Мадам Икс
Шрифт:
— Смотри мне в глаза, Джонатан. Ты не должен смотреть на мою грудь. Ты этого не заслужил.
— Заслужил? — в твоём голосе послышалась надежда.
Жалкий мальчик.
Я положила руки на спинку дивана по обе стороны твоей головы. Моё лицо в нескольких дюймах от твоего, и я чувствую запах гнилого дыхания, и могу сказать, что ты не потрудился почистить зубы утром. Я даже не знаю, с чего начать с тобой, как я могу спасти твою корыстолюбивую, избалованную, ленивую и пассивную личность. Продолжаю на тебя смотреть, пока ты не отводишь взгляд и не пытаешься похоронить себя в диванных подушках.
Когда я понимаю, что ты будешь слушать меня, выпрямляюсь и стою прямо с высокоподнятой головой, буквально и фигурально опустив свой нос на тебя.
— Мне не платят, чтобы я тебе нравилась, Джонатан, значит, я и не собираюсь этого делать. Мне платят, чтобы я научила тебя быть человеком. Как сидеть, стоять, говорить, принимать пищу, пить и думать не только как какой-то богатый и ленивый маленький ублюдок, но и как наследник многомиллиардной компании. Иначе, я не обратила бы внимание на тебя, Джонатан. Не посмотрела бы на тебя дважды. Я бы даже не потрудилась улыбнуться тебе, если бы встретила в баре или на улице. Ты источаешь некомпетентность. Всё твоё поведение и отношение говорит о том, что ты не имеешь даже малейшего дерьмового представления о том, как тебя воспринимают.
— Я думал, меня это не должно волновать, — ответил ты.
— Неправильно. Ты должен всегда знать, как тебя воспринимают. Нужно казаться уверенным в себе человеком, для которого мнения прохожих не имеют никакого значения. В итоге получишь постоянную уверенность, беззаботность и достаточное количество высокомерия, чтобы быть привлекательным.
Я указываю на тебя пальцем.
— А прямо сейчас, Джонатан, ты воняешь. Твоё дыхание протухшее, и ты слишком переоценил свой низкокачественный одеколон. Всё это отталкивает. Ни одна женщина никогда не захочет быть рядом с человеком, который забыл почистить зубы, прежде чем с ней встретиться. Это мнение моего органа обоняния. Ты почтительный и покорный, но крайне высокомерный. Не удосужился прочитать договор, который подписал, и даже не знаешь, на что именно согласился. Это говорит о том, что ты безнадёжно ленив и абсолютно некомпетентен. У тебя нет манеры держаться, отсутствует осанка. У меня нет желания провести ещё хоть одно мгновение в твоей компании. Ты надоел мне с разговорами о футболе и обо всём остальном. Одним словом, Джонатан Картрайт, ты жалок. Мы закончили.
Я указала на дверь, и ты разгневанно поднялся с места.
— Вы не имеете права так со мной разговаривать.
— Безусловно, имею. Ты мне не нужен. У меня список очередности клиентов на два года длиной. Я не искала тебя; твой отец нашёл меня, потому что ты безнадёжен. Твой отец теперь... личность. Когда он входит в комнату, люди это замечают. Когда он говорит, его слушают. Да, частично это можно списать на то, что он один из самых богатых мужчин в стране. Но как ты думаешь, он заработал своё богатство? Сидя без дела и смотря футбол? Двигаясь вперёд без усилий, сидя на шее своего отца? Нет! Он привлекает внимание и уважение своими заслугами. Ты... нет.
Я поворачиваю ручку двери, распахиваю ее, жестом указываю на фойе и лифт.
— Уйди, Джонатан, и не утруждай себя возвращением, по крайней мере, пока не изучишь основные правила гигиены. Я уже молчу про умение вести интересный разговор.
Ты уставился на меня со злостью, смущением и болью в глазах. Конечно же, ты ненавидишь сравнение со своим отцом, но только потому, что знаешь — такие сравнения обнажают все твои недостатки.
Закрыв за тобой дверь, и лишь когда услышала, что двери лифта открылись, а затем закрылись — я позволяю себе резко отпрянуть от двери, дрожа от нервов и судорожно дыша. Я только что оскорбила сына одного из самых влиятельных мужчин в мире.
Как бы оно ни было, такова моя работа.
***
Раздаётся стук в дверь, тихий скрип шарниров, а затем я чувствую тепло и твёрдость позади себя. Слабый, но опьяняющий намёк на одеколон, скрип кожи. Руки на моей талии. Губы на шее. Дыхание на моей коже.
Я не смею возбуждаться, не смею дышать от страха, не смею отстраниться.
Сильные, твёрдые, накаченные руки поворачивают меня на месте, а указательный палец касается моего подбородка и поднимает лицо. Он ловит мой пристальный взгляд. Я не могу дышать, не смею, мне не было дано разрешение.
— Ты красивее, чем когда-либо, Икс, — произносит глубокий, ровный, благородный голос, похожий на мурлыканье точно настроенного двигателя.
— Спасибо, Калеб, — мой голос тих и осторожен. Мои слова тщательно подобраны и аккуратны.
— Виски,— команда прозвучала шёпотом, едва слышно.
Я знаю, какой ты любишь: стакан, ограненный кристаллами, один кубик льда, густая янтарная жидкость не должна доходить дюйма до края. Я предлагаю стакан и жду, опустив глаза и держа руки за спиной.
— Ты была слишком жестока с Джонатоном.
— Со всем почтением, я не согласна.
— Его отец ожидает результатов.
Я ощетиниваюсь, и это не остается незамеченным:
— Я когда-либо не достигала результатов?
—Ты послала его подальше менее чем через час.
— Он не был готов. Ему надо было показать его недостатки. Он должен понимать, сколькому нужно научиться.
— Возможно, ты права.
Лёд звенит, и я беру пустой стакан, ставлю его в сторону, заставляю себя оставаться на месте, вынуждаю себя продолжать дышать и напоминаю, что должна повиноваться.
— Я пришёл сюда не для того, чтобы обсудить Джонатана Картрайта.
— Предполагаю, что нет.
Мне не нужно было говорить это. Я пожалела о сказанном, как только слова слетели с губ.
Мои запястья стукнулись друг об друга от его сокрушительной хватки. Жёсткие тёмные глаза находят мои пронзительные и испуганные.
— Предполагаешь, что нет?
Мне следовало бы попросить прощения, но я лучше знаю. Поднимаю свой подбородок и встречаю эти холодные, жестокие, умные тёмные глаза.
— Вы знаете, что я буду выполнять наш договор. Это всё, что я имела в виду.
— Нет, это не всё, что ты имела в виду, — рука проходит сквозь искусно взъерошенные чёрные волосы. — Скажи мне, что ты действительно имела в виду, Икс.
Я с трудом сглотнула:
— Вы здесь для того чтобы получить то, что всегда хотите, когда навещаете меня.
— Что именно? — тёплый палец касается моей ключицы, сползает в вырез декольте. — Скажи мне, чего же я хочу.
— Меня, — прошептала я так тихо, что даже стены не услышали.