Мачеха для Золушки

Васина Нина Степановна

– Почьему? – изображал интерес Филимон.

– Из-за расстояния от очага до поверхности земли. Не более восьми километров. Будь этот очаг в Таджикистане глубже на двадцать километров, никакой катастрофы не было бы!

Каждый раз Филимон, сам за эти два года проникшийся интересом к сейсмологии как к науке, пытался направить научный энтузиазм доктора Климовича из области исследования катаклизмов в область их предсказания, и каждый раз ему приходилось выслушивать подробные лекции то о различных типах сейсмических волн в горных породах, то о катастрофическом движении некоторых ледников со скоростью тридцать сантиметров в сутки.

– Ваш Гейрангер-фьорд, кстати, – это не что иное, как затопленная морем ледниковая долина, то бишь трога!

– Мой? – удивился Филимон, не решаясь повторить наименование.

– Ваш,

норвежский!

Виктор Филимонович, воспринимавший до знакомства с доктором Климовичем планету Земля как нечто основательное и надежное, после каждого посещения полигона некоторое время успокаивал спиртным и боксом страхи о всевозможных климатических ужасах, подстерегающих последующие поколения людей. Впрочем, эгоистично напоминая себе, что его, Лушко, род, как раз не будет иметь наследников, замерзающих в ледниковый период, – одни девчонки. Но теперь, когда он узнал о сыне, страх стал подкрадываться прямо здесь, за столом. Он уже усвоил, что материки движутся. В частности, зловредный Индостан движется до сих пор, прорываясь на север и вызывая смещения литосферных плит, что приводит на границах разломов к землетрясениям. Конечно, он немного – совсем чуть-чуть – сомневался, что через каких-то пятьдесят миллионов лет Северная Америка доплывет до Евразии и присоединится к ней.

– Несомненно! – доктор Климович был полностью в этом уверен. – Разные материки Земли уже четырежды объединялись!

Под конец трапезы, которая началась как обед, а потом плавно перетекла в ужин с добавленными столами – сотрудники собирались после рабочего дня поглазеть на странного норвежца, задумавшего объединить в единую сеть их бывшую лабораторию боевой метеорологии, а ныне – исследовательский центр по изучению солнечно-земных связей, с Норвежским центром изучения радиоволновых явлений, Виктор Лушко узнал нечто интересное. Приезжали журналисты из американской телевизионной компании. Но к этому времени колючую проволоку, охватывающую полигон, успели восстановить, а завалившиеся ворота – починить. Попавшихся им на глаза работников исследовательского центра, журналисты пытали по-всякому, но миссия не удалась или – удалась, это спорно. В основном потому, что никто на обновленном полигоне толком не знал, ради чего вкладываются деньги и завозится дорогущее оборудование. Но версии – их было больше десятка – сотрудники и жители поселка выдали, глазом не моргнув. Например, Лужкову надоело поднимать самолеты с серебром, чтобы разгонять тучи над Москвой в праздники, вот он и заказал придумать что-то попроще, вроде принудительной регулировки с земли областей высокого и низкого давления. Или, к примеру, надои в поселке Сура у коров улучшаются, если к вечеру резко сменить направление ветра часа на полтора, или касательно процессов размножения у крыс – ох и развелось их на птицефермах!.. – и так далее.

Так что уезжал Виктор Филимонович вполне довольный своей миссией, и тяжестью в желудке, и местной водкой – нормально, без отрыжки.

Добравшись домой, проспал больше суток, после чего отменно поел, отобрал у девушки Луни сына, посадил его на колени и обыграл Елисея в шахматы за сорок минут. А там и Абакар позвонил – пора.

– Не надоело? – спросил он Филимона в машине.

– Нет. Ты можешь не ехать, если не хочешь. Я в Москве Шурупу позвоню.

– Кто в Париж лишний раз смотаться не хочет? За чужой счет, – ухмыльнулся Абакар.

– Выучи наконец французский и мотайся себе хоть каждую неделю!

– Выучу! Вот аэропорт достроим под Дичковом, сразу выучу. Тогда мотаться удобно будет. А сейчас – мороки много! До Москвы, а там еще рейс нужно подгадать, чтобы в гостинице не париться. И как это ты меня соблазнил забраться в такую глушь?

– А ты не помнишь, как? – прищурился Филимон. Привыкнув к восточной увертливости Абакара, он все же иногда позволял себе указать на его врожденное лицемерие. – Я тебе участок рядом купил и охотничье ружье в придачу.

Мачеха

– А ты не хочешь подобрать себе послушную русскую женщину? – сменил тему Абакар. – На этой диве совсем разоришься. Спасибо ей, ты теперь хоть дорогущие драгоценности перестал дарить. Перешел на дорогие ужины.

