М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
кратными приглашениями, но они возвращались без вся
кого ответа, посланный же Михаилом Васильевичем
самый надежный человек и поверенный в сердечных
делах, первый камердинер, Максим Медведев, возвра
тившись из Онучина, сообщил ему на ухо по секрету,
что к Мансыревой приехал из службы ее муж и что
59
в доме уже огни потушены и все легли спать. Мансыре-
ву ему видеть не пришлось, а вследствие этого на елку
и маскарад ее ждать нечего 5.
Елка и маскарад были в этот момент в полном раз
гаре, и Михаил Васильевич был уже в костюме и маске; 6
он сел в кресло и посадил с собой рядом по одну сторону
жену свою Елизавету Алексеевну, а по другую несовер
шеннолетнюю дочь Машеньку и начал им говорить
как бы притчами: «Ну, любезная моя Лизанька, ты
у меня будешь вдовушкой, а ты, Машенька, будешь
сироткой». Они хотя и выслушали эти слова среди
маскарадного шума, однако серьезного значения им
не придали или почти не обратили на них внимания,
приняв их скорее за шутку, нежели за что-нибудь
серьезное. Но предсказание вскоре не замедлило испол
ниться. После произнесения этих слов Михаил Василь
евич вышел из залы в соседнюю комнату, достал из шка
фа пузырек с каким-то зелием и выпил его залпом,
после чего тотчас же упал на пол без чувств и из рта
у него появилась обильная пена, произошел между
всеми страшный переполох, и гости поспешили сию же
минуту разъехаться по домам. С Елизаветой Алексеев
ной сделалось дурно; пришедши в себя, она тотчас же
отправилась с дочерью в зимней карете в Пензу, при
казав похоронить мужа, произнеся при этом: «Собаке
собачья смерть». Пробыла она в Пензе шесть недель,
не делая никаких поминовений...
Отец поэта, Юрий Петрович Лермонтов, был сред
него роста, редкий красавец и прекрасно сложен;
в общем, его можно назвать в полном смысле слова
изящным мужчиной; он был добр, но ужасно вспыльчив;
супруга его, Марья Михайловна, была точная копия
своей матери, кроме здоровья, которым не была так
наделена, как ее мать, и замуж выходила за Юрия Пет
ровича, когда ей было не более семнадцати лет. Хотя
Марья Михайловна и не была красавицей, но зато на ее
стороне были молодость и богатство, которым распола
гала ее мать, почему для Юрия Петровича Мария Ми
хайловна представлялась завидной партией, но для
Марьи Михайловны было достаточно и того, что Юрий
Петрович был редкий красавец и вполне светский и со
временный человек. Однако судьба решила иначе,
и счастливой жизнью им пришлось не долго наслаж
даться. Юрий Петрович охладел к жене по той же при
чине, как и его тесть к теще; вследствие этого Юрий
60
Петрович завел интимные сношения с бонной своего
сына, молоденькой немкой, Сесильей Федоровной,
и, кроме того, с дворовыми.
Бывшая при рождении Михаила Юрьевича акушерка
тотчас же сказала, что этот мальчик не умрет своей
смертью, и так или иначе ее предсказание сбылось; но
каким соображением она руководствовалась — оста
лось неизвестно. После появления на свет Михаила
Юрьевича поселена новая деревня, в семи верстах на
ю.-в. от Тархан, и названа его именем — «Михай
ловского». Отношения Юрия Петровича к Сесилии
Федоровне не могли ускользнуть от зоркого ока любя
щей жены, и даже был случай, что Марья Михайловна
застала Юрия Петровича в объятиях с Сесилией, что
возбудило в Марье Михайловне страшную, но скрытую
ревность, а тещу привело в негодование. Буря разра
зилась после поездки Юрия Петровича с Марьей Михай
ловной в гости к соседям Головкиным, в село Кошка-
рево, отстоящее в пяти верстах от Тархан; едучи оттуда
в карете обратно в Тарханы, Марья Михайловна стала
упрекать своего мужа в измене; тогда пылкий и раз
дражительный Юрий Петрович был выведен из себя
этими упреками и ударил Марью Михайловну весьма
сильно кулаком по лицу, что и послужило впоследствии
поводом к тому невыносимому положению, какое
установилось в семье Лермонтовых. С этого времени
с невероятной быстротой развивалась болезнь Марьи
Михайловны, впоследствии перешедшая в злейшую
чахотку, которая и свела ее преждевременно в могилу.
После смерти и похорон Марьи Михайловны, принимая
во внимание вышеизложенные обстоятельства, конечно,
Юрию Петровичу ничего более не оставалось, как
уехать в свое собственное небольшое родовое тульское
имение Кропотовку, что он и сделал в скором времени,
оставив своего сына, еще ребенком, на попечение его
бабушке Елизавете Алексеевне 7, сосредоточившей свою
любовь на внуке Мишеньке, который, будучи еще
четырех-пятилетним ребенком, не зная еще грамоты,
едва умея ходить и предпочитая еще ползать, хорошо
уже мог произносить слова и имел склонность к произ
ношению слов в рифму. Это тогда еще было замечено