Маг Азидал. Король Азгамара
Шрифт:
Когда мы говорили об удержании Высшего Демона, то не шутили. Купол сложно пробить, он восстанавливается, и не даст ничему выйти наружу безнаказанно. Холод вблизи льда так силен, что закаленная сталь крошится, как дешевое печенье. По истине огромное, потрясающие заклинание, способное усмирить и сдержать любое существо.
Сейчас там, внутри купола, темно, холодно, и наверняка до паники страшно. Мир увидел это, и замер тишиной, не то что птиц и людей не слышно, даже ветер пропал. Уставшие маги Гильдии с восхищением оглядывают свое
Заклинание уровня Архимага свет не видал долгие года, века прозябала магия на уровне незначительных фокусов и знахарей. Но сегодня все будто вернулось в те славные времена, когда люди сносили горы, где хотели пройти, и волновали моря, просто чтобы полюбоваться волнами в штиль.
В груди растет что-то возвышенное, наполняя гордостью, восхищением и счастьем. Я сморгнул непрошенные слезы, быстро утер костяшками пальцем мокрые веки.
– Получилось, - со сложной эмоцией выдавил Лубл, оседая на землю, он смеется, запрокинув голову: - Ха-ха-ха! Получилось!
Ему вторят другие маги, несут, что в голову придет, смеются, поздравляют друг друга.
– Да, - у меня губы растягиваются в улыбке сами собой.
– У нас получилось.
Мир узрел Цитадель Льда.
Глава двадцать вторая. Летописи старика Шумпала.
08. 05. 217 год от основания Гондарии.
Со дня начала завоевательного похода прошел год, один месяц и семь дней.
По широкой улице Озерного Города идет старичок. Неказистая трость гулко стучит по кирпичам мостовой, в унисон с шаркающими шагами. Мало кто обращает внимание на этого старика, что неспешно идет к нижним уровням города.
Старичок и ростом невысок, годы сгорбили прежде прямую и статную осанку, морщины густо избороздили лицо, превратив кожу в пародию на кору дуба. Фигурой воина он и в молодые годы похвастаться не мог, так что вместе с шикарной седой бородой до пояса этот старичок легко вписывался в образ эдакого доброго дедка, с которого песок сыплется. И сей образ сам старик старательно поддерживал. Даже глаза у него внимательно добрые, голубые, как озеро под городом.
Звали его Шумпал, довольно сильно звучащее имя, но среди соседей и тех, кто его знал, чаще звучало не имя, но прозвище - Дед Шуша. Прозвище Шуша появилось еще с детства, когда он, будучи еще мальцом, гонял по городу голубей с криком: "Шуша! Шуша!".
Странное слово, вместо привычного всем "кыш", которым шугают все зверье от птиц до кошек, крепко прилипло к Шумпалу. Но к старости он им даже немного гордился, ибо бывают прозвища и похуже. Иногда он и сам так представлялся, нарочито свистяще шепелявя и посмеиваясь в густую бороду.
На срединных уровнях столицы на старика прохожие смотрят с легким пренебрежением, в основном, из-за одежды. Богатством, столь почитаемым в столице, старик похвастать не мог.
Нет на тонких запястьях золота браслетов, нет каменьев и нитей серебра в одежде. Старик облачен в простую, будто самолично сшитую, рубаху да штаны. Плечи прикрывает серая мантия в корявых заплатках из бахромистых разноцветных квадратиков. А на ногах скрюченные от времени ботинки, с загнутыми вверх носами и явно на пару размеров больше, чем нужно, из-за чего старик постоянно шаркал при ходьбе.
Старик остановился перевести дух в уголке у лестницы на уровень ниже, утер платочком от пота проплешину на макушке, размял узловатые пальцы с отчетливым хрустом, удобнее перехватил трость. На взгляд оценил время по заходящему солнцу и поспешил вниз, про себя сетуя на ноющие коленки. До дома осталось всего ничего.
Нижний уровень столицы самый обширный, и там живет больше всего людей. Кто помоложе - работают на купцов, перетаскивая товары через мост на склады в городе, так дешевле, чем оплачивать налог на коней и телеги. Это самый богатый заработок, но хватает и других, как во всех обычных городах, от плотников и торговцев до воров и куртизанок.
Тут своя атмосфера, и хватает тех, кто за всю жизнь не поднимался выше уровнем. Да и зачем? Тут есть все, от рынков до борделей, и работа для человека с руками найдется. А что выше? Там уже почитаемые ремесленники среднего звена живут, и в Цехе Ремесла состоят, о чем говорят серебряные фибулы с молотом на плащах.
Хватает там и благородных, из тех, что и сами не особо богаты, но на обычных "оборванцев" снизу смотрят с презрением, и говорят, цедя слова через губу. Приличному работяге там делать нечего, ему и тут хорошо.
Старичку и самому на душе легче стало, когда на родной уровень спустился.
– Дед Шуша! Дед Шуша!
– закружились вокруг старика стайка пацанов и девчонок.
– Сегодня праздник будет! Расскажешь историю?!
Старика тут знают и уважают, что уж говорить, если даже родители этих сорванцов выросли на его сказках и советах! Потому безобидного дедушку никогда не грабили в темных подворотнях, в трактирах угощали неплохим вином, и такие вот стайки детей не улетали мимо с его кошельком за пазухой. Шумпал по-доброму улыбнулся в седую бороду и отшутился:
– Солнце садится. Я уже старенький, а дедушкам ночью полагается спать, а не языком работать.
Пацаны разочарованно заулюлюкали, но вот одна из девочек вдруг заалела, как маков цвет и потупила взгляд. Как засмущалась то, аж уши покраснели!
– Ниска, ты че?
– ткнул ее локтем один из пацанов.
Старик едва сдержался, чтобы не захохотать в голос, но не захотел обижать дочку местной красы борделей, мадам Фильды. У дочки куртизанки свои понятия о "работе языком", хе-хе. А ведь ничего такого и не имел в виду.