов, что Ник Реази чрезвычайно опасен и только он знает, как его отвлечь, чтобы он не помешал похищению дочери Палевского. По ходу дела он намекнул, что не прочь возглавить группу захвата, но ему отказали, мол, при вмешательстве безопасности, у него недостаточно опыта боевых действий. Навыки Мирона не уступали навыкам вампирского спецназа, но он не стал настаивать, боясь выказать слишком сильную заинтересованность в девушке. Глава сепаратистов был чрезвычайно подозрителен и это могло привести к его исключению из круга причастных лиц и смене плана операции.
Настроенный вырвать Мари из рук Старейшего и заодно сепаратистов, Мирон тщательно проработал все детали операции, но случай, как водится, внёс свои коррективы и добавил ей драматизма. Группу захвата возглавил его сородич Лукас, который в своё время питал к Рамоне отнюдь не сыновьи чувства и потому с маниакальной настойчивостью разыскивал её убийцу.
Когда от чипов, вживлённых членам группы захвата, один за другим перестали поступать сигналы, а затем джип без предупреждения сменил маршрут, Мирон понял, что затея с похищением девушки провалилась, и сразу же пустился в бега. Он знал, что пощады не будет, Старейший убивал и за меньшее.
Стремительный марш-бросок по лесу и он, сорвав маскировочную сетку, плюхнулся в пилотское кресло, и его пальцы запорхали над панелью управления. Небольшой самолёт, лёгкий и необычайно маневренный, выкатился из укрытия и, прижимаясь к земле, устремился к спасительному убежищу. Когда до него оставалось не более пяти минут полёта, Мирон позволил себе расслабиться и с облегчением смахнул пот со лба. Ему было невдомёк, что в небе над ним зорким хищником скользит авиетка Старейшего, неслышная и невидимая для его глаз и приборов самолёта. Проследив, где именно он приземлился, она плавно развернулась и устремилась к своему хозяину.