Мачеха для Золушки
Шрифт:
– Марго?.. Конечно, помню.
– Она предлагает вам кое-какие сведения. Но не за просто так.
– Согласен!
– Что ж вы так сразу, не подумав. – Ада сторожко следила на Зойкой, продающей пирожки.
– Я знаю Марго, я согласен. А вы ведь… Вы Аделаида – ее сестра? – осенило полковника.
Женщина цапнула его быстрым взглядом по лицу – словно провела рукой в рваных грязных перчатках – и сразу отвела глаза.
– Ладно, беседа закончена, возьмите кассету, там все записано. О! Еще поезд, так что прощайте, нам некогда. А-а-а пирожки те-о-оплые!
Полковник жестом остановил двинувшегося за старухой наблюдателя. Стоял и смотрел, как она с девчонкой заходит в подъехавший поезд, выкрикивая про пирожки.
Наблюдатель все-таки трусцой побежал за поездом, когда тот стал отходить малым ходом. Потом – быстрей. Он видел, как старушка и девочка с корзиной пробирались к тамбуру, когда поезд уже тронулся.
– Стой! – крикнул Кнур наблюдателю. – Не надо. Они не выйдут.
– Но как же?.. – запыхавшись, спросил тот.
– У Марго все так – на грани спектакля. Учитывает малейшие мелочи, как в шпионском триллере. А вытащи
– Так как же? А мы – что?.. Поезд ушел.
– Я вызову машину, – Кнур достал телефон.
Позвонил, посмотрел на кассету и почувствовал, как напряглось тело в азарте предчувствия – будет дело, будет! Вспомнил диву дивную Медею. Она позвонила зимой, вдруг. Сообщила, что показала свой средний палец тугодуму, а он, Кнур, не шевелится.
– Какой тугодум, к черту?..
Через сорок минут он слушал кассету в автомобиле.
«Полковник, я не в восторге от нашего сотрудничества в девяностых, но деньги вы всегда платили…»
Еще бы она была в восторге – при обнаружении так называемой ясновидящей Тиглер второго трупа пропавшего без вести человека из Конторы на нее было заведено дело. Заплатили ей за работу и завели. Расследование шло больше года, результат – подписка о невыезде. На допросы ее вызывали в неделю два раза. Даже самый минимальный фактор причастности стоил бы ей пожизненного. Кнур называл это фактором «первого свидетеля» – по статистике, в шестнадцати процентах из ста тот, кто первым обнаруживает преступление, бывает в нем замешан. В отношении Марго статистика отступила, и Тиглер воспользовалась своим положением с чисто женским экстремизмом: оставьте извинения при себе, а мои ставки повышаются в три раза.
«Если не ошибаюсь, мы все же расстались без претензий…»
Какие могли быть претензии к исчезнувшему человеку? Она просто испарилась. Без следа. Почти полгода Кнур искал ее, просто чтобы иметь в виду, знать, где она находится. На всякий случай. Папка с ее именем до сих пор хранится в секретных материалах ФСБ в отделе АЯ – аномальных явлений. Среди восьми папок других экстрасенсов, но стоит отдать ей должное – Тиглер была лучшей.
«Вы не можете отрицать – я была лучшей. Хочу передать вам информацию о мародерах в горячих точках катастроф и природных разрушений. Взамен на свою неприкосновенность и моей семьи».
Так она еще и семьей обзавелась!..
«Если вас это заинтересовало, организуйте следующее…»Мачеха
Медея легла спать после рабочей вечеринки в половине четвертого, а в половине пятого зазвонил телефон.
– Ваш номер раздобыть труднее, чем телефон Николь Кидман, – сказала трубка голосом полковника Кнура.
– На что вам сдалась Кидман? – спросила спросонья Медея, чем вызвала улыбку Кнура.
– Вы мне хотите что-нибудь сказать? – спросил он.
– Я?.. – женщина на том конце явно удивилась. – Ладно, – сказала она после раздумий. – Спасибо большое, товарищ полковник. Это – все.
– Пожалуйста, – удивился Кнур, но ничем этого не выдал. – Все хорошо теперь?
– Нормально. По крайней мере, уже третий месяц меня не раздражает идиотизм вашего наблюдателя. У вас проблемы с кадрами?
– Бывает, – согласился Кнур, лихорадочно соображая, почему Медея указала период в три месяца, если он убрал слежку за ней почти полтора года назад.
