Мадрид и Толедо
Шрифт:
Сегодняшняя библиотека производит впечатление спокойного, соразмерного пространства, чем отличаются далеко не все помещения Эскориала. Залы во дворце расположены по центральным осям и связь между ними осуществляется путем длинных непрерывных переходов – клаустро. По удлиненным покоям и коридорам дворца можно двигаться бесконечно долго. Вытянутые, сильно протяженные залы подобны обходным галереям и также освещены многочисленными окнами.
В первые годы XX века первоначальный интерьер королевских покоев был восстановлен на основании подробного описания их обстановки в мемуарах одного из придворных. По его словам, Филипп II занимал невысокие длинные комнаты. Самая большая из них позже стала называться Залом послов, поскольку король принимал в ней иностранных дипломатов перед началом утренней мессы. Как и в спальне, свод и стены в этом зале побелены, пол вымощен не мраморными плитами, а простым кирпичом, стены украшены керамическим фризом из городка Талавера де Рейн, недалеко от Толедо.
Широкие и массивные двери зала доставлены из Германии в 1567 году. Выполненные из полированного дуба, они являются настоящей архитектурной композицией, где на тесном пространстве сошлось множество элементов: изображения музыкальных инструментов, геометрических фигур и фантастических строений. Зал послов никогда не отличался обилием убранства, а при Филиппе был почти пуст. Наследник короля украсил комнату гобеленами, повесил картины, расставил у стен обитые бархатом стулья, массивные лари и приказал установить трон с красным балдахином.
Личные покои великого короля включали в себя три небольших, по обыкновению узких, помещения: кабинет, альков и молельню. Последняя выглядела как часовня с окном, прикрытым деревянными ставнями. Отсюда больной и немощный король мог слушать мессу, не покидая апартаментов. В личных покоях – те же белые стены, на которых в потемневших от времени рамах висят любимые картины монарха. Холодный узор изразцового фриза с бледно-синими и белыми оттенками повторяет цветовую гамму Зала послов. Небольшие слюдяные окна с деревянными решетками позволяли любоваться каменными стенами замка, зеленым украшением парка и по-своему красивыми окрестностями Эскориала. Изначально каменный пол комнаты устилали циновки; в отсутствие камина зимой здесь горели жаровни. Во время приемов Филипп восседал на кресле со спинкой, отделанной кожаными полосками, которые в ренессансной традиции крепились медными гвоздиками. Рядом с дубовым столом стоял низкий, прикрытый куском ткани складной стул – опора для больной ноги монарха, как и все Габсбурги, страдавшего подагрой.
П. Тибальди, А. Небриха. Фрагмент росписи библиотеки Эскориала
Рядом с покоями короля находились женские апартаменты. Отличаясь более нарядным убранством, они были отделаны тоже подчеркнуто строго: гранит в обрамлении углов, дверей, переходов, лестниц, побелка, гобелены, парадные картины. Наибольшую ценность этих комнат составляет клавесин Карла V, доставленный из монастыря в Юсте. В свое время на нем играла жившая здесь дочь Филиппа II, инфанта Изабелла Клара Евгения, впоследствии ставшая правительницей Голландии. Филипп II любил места в предгорьях Сьерры-Гвадаррамы, наслаждался чистым воздухом, любовался фантастическими формами скал и даже дома хотел видеть вокруг себя камень. Он желал умереть только в Эскориале, и сын выполнил его волю, приказав переправить сюда больного отца из Мадрида. Безмолвный, похожий на траурный поезд кортеж двигался почти неделю. Прощальное шествие продолжилось в замке, с которым король пожелал проститься. После смерти Филиппа внутреннюю отделку комплекса закончили и не раз изменяли его наследники.
Придворный церемониал требовал, чтобы королевский двор пребывал в Эскориале ежегодно в течение 63 дней. Один из Бурбонов – король Карлос III умер из-за того, что, не вняв указаниям докторов, переехал в холодный дворец с воспалением легких. Его сын Карлос IV считал проживание в мрачном замке неприятной обязанностью. Для того чтобы скрасить унылое существование во дворце-монастыре, он приказал отделать для себя комнаты согласно французским традициям. Таким образом над покоями Филиппа появились новые апартаменты, уютные, светлые, теплые, увешанные картинами и гобеленами с изображением пастушек, играющих детей и пухлых ангелочков. Однако даже после этого королевские покои продолжали удивлять скромностью, особенно по сравнению с помещениями, где происходили приемы и богослужения. Огромные, великолепно убранные церковные залы заливало светом из тысячи окон, а великий монарх обитал в узкой каморке, куда слабый луч света проникал через низкую дверь. Видимо, в его охваченной религиозными чувствами душе не оставалось места ни для чего иного.