Потеряв Медею в Марракеше, Филимон нанял частного детектива, который регулярно – раз в месяц – докладывал ему о перемещениях фотомодели. Раз в два-три месяца Филимон приезжал на показы, встречал Медею после подиума

и дарил ей украшение с бриллиантом, надеясь, что в следующий раз ему детектив не понадобится. Пока тот же частный детектив не прислал отчет, из которого следовало, что подиумная дива отправляется с его подарками в ближайшее охранное агентство, где тут же сканером определяют наличие в подарке маяка, после чего… После чего Филимон предложил Медее самой выбрать услугу или способ оплаты, который ее устроит, за полчаса общения с ней. Медея выбрала обед или ужин, и чтобы при этом Филимон молчал, и чтобы никаких прикосновений, даже в виде легкого рукопожатия при встрече, и чтобы они были не одни. Он должен приводить знакомого, а она – коллегу по подиуму или соседку по квартире. В Париже на время своих частых наездов Медея снимала большую квартиру на двоих с напарницей по подиуму.

В первый раз она выбрала самый дорогой ресторан в Париже, а в пару себе – РуПола, ни больше, ни меньше. Филимон бы, конечно, не обратил никакого внимания на двухметровую темнокожую женщину рядом с Медеей, но Вольдемар подавился аперитивом, когда они появились, и весь ужин пытался нездоровым обжорством справиться с накатившим на него умственным ступором, а потом объяснил, кто сидел с ними за одним столом.

– Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю? – приставал Вольдемар, провожая замутненным тошнотой взглядом бронированный автомобиль, на котором уехали подиумные дивы и охрана РуПола.

– Ты говоришь, что у этой грудастой мулатки есть член, – равнодушно отмахнулся Филимон. – Тоже мне новость. Я столько узнал за последнее время о фотомоделях, что меня и жабры с хвостом не удивят.

При встрече в Сан-Франциско Филимон решил провести небольшой эксперимент. Он подарил Медее кольцо без всяких добавок. По отчету детектива Медея проверила кольцо сканером и… бросила его в первую подставленную монахиней кружку для подаяний. При следующей встрече крошечный букетик фиалок был измят и растрепан на глазах Филимона.

– Чего ты добиваешься? – спросила Медея, не обнаружив в мокром фиалковом месиве никаких посторонних предметов. – Скажи своему полковнику, что он зря тратит деньги русских налогоплательщиков.

– Я уже говорил – выходи за меня замуж. Не знаю никакого полковника. Я сам себе старший.

– А ты кто?.. – выдохнула дива ему в лицо, наклонившись через стол.

– Я уже говорил: по профессии я пожарник, а по жизни…

– Господи!.. Пож-ш-ша-арник… – Медея закрыла глаза и положила ладони – одну на другую – себе на голову.

В этот раз они ехали на показ в честь юбилея какого-то модного портного. Абакар, конечно, не предполагал, что вместо ужина Медея выберет поход в оперу. Пока он еще надеялся на омара с белым вином, и вид товарища, впавшего в задумчивость, отвлекал его от мыслей о предстоящем пиршестве. Покосившись на шофера, он слегка толкнул Филимона локтем.

– Что скажешь, брат?

– Она русская, – выдохнул Филимон.

Филимон, конечно, не предполагал, что в антракте Медея, вопреки ею же установленным правилам, вцепится ему в локоть и оттащит его к курительной. Там она затолкает Филимона в угол и покажет… средний палец из кулака правой руки.

– Скажи полковнику про этот палец. Я кое-что знаю о деле, о котором он говорил, когда вытаскивал меня из заварушки с изумрудами. Запомнишь, или записываешь? – Медея быстро провела ладонями по груди Филимона. Он подавился вздохом.

– Скажи ему, что я согласна передать известную мне информацию о мародерах в обмен на тебя.

– На меня?.. – страшно удивился Филимон, ничего не понимая из сказанного, кроме того, что наконец и он зачем-то понадобился.

– В ближайшие десять лет ты не будешь попадаться мне на глаза. Ни разу!

– Де…десять? А потом? – тупо спросил Филимон.

Медея посмотрела на него как на умалишенного – с жалостью и опаской – и опять зачем-то показала торчащий из кулака палец.

– Моя информация в обмен на то, что я тебя больше никогда не увижу!

Филимон из всего этого понял, что женщина согласна на ужасные вещи, только чтобы его больше не видеть. Он растолкал в ложе уснувшего Абакара, и они ушли из театра в январскую полночь, так щедро утыканную разноцветными огнями города, что неба не рассмотреть, сколько ни пялься, задрав голову.

Вернувшись в усадьбу, Виктор Лушко расторг договор с частным детективом – всего-то и потребовалось отправить послание по электронной почте и деньги на указанный счет.