– Отбой? – спросила Медея, зевая.
Полковник посмотрел на кассету с записью Марго. Похоже, Медея совсем не в курсе. Тогда и ему рано пока раскрывать карты.
– Подождите, поговорите со мной, – попросил он проникновенно.
– Понимаю… Одним спасибо не отделаться, да? О чем же говорить? Давайте о бриллиантах.
– Давайте. О каких?
– Вот, например, я хотела бы знать, отобрали ли вы у трансвестита в Марракеше бриллиант «Витязь»? Мне это покоя не дает. Отобрали или нет?
– У трансвестита в Марракеше?.. – пробормотал Кнур, промокая вдруг вспотевший лоб уголком простыни. Он звонил, сидя в постели на двух подушках.
– Остальные были существенно меньше.
– Минуточку, при чем здесь «Витязь»? Это якутский алмаз, он не пропадал…
– Послушайте, я показала вашему наблюдателю средний палец. Это понятно?
– По…понятно, это понятно, – забормотал Кнур. – Средний палец, мне это знакомо. А он что?
– Я сказала вам, что готова обменять его исчезновение из моей жизни на информацию о мародерах. Это понятно?
– О мародерах? Конечно…
– Вы не связались со мной, хотя я звонила и намекала.
– И что?.. – замер Кнур.
– Информация ушла. Я хочу спать, а вы не даете. У меня из-за вас может сорваться съемка.
– Ни в коем случае! – воскликнул Кнур.
– Еще как может! Сниматься после часового сна и раздражающих бесед я не собираюсь.
– Минуточку, что значит – ушла? Куда?
– Давайте сделаем так. Я попытаюсь заснуть. Вы попробуете выехать в Венгрию. Послезавтра у меня тут последний день работы. Встретимся в Будапеште в галерее «Соумака» в половине шестого утра.
– Шутите?.. – удивился Кнур.
– Нет. Хочу побеседовать с вами перед работой. Чтобы разогреться и поднять давление. Говорят, когда я злюсь, у меня на скулах появляется натуральный румянец и глаза становятся бешеные.
– Послезавтра, отлично, хотя… Что вы делаете завтра? Я успею…
– Сплю!
Медея отключила телефон.
Ровно в половине шестого утра открылась дверь галереи, на ступеньках которой уже больше часа стоял полковник Кнур.
– Заходите, – сказала Медея, одетая в длинный махровый халат и с полотенцем-чалмой на голове.
– Когда же начинается ваш рабочий день? – удивился он.
– Я вошла полчаса назад. С другого входа. Поднимите руки.
– Ладно вам, не позорьте старика.
– Если не согласитесь на осмотр сканером, разговора не
Кнур поднял руки.
Через пять минут они сидели в маленьком кафе в подвальном помещении галереи и пили отличный кофе.
– Информация о мародерах ушла американцам, – сразу сказала Медея. – Я ждала вашего звонка шесть дней.
– Как вы вышли на американцев? – спросил Кнур.
– Не я. Моя коллега по подиуму. Мы иногда помогаем друг другу материально, если вы понимаете.
– Не понимаю, – сознался полковник.
– Объясняю. Кто-то из моделей по наводке узнает от клиента важную информацию и делится ею с надежными подругами. Потом выбирается та страна, которая больше платит. Получив деньги и поделив их, информатор честно передает полученные сведения заказчику, но с небольшим опозданием. Вы знаете о турне Кондолизы Райс?
– Да, но… – совсем ошалел Кнур, ничего не понимая. – При чем здесь госсекретарь США?
Медея посмотрела на него долгим взглядом поверх чашки у лица. Скулы ее потихоньку краснели.
– Знаете, – сказала она после глотка, – я начинаю верить в то, что постельные модели, так называемые информаторы, работающие на спецслужбы, изменят мир. Потому что они всегда знают больше, чем сами спецслужбы. А изменить мир так просто – перетасовать информацию, и все.
– Перестаньте меня пугать и просто расскажите, что вы узнали! – взмолился Кнур, чувствуя, что давление у Медеи поднимается быстро, того и гляди, она упорхнет, пока румянец не пропал.
– Ладно. Время дорого. Кондолиза хотела попасть в Узбекистан и вела по этому поводу переговоры, но что-то пошло не так, и она туда не попала. Я знаю, что пошло не так. Скажите, что вы тоже это знаете, а то мне станет вас так жалко, что мой нос покраснеет от слез.