Капелла сокровищ
В истории мировой архитектуры трудно обнаружить памятник, в котором с неимоверной силой выражаются понятия рассудочности и строгой логики. Эскориал – это особый искусственный мир, где господствует доведенный до крайности церемониал, исключающий фантазию и всякое поэтическое вдохновение. В его помпезных покоях нет места романтике, правда, если не принимать во внимание живопись. Считается, что искусство должно приобщать человека к прекрасному, делать зрителя частью окружающего мира. В Эскориале личность подавляется ослепительной роскошью, обесценивается духовно, теряясь между статуями царей и колоссальными росписями.
В отличие от станковой монументальная живопись не получила в Испании должного развития, поэтому фрески в храме и дворце выполняли в основном приезжие мастера. Весь период живописных работ разделился на этапы; основной пришелся на последние десятилетия XVI века, когда украшением дворца занимались представители Ренессанса, итальянские мастера Пеллегрино Тибальди, Лука Камбиазо, Федерико Цуккаро, Ромуло Чинчиннато, Никколо Гранелло, Фабрицио Кастелло, Бартоломе Кардуччо. Столетие спустя, в царствование последнего Габсбурга Карла II, своды собора покрылись пышными облаками, летящими фигурами, аллегорическими сценами на тему земной и небесной власти. Бравурные картины исполнил мастер барокко Лука Джордано. Очень известный в Европе художник специализировался на парадных изображениях, делал их шаблонно и с такой скоростью, что заслужил прозвище fa presto («делай быстро»). Его фрески понравились заказчикам, хотя были совершенно чужды образной системе Эскориала.
По мнению современных специалистов, итальянские мастера являлись посредственными подражателями Микеланджело и Рафаэля. Представляя поздний маньеризм, они следовали придворно-академической линии этого стиля, невольно доказывая мысль об упадке монументальной живописи в самой Италии.
Лука Камбиазо. Глория. Фреска в соборе Святого Лаврентия
Лука Камбиазо, известный в Испании под именем Лукето, расписал огромный свод над хором в соборе Святого Лаврентия. Очень пестрая, светлая, статичная фреска «Глория» в наивной манере представляет небесную иерархию: праведников и ангелов, рядами восседающих среди столь же аккуратно расположенных облаков. Как ни странно, подчеркнуто декоративная живопись гармонирует со строгими формами архитектурного ансамбля, красочными пятнами оживляя «белую ясность» собора.
Авторы росписи зала Битв – Никколо Гранелло и Фабрицио Кастелло, работали во многих помещениях Эскориала. Поклонники гротеска, они оставили в чопорном здании великолепные эпические картины, исполненные в новой для Испании живописной манере. Однако наиболее масштабной их работой являются батальные сцены в зале Битв. Округлый свод сильно вытянутой комнаты (длина внутренней стены около 50 м) украшен изящными, хотя и вполне традиционными фресками в помпейском стиле.
Сюжетом восьми картин стали события из недавней истории страны. Итальянские художники воспроизвели битву при Игеруэле близ Гранады, где в 1431 году войска короля Хуана II одержали победу над арабами. В простенках между окнами запечатлены эпизоды военных кампаний следующего века: сражение в Пикардии и поход на Азорские острова. В настоящее время этой частью композиции интересуются не только любители живописи, но и специалисты. Только здесь так увлекательно и точно представлен ценный исторический материал.
Грандиозная фреска во многом походила на средневековую шпалеру, найденную во времена Филиппа II в алькасаре Сеговии и впоследствии утерянную. То, что художники Эскориала, создавая роспись, взяли прообразом рисунок ковра, заметно по некоторым деталям и особенно по характеру изображения, которое выглядит так, словно прикрывает стену. Широкая кайма по верху фрески как будто прибита к стене. Разрыв изображения в проемах дверей оформлен отгибами ковра со свисающими складками. Снизу картину завершает кайма с бахромой, делающая изображение еще более похожим на шпалеру.