Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
— Да ответьте же, — почти что простонал граф, глядя на лежащий на столике телефон, как на ту самую змею, которую заклинали, но недозакляли.
— Слушаю вас, монсеньор, — ответила она с улыбкой, которой сама даже и не заметила.
— Элоиза, у вас все в порядке? — спросил он.
— А как же иначе? Конечно.
— Тогда для вас небольшая новость. Нашли еще несколько документов, на этот раз в архиве Ватикана, туда Варфоломей делал какие-то запросы по своим каналам.
— Отлично. И как, не противоречит?
— Нет, как раз все отлично складывается, правда, я все равно до конца не верю. Но это не важно. Скажите, вы скоро возвращаетесь?
— Я
— Отлично, ждем вас.
Элоиза положила телефон на стол и прямо физически натолкнулась на взгляд Барберини.
— Скажите, кто он вам? — медленно спросил граф, и взгляд этот не сулил никому ничего хорошего.
— Кто — он? — Элоиза сделала вид, что не поняла.
— Нынешний герцог Савелли, — сказал как выплюнул.
Спокойно, не выдать себя ни взглядом, ни жестом. Себастьен тоже не знает, на какие имена она имеет право по рождению.
— Коллега, — ответила она, как ни в чем не бывало. — Он шеф службы безопасности кардинала д'Эпиналя.
— Дошел! Аристократ называется, — буркнул граф. — Тьфу!
И посмотрел на нее, пристально и как будто пытался проникнуть в ее мысли.
Она спряталась за щитом безмятежности и спокойствия.
— Знаете, он неплохо справляется со своими обязанностями, — пожала в ответ плечами.
— Да уж наверное, с такой-то жизнью! Вот что я вам скажу, Элоиза. Я могу отдать вам эту хронику, она у меня не единственная, от меня не убудет. Но — только если вы согласитесь на одно мое условие.
— На какое именно? — подняла бровь она.
— Завтра будет большой прием у Монтоне, я планирую там быть. Приезжайте туда, и пригласите с собой… господина герцога. Там и договоримся окончательно. Полагаю, его там должны знать и будут рады увидеть.
— Хорошо, — она встала и бросила телефон в сумку. — А сейчас я, с вашего позволения, отправляюсь домой.
* 58 *
В машине она крепко задумалась. Что-то здесь явно не так. Себастьен искал, кто бы его графу Барберини представил. А графа тряхануло от фото в телефоне, причем там написано вовсе не то имя, которое он употребил. При этом он ни секунды не сомневался, что речь идет именно об этом человеке.
Элоиза понимала, когда кто-то, имея по рождению право на имя в три строки, пользуется в жизни чем-нибудь попроще. Откровенно говоря, она сама была именно из таких, но…
Ощущение было препротивное — как будто она тронула что-то такое, чего нельзя было трогать ни в коем случае. И гадкое предчувствие, да. Которое никак нельзя игнорировать.
О семействе Савелли она, конечно же, слышала, но не столько, чтобы разобраться в происходящем. Однако ей было, у кого спросить.
Она остановила машину на обочине и набрала номер Полины.
— Рада слышать, — сообщила тетка. — Ну как, вы с Корнелио еще не съели друг друга?
— Нет, — рассмеялась Элоиза. — Скажи мне, пожалуйста, если знаешь, такую вещь: а что у твоего Корнелио с семейством Савелли?
Полина издала такой звук, какого от нее в публичном разговоре услышать было невозможно ни при каких обстоятельствах.
— Ну у тебя и вопросы, дорогая моя!
— Я просто, кажется, во что-то вляпалась. Или еще не вляпалась, но могу. Поэтому говори всё, что знаешь.
— Ты не торопишься? — ехидно спросила Полина.
— Не особенно. Более того, я даже остановила машину.
— Разумно, — хмыкнула тетка, всегда водившая машину очень аккуратно. — Анна-Лючия Савелли — это его еще одна очень большая любовь.
— Я не знакома с этой дамой.
— Вот еще, конечно же, знакома! Просто двадцать с лишним лет не встречалась. Ты же у нас не интересуешься светскими мероприятиями. А она вроде Корнелио — мы аристократы, и заниматься можем только политикой и благотворительностью. Так вот, о них ходило множество разных слухов, но все сходились в одном — Анна-Лючия изменяла своему мужу с Корнелио много и с удовольствием, но старалась, чтобы до герцога Савелли это не дошло, потому что очень дорожила своей семьей и своим статусом. А Корнелио у нее был в качестве такой, знаешь, конфетки, десерта после кофе. Ходили слухи в том числе и о таком варианте, что кто-то из четверых детей Анны-Лючии не от герцога, а от Корнелио, но он сам в этом до конца как будто не уверен, поэтому и я утверждать не буду. Они несколько раз сходились и расходились, в последний раз разошлись после того, как при странных обстоятельствах у Анны-Лючии погибли муж и старший сын. Герцог Сильвестро переизбирался в парламент, и что-то там было не то нечисто, не то как-то нехорошо, но политические противники у него были. И когда он внезапно умер от остановки сердца, и в тот же день разбился на машине его старший сын и наследник Сальваторе — их очень тщательно потрясли, но концов не нашли. После этого Анна-Лючия разогнала любовников, стала образцом добродетели, выдернула из заграничной армии следующего по счету сына и быстро женила.
— А ты не знаешь, из какой именно армии?
— Нет, не знаю. Впрочем, могу полюбопытствовать у Анны-Лючии, когда встречу ее в следующий раз. Кстати, сын оказался орешком той еще твердости, и как бы она ни настаивала, по стопам отца не пошел. Вернулся в армию, и долгое время там и оставался. Года четыре, как вернулся в Рим, но с матерью не живет, а чем-то занимается в городе.
— А как зовут этого сына? — осторожно спросила Элоиза.
— Себастьяно, — охотно пояснила Полина. — Он обычно называется Себастьяно Марни, это какие-то их ну очень мелкие владения, почти ничего.
— И… он женат? — Элоиза затаила дыхание.
— Вдовец.
Элоиза понадеялась, что Полина не услышала, как она облегчённо выдохнула.
— А что случилось с его женой?
— Не знаю, что там у них в семейке было, но невестку Анна-Лючия подобрала сама, по себе, и была ею полностью довольна. Я никогда не спрашивала, от чего умерла Челия-Джустина, сказали — от болезни. Осталось двое детей, Анна-Лючия с удовольствием о них заботится. Проживает либо в палаццо Савелли, либо в фамильном замке, недалеко от города, вместе с незамужней дочерью Анджелиной, она у них младшая, ей сейчас что-то около тридцати. Еще есть сын, был третий по счету ребенок, сейчас второй из оставшихся, Стефано, уехал куда-то из страны лет уже двадцать назад, с матерью связывается раз в год по обещанию, но, как я понимаю, общается с братом и сестрой.
— Чем это она ему так не угодила?
— А вот в том и загадка, я не знаю, что у них случилось, и никто не знает, иначе бы каким-нибудь боком вскрылось, и разболтали бы обязательно, ты же понимаешь. А теперь рассказывай уже, зачем тебе это нужно!
— Я этого не знала вообще, — ответила Элоиза.
— А зачем тебе это знать?
— Это же знают все, так?
— В основном. Про связь Корнелио с, так сказать, герцогиней-матерью — не все, уверяю тебя. Ну а ты-то с чего стала копать эту их семейную историю? Ты же вроде какими-то статуями интересовалась еще вчера, как я помню.