Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
Лекции по вампиризму, хоть и не помогут Пауло превратиться в профессионального сценариста, все же оставят некоторый след в его жизни. Там он познакомился с 24-летней изящной японкой-массажисткой по имени Кейко Саито, девушкой из Токио, «отрывавшейся по полной» в Лондоне, и так же, как Пауло, интересовавшейся сатанизмом и мистикой. Вместе они будут принимать участие в уличных манифестациях: в первый раз — протестуя против массового истребления людей, которое проводил в Камбодже «маршал» Пол Пот, во второй — когда собирали подписи под петицией в пользу легализации марихуаны в Великобритании. Познакомился, увлекся ею всерьез и завел с нею роман. По своему обыкновению — так же он будет поступать и впредь со всеми женами — он не утаил этого от Сиссы:
— Я влюбился в Кейко. Как ты отнесешься к тому, что она будет жить с нами?
Один-единственный раз упоминая об этом эпизоде публично — в интервью журналу «Плейбой» в октябре 1992 года, — Пауло признался, что предложение
«Плейбой»: А ваш третий брак, с Сесилией МакДауэлл?
Пауло: С нею мы венчались в церкви.
«Плейбой»: И вы были при полном параде, как полагается?
Пауло: Да. А шафером был Рауль Сейшас. Потом мы с женой какое-то время жили в Лондоне, где, кстати, попробовали «любовь втроем».
«Плейбой»: Да ну?
Пауло: Я ходил на лекции о вампиризме и там влюбился в одну слушательницу, японку, звали ее Кейко. Но и Сесилию я любил, а потому мы решили жить втроем.
«Плейбой»: И обе согласились?
Пауло: Да. Мы прожили вместе около года.
«Плейбой»: А как это было в смысле секса?
Пауло: Я занимался сексом с обеими одновременно, но между ними ничего такого не было.
«Плейбой»: И они не ревновали вас друг к другу?
Пауло: Нет, никогда.
«Плейбой»: А не слушалось так что вам хотелось остаться лишь с одной из них?
Пауло: Насколько мне помнится — нет. Ни разу. Это и вправду была «любовь втроем», и очень сильная.
«Плейбой»: Ну хорошо, Сесилия и Кейко не спали друг с другом. Но все же — как складывались их отношения? Как они относились друг к другу?
Пауло: С большой нежностью. Они прекрасно понимали, как сильно я люблю их обеих, а я понимал, как они любят меня.
Кейко и Пауло…
Взяв на вооружение методы советских и китайских коммунистических лидеров, вытравлявших любую память о тех, кто был сподвижником и «товарищем по борьбе» а потом становился «разоблаченным и обезвреженным врагом народа», Пауло ни словом не обмолвился в этом интервью еще об одном персонаже этой истории. О длинноволосом музыкальном продюсере — бразильце Пенинье, который в ту пору тоже обитал в Лондоне. В доме была только одна комната, а в комнате — одна кровать, и Сисса поняла, что муж намерен жить с ней и Кейко заведя себе на манер арабского шейха мини-сераль. Пауло неизменно уверял, что с Сиссой «было легко ладить», однако уже через год после венчания он убедился, что девушка, которую взял в жены, не отличается безропотной покорностью. И был немало поражен, когда в ответ на предложение делить кров и ложе с японкой услышал столь же непринужденный, сколь и шокирующий ответ, звучавший в устах девушки из хорошей семьи неожиданно, если не сказать — дико:
— Хорошо. Я позволю Кейко жить с нами, если ты согласишься, чтобы с нами жил и Пенинья. Понимаешь, я «запала» на него.
Пауло, оказавшемуся в положении, которое шахматисты называют «цугцванг», а проще говоря — в тупике, ничего не оставалось, как примириться с воцарением еще одного участника этого экстравагантного сообщества, получившего название «семья расширенного состава», или «Генеральная ассамблея ООН». (Если в Лондон наведывались родственники Пауло или Сиссы, Кейко и Пенинья улетучивались — так было, например, когда на недельку приехала Гайл, старшая сестра Сиссы, и остановилась, естественно, у них.) Первый и единственный Новый год супругов Коэльо будет отпразднован в расширенном составе в Эдинбурге, куда все четверо отправились на несколько дней.
Сисса и Пенинья…
… и новая семья в полном составе
В конце года Пауло был занят нескончаемым и весьма разочаровывающим подведением итогов, пытаясь определить баланс побед и поражений. Получалось, что вожделенный, хоть и умозрительный «Оскар», столь сильно повлиявший в марте на его решение уехать из Бразилии, все еще невообразимо далек. Проходил месяц за месяцем, а он не сочинил ни строчки книги, о которой так долго и страстно мечтал. Приходилось признать поражение, что он и сделал, записав в дневнике слова, не предназначавшиеся для посторонних глаз:
Череда отказов. Что бы я ни посылал на конкурсы — все отвергалось.