– Не надо… пожалуйста, просто говорите, не надо вот этого!
– В девяносто пятом при землетрясении в Индии у американцев пропал чемодан золота, которым они хотели расплатиться за похищенную из храма реликвию. Семья, которая выкрала реликвию, осталась жива. Посредник мертв, золото пропало, как и сама реликвия. В прошлом году в Узбекистане была заварушка. Успеваете за мной? Наши уверяли, что это американцы оплатили волнения, американцы, конечно, отказывались и даже провели небольшое расследование – откуда поступили деньги. Каким-то образом они вышли на один брусок из пропавшего золота. Провели расследование и подтвердили: оно то самое, что пропало в девяносто пятом в Индии в районе Кашмира.
– Что значит – расследование? Как это можно доказать?..
Медея посмотрела строго.
– Не отвлекайтесь. Может, мне еще объяснить вам некоторые условия существования черных маклеров по золоту? Обязательное доносительство при получении больших партий. Забыли, что я работала по этой теме, когда…
– Хорошо, хорошо!.. Допустим, они действительно вышли на это золото, представляете, какая бы шумиха поднялась на высоком уровне? Этого не может быть, я бы знал! – отверг эту версию Кнур.
– Может быть, и поднялась, если это было бы на уровне государственных разборок. А если это был частный взнос в исламистское движение?
– Какой еще частный взнос?! – не выдержал Кнур, но затих, когда Медея испуганно шикнула. – Кому это могло прийти в голову – хранить столько времени украденное на развалинах, а потом сунуть золото в политическую заварушку?
В этом месте Кнур вспомнил Марго и затих. Мысль вертелась совсем рядом, но напротив него в махровом халате сидело жуткое существо, которое унижало его и издевалось над ним, а в таких условиях полковник плохо соображал.
– Это уже вы разбирайтесь – кому! Но в тот год и в том месте Кашмира работали только российские спасатели, – злорадно объявила Медея. – Черная леди, помимо экономических вопросов, хотела получить информацию об оставшемся золоте из форта Нокс, узбеки отказались сотрудничать, она и не поехала туда, обвинив режим Каримова в нарушении прав человека. Короче. Мародеры не просто так выезжают на места аварий или стихий. Их организация отлично информирована, а у русских есть возможность влиять на течения в океане и направление ветра. Что вы так смотрите? Вам плохо?
– Откуда… вы?..
– Девочки обсуждали это в примерочной, – дернула плечиком Медея. – Вы же понимаете, открыто американцы не могут объявить, что у них пропало государственное золото, которым собирались расплатиться за похищенную реликвию. Но я думаю, они не отступят. Прощайте. – Медея встала.
– Минуточку. Форт Нокс, какие там?.. Пятьсот граммов, полтора, пять…
– Двадцать килограммов, – снисходительно бросила Медея.
– Таких они не делают! – удивился Кнур.
– Откуда вам-то знать? – не отказала себе напоследок в издевке эта!..
Да она!..
Полковник потом пожалеет, но в ту минуту он остановил это ужасное создание с глазами кобры – не смог удержаться.
– Напоследок, – уверил он, вставая. – Я не задержу вас. Человек, который подарил вам якутский бриллиант, не мой сотрудник. Я убрал от вас своих людей через полгода после нашего расставания в Лондоне. Что это вы побледнели? Неужели где-то прокололись? Что? Не верите? Слишком русский был небось, слишком медведь? А вы меня – сканером! Ай-яй-яй! Смешно. Много сказали этому так называемому идиоту? Какое-то лишнее словечко всегда выскочит. Мое имя называли, когда показывали палец? Вот так-то! Профессионалы из разведки умеют работать высокохудожественно, вас сделали!.. – Он уходил, покачивая головой. – Трансвестит в Марракеше, надо же!.. Интересно, она знает, что ее родная мать жива?Золушка
– Мы поедем в твой колледж через Будапешт, – сказала Аделаида.
– В Литву через Венгрию? Папе это не понравится, – засомневалась Зоя.
– А мы поедем посмотреть на женщину, которую он выбрал.
– Как это… выбрал? – выдохнула Зоя. – А маленький Филя? Дездемона…
– Виктор давно сохнет по одной даме. Не хочешь на нее глянуть?
– А куда мы сейчас едем?
– В аэропорт, конечно, – спокойно ответила Ада.
– Ты же боишься летать! – возмутилась Зоя.