Маг-целитель
Шрифт:
Жильбер подошел, обнажив меч. Вид у него был хмурый.
— Что будет, чародей?
— Рак, — ответил я ему. — Появится здоровенный рак или нечто смахивающее на него. Если появится — прикончи его. Фриссон?
— Да, господин Савл? — дрожащим голосом отозвался поэт.
— Послушай, не мог бы ты изобразить стишок или песенку про то, как кто-то приканчивает рака или краба? Будь так добр.
Я вдохнул поглубже, постарался взять себя в руки — а надо сказать, у меня у самого уже ныло под ложечкой. Несколько мгновений, и Фриссон вручил мне кусок пергамента. Я прочитал нараспев:
ЧтоНичего не произошло. Физиономия у Фриссона вытянулась, как резиновая.
— Я потерпел неудачу?
— Нет, дело не в тебе. — Опять эти законы! — Она сейчас во власти Зла. Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.
Не могут — кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, — в этом я убедился на примере Яги.
Может, снова попробовать то же самое?
— Женщина! Я не могу излечить тебя, если ты не покаешься! Ты должна открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.
На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее снова скрутила боль. Она застонала, закричала:
— Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны, от его лжи!
Она крикнула — повелитель всех болей сотряс ее тело — ну, точно, это ей был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была у бабки нешуточная. Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:
— Пусть Господь простит мои прегрешения! Отрекаюсь от моего союза с дьяволом!
И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи — те же самые...
Покусал за руку греку?Ну, и сколько ж можно так?Что пристал ты к человеку,Что расставил клешни, враг?Убирайся быстро в реку,Уходи из бабки, рак!Ведьма вскрикнула в последний раз и замолчала. Она тяжело, с присвистом дышала. Казалось, даже воздух в кругу, замкнутом Жильбером, Уныликом, мной и старой ведьмой, стал гуще, потемнел... еще сильнее потемнел...
И вдруг в одно мгновение перед нами возник во всех мельчайших подробностях... рак, фута в три длиной, с клешнями в целый ярд. И рак этот пополз ко мне, целясь клешнями в мое горло.
Я взвизгнул и отпрыгнул назад, а Жильбер возопил:
— Именем святого Монкера! — и, размахнувшись мечом, бросился на рака.
Ему удалось первым же ударом пронзить чудище насквозь, пригвоздить его к полянке. На счастье, Жильберу хватило ума отскочить
Но тут с ревом, от которого закачались деревья, в игру вступил Унылик.
Он приземлился на рака обеими ступнями, и панцирь чудища треснул. Клешни бешено защелкали, пытаясь ухватить Унылика за ноги. Тролль наклонился, ухватил рака за клешни и выдернул их. Чудище взвыло — или свистнуло, это я услыхал даже через прижатые к ушам ладони, — и обмякло.
На полянке сразу стало тихо-тихо.
Я оглянулся и увидел Фриссона. Он стоял, прижавшись спиной к стволу дерева, и губы его беззвучно шевелились.
У меня кружилась голова. Я сел, отнял руки от ушей, но далеко не убрал — на всякий случай.
Однако услышал я всего-навсего победный вопль Унылика. Тролль подпрыгивал и топтал панцирь рака. Вот он разорвал надвое одну из клешней и отправил в пасть...
— Унылик, нет! — закричал я.
Клыки его щелкнули, но он не откусил ни кусочка — будто сработал невидимый предохранитель. Тролль обиженно уставился на меня, держа перед собой клешню.
— Голодный!
— Ты, безусловно, заслуживаешь обеда из десяти блюд, — подхватил я, шагнув к троллю. — Я тебе это обещаю, как только мы поможем этой бедной старой даме! Но это мясо есть нельзя, Унылик! Тебе от него станет плохо! В раках водятся паразиты! Ужасные паразиты! И вдобавок эта тварь может срастись в тебе из кусочков и примется продираться наружу!
Унылик глянул на клешню так, словно впервые ее увидел.
— Славно сказано, — заговорила Анжелика. — Это чудовище, оказавшись вне чужого тела, быстро ослабло. Но не наберется ли оно сил, очутившись внутри?
Унылик издал вопль ужаса и отшвырнул клешню. Та начала таять на лету... и вскоре растаяла совсем. Растаял и панцирь, на котором стоял тролль, и все маленькие ножки рака, и вторая клешня. Унылик обескураженно уставился себе под ноги и ухнул. То место, где у него могла бы располагаться нижняя губа, имейся она у тролля, задрожало.
— Не переживай, — вздохнул я. — Раком все равно не наешься. Не успеешь оглянуться — а его уже и нет. А через час опять жрать охота. Не горюй, детинушка, через пару минут мы тебе изобразим целого быка.
— Ведьма, — тихо напомнил мне Жильбер. Сказано это было таким тоном, будто юноша опасался, что, избавившись от боли, ведьма примется за старое.
— Прошло! — воскликнула старуха. Она села и, вылупив глаза, уставилась на собственный живот. Нажала в одном месте, в другом... — Прошло! Я здорова! Не болит!
— Я бы на твоем месте не радовался так уж сильно, — приструнил я ее. — Мы, конечно, на время утихомирили боль, но это не значит, что она не вернется.
— О нет, не вернется, я видела, как мою боль разорвал на кусочки твой могучий тролль! Диво, настоящее диво! И кто бы мог подумать, что у меня внутри поселился рак? И что его можно выманить наружу и уничтожить сильным клинком?