Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
— И вы попробовали всё из того, о чем говорите? — сверкнул он глазами.
— Нет, не всё, — ответила она.
— Но не готовы уточнять, где — да, а где — нет?
— Вот именно, — легко улыбнулась она.
Пусть думает, что хочет. Скорее всего, сделает ошибку.
— А мне кажется, вы заблуждаетесь, о прекрасный философ. Всё это суть одно.
— Мне кажется, что наоборот, заблуждаетесь вы. Если вы стоите рядом с человеком, и не помните, как дышать, это не значит, что вам непременно понравится с ним спать. Опять же, техничный секс с морем удовольствия для обоих может не подразумевать
— Но бывает ведь, что в одном человеке счастливо сочетается всё это? У вас и дыхание перехватывает, и от прикосновений мурашки по коже бегут, и голос вам кажется самой сладкой музыкой, и от поцелуев голова кружится… вам ведь знакомо, не правда ли?
Еще как. Настолько реально, что этот человек очень живо представился. Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы прогнать наваждение.
— А если и так?
— То вот об этом я вас и спросил. И получил ответ, спасибо.
— Смотрите, не ошибитесь, — она снова улыбнулась, с точно рассчитанной легкостью.
— Сердце и опыт не дадут ошибиться, — возразил он. — Укажут верный путь и выведут на свет из самой запутанной ситуации. И посоветуют, что и как сказать миру.
— А миру ничего не следует говорить, — припечатала Элоиза.
— Как же! А удовольствие поделиться своим счастьем?
— Зачем? «Нет, только тайная любовь бодрит и будоражит кровь, когда мы втихомолку друг с друга не отводим глаз, а тот, кто любит напоказ, в любви не знает толку», — она насмешливо смотрела на него, крутила полупрозрачную кофейную чашечку в тонких пальцах с темно-алыми ногтями, камни в кольцах сияли в электрическом свете.
— На цитату, дорогая Элоиза, следует отвечать другой цитатой. «Люблю, но реже говорю об этом, люблю, но не для многих глаз…»
— Гм. «Лишь о любви все мысли говорят, и столь они во мне разнообразны, что, вот, одни отвергли все соблазны, другие пламенем ее горят»?
— «Кто под звездой счастливою рожден — гордится славой, титулом и властью, а я судьбой скромнее награжден, и для меня любовь — источник счастья»…
— Именно. И вообще — «не помяну любви добром, я не нашел ее ни в ком…»
Дальше примерно полтора часа заняло припоминание цитат на известную тему. Полина сначала пыталась вставить хоть полслова, потом прекратила бесплодные попытки, села удобно, подперла голову ладонью и слушала. И граф, и Элоиза знали по теме много, оба обладали известной долей артистизма и были очень не прочь похвастаться тем, что могут извлечь из головы. В какой-то момент тексты по-итальянски и переводы на итальянский иссякли, и в ход пошла тяжелая артиллерия — любовная лирика на языках оригинала. Последнее слово в дуэли осталось за Элоизой — когда-то в далёкой юности с подачи Линни она выучила некий стих по-русски, даже не стих, а отрывок из романтической поэмы, признание в любви, которое демоническая сущность адресовала земной женщине. И этот удар граф уже не парировал — или не смог придумать ничего сопоставимого, или не захотел. Или решил из каких-то своих соображений оставить последнее слово за ней.
— Уф, все горло отболтала, — пожаловалась Элоиза с гримаской на лице.
— Элоиза, вы доставили мне этой беседой необыкновенное удовольствие. Благодарю вас, — граф встал и поклонился.
— Взаимно, граф, — Элоиза вежливо наклонила голову. — Мне тоже было приятно побеседовать со столь знающим кавалером. Но скажите, если вернуться к той печальной истории, с которой мы начали — она была когда-нибудь записана? Или только передавалась… из уст в уста?
— Конечно, была, иначе — откуда бы я ее знал? Я читал эту хронику, она составлена монахом бенедиктинского ордена, который жил в том же монастыре, что и наш герой Джироламо, так что знал всю предысторию из первых уст, а потом имел возможность наблюдать за судьбой Мадонны Фьоры. Завершали историю уже другие братья этого же ордена. Как хроника вышла за пределы монастыря — не знаю, но я приобрел ее в числе некоторых других редкостей лет двадцать пять назад. Скажите, а у вас какой интерес к Мадонне Фьоре? Откуда вы узнали о ней?
— Я видела ее, — просто сказала Элоиза.
— Как? — граф даже привстал, потом успокоился и сел обратно.
— Как сейчас вижу вас.
— И… где вы ее видели?
— Увы, как раз этого я и не смогу вам сказать. Могу показать фото — хотите?
Лодовико сделал несколько отличных снимков, и Элоиза забрала их себе в телефон.
— Конечно, хочу!
Элоиза достала из сумки телефон, нашла фото и показала графу. Граф некоторое время молча смотрел.
— Она совершенна, вы правы… — он задумался. — У кого вы работаете? У кардинала д’Эпиналя? Так это он взялся за поиски?
— И да, и нет. Скажите, а на эту вашу хронику можно взглянуть?
Граф посмотрел на Элоизу внимательно и с улыбкой.
— Вам — можно.
— А скопировать избранные места? Безусловно, любая публикация будет со ссылкой на вас.
— Я подумаю об этом, хорошо? Мне так трудно выпускать хоть какую-то часть накопленных сокровищ за пределы моего дома…
— Но ваше сокровище останется с вами!
— Но я уже не буду уникальным обладателем этого знания. Знаете, давайте поступим так: приезжайте завтра ко мне в гости, посмотрите рукопись, а я подумаю, на каких условиях я соглашусь вывести ее в свет.
— Хорошо, я приеду. Скажем, в семь?
— В семь? Отчего не раньше?
— После работы, — пожала плечами она.
— Ах, да, эти ваши работы, — скривился ни дня в жизни ни на кого не работавший граф. — Полина, я боюсь, мы тебе уже надоели. Замучили легендами, устроили поэтический диспут. Ты не сердишься на нас?
— Я смотрю редкостный спектакль, а ты туда же — «сердишься»!
— Тогда я рад. Бокал на прощание?
— Охотно, — Полина вновь разлила вино, Элоиза вновь воздержалась.
— За вас, дамы, и за вашу удивительную семью. Надо же, какие жемчужины в ней еще встречаются! Скажите, Элоиза, а что вы думаете о том, чтобы прямо сейчас продолжить наше знакомство в одном милом месте, где играют джаз до самого утра? Оставьте вашу машину Полине, завтра заберете!
— Благодарю вас, граф, но завтра мне необходимо довольно рано встать. Кроме того, я не люблю джаз.
— Ну хорошо, а что вы скажете о клубе, где танцуют танго? Я бы научил вас курить, вам бы пошло, вашим красивым рукам…