[…] С самого раннего детства я мечтал стать писателем, жить и творить за границей и получить мировую известность. И Лондон, конечно, был шагом на пути к этой мечте. Однако результаты оказались не те и не такие, каких я ждал. Мое первое и самое сильное разочарование — это я сам. Шесть месяцев обстановка вокруг меня способствует невиданному вдохновению, а я не могу взять себя в руки и написать хотя бы строчку.
Пауло тщился предстать в глазах окружающих заметным представителем бразильской поп-культуры, ради удовольствия пописывающим в Лондоне для отечественных журналов. Впрочем, старый друг Роберто Менескал, с которым он состоял в переписке, уже начал высказывать сомнения, что ученик поступает правильно, и прозрачно намекал — не пора ли закрывать лондонский сезон и собираться домой? Однако признать себя побежденным и возвращаться с поджатым хвостом Пауло не хотелось. Вот если «Филипс» вновь пригласит его на работу, он на следующий же день вылетит в Рио. И вот в Лондон с соответствующим предложением прибыл громовержец-Менескал, да еще и привез с собой Элену Оливейра, еще одного топ-менеджера мультинационального гиганта. Приступать к работе предстояло лишь в марте 1978-го, но дело было не в работе, а в приглашении. Накануне отъезда Пауло собрал все то немногое, что ему удалось выжать из себя за эти бесплодные лондонские месяцы, сложил в конверт, конверт заклеил, надписав на нем свои имя и адрес. А потом, когда они с Менескалом пили виски в скромном пабе на Портобелло-роуд, «забыл» конверт на стойке бара. Накануне отлета, в последнюю ночь, проведенную в Лондоне, он так объяснил в дневнике мотивы этого поступка:
Все написанное за год я оставил в баре. Это мой последний шанс. Пусть кто-нибудь найдет, прочтет и скажет: «Этот малый — гений!» На такой случай я указал и фамилию, и адрес. Если потребуется — меня разыщут.
Роберто Менескал приехал в Лондон, чтобы забрать Пауло в Бразилию. Английские каникулы подошли к концу
Да, речь шла всего лишь о еще одном поражении — но никак не о полном разгроме. Эти слова как заклинание будут повторять некоторые персонажи Пауло спустя много лет. И вот — без книги, которую поклялся написать, без работы, без партнеров, почти без друзей и без защиты анонимностью, которая в Лондоне позволяла ему сделать супружеские отношения, мягко говоря, далекими от традиционных, они с Сиссой вернулись в квартиру на Барата-Рибейро, которая не особенно их устраивала еще до путешествия в Англию. Едва они обосновались, как Пауло принялся строить мрачные прогнозы на дальнейшую жизнь, твердя, что они непременно сбудутся, если не удастся распространить приобретенную в Лондоне «эмоциональную подвижность» на бразильское бытие.
Союз с Сиссой будет продолжаться, только если вернется та «эмоциональная подвижность», которая существовала в Лондоне. Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Если же нет — у нас нет шансов… Все это — лишь вопрос времени. Ладно, подождем, пока все выяснится и определится. Впрочем, я считаю, что так или иначе возвращение в Бразилию не сблизит пас, а разведет. И едва ли мы долго пробудем вместе, потому что здесь мы нетерпимее к слабостям друг друга…
Спустя несколько месяцев они перебрались в новую квартиру четвертую из тех, что составляли маленькую городскую латифундию Пауло Коэльо. Купленное на деньги, полученные от аренды остальных (за год составилась изрядная сумма!), уютное жилье с тремя спальнями находилось на улице Сенадор-Эузебио, в районе Фламенго, в двух кварталах от кинотеатра «Пайсанду», в трех — от дома бывшей возлюбленной Пауло Энеиды и совсем рядышком с домом Рауля Сейшаса. Полстены в гостиной занимали лондонские фотографии и сувениры, имевшие двойное предназначение: супругам они напоминали о счастливых днях, а Пауло — о поражении, которое он потерпел, так и не сумев сочинить свою книгу.
В марте он приступил к работе в качестве художественного продюсера и на протяжении нескольких месяцев вновь тянул лямку сотрудника звукозаписывающей компании. Поскольку он терпеть не мог вставать рано довольно часто по утрам, часов в десять, его будил телефонный звонок секретарши, сообщавшей, что его ищут и не могут найти. Из дома в офис, расположенный на Барадо-Тижука, он ехал за рулем собственного автомобиля — скромного «Форда-корсела» — и целый божий день проводил нескончаемые совещания и встречи с певцами и музыкантами, с сотрудниками и журналистами, специализирующимися в этой сфере. В кабинете беспрерывно звонил телефон; надо было одновременно направлять и контролировать оборот документов, подписывать в печать эскизы конвертов, отвечать от имени знаменитых артистов на письма фанатов.