Маг. Биография Пауло Коэльо

Морайс Фернандо

В конце июля 1969 года Пауло и Вере, занимавшим один из номеров «Особняка», захотелось разнообразия. В середине августа бразильская сборная по футболу должна была встретиться в Асунсьоне в отборочном матче с командой Парагвая — они сражались за путевку на Чемпионат мира

1970 года в Мехико. Как-то в воскресенье равнодушному, в общем, к футболу Пауло удалось уговорить подругу пойти на матч. На переполненном стадионе «Маракана» встречались команды «Фламенко» и «Флуминенсе». Зрелище заворожило Веру и сделало ее неистовой болельщицей. Именно она предложила отправиться вдвоем на машине в Парагвай посмотреть игру. Пауло понятия не имел об этом выездном матче бразильской сборной, но идеей загорелся и по своему обыкновению прежде всего составил план поездки. Он с ходу отбросил возможность проехать вдвоем на машине почти две тысячи километров в этом марафоне единственным водителем была бы Вера, ибо ее возлюбленный еще не обрел достаточной смелости, чтобы вести

машину. Принять участие в этой авантюре предложили еще двоим: музыканту-дантисту Какико и Арнольду Бруверу-младшему, новому человеку в театре. О Какико вспомнили не просто так он не только был опытным водителем, но и мог гарантировать всем приют в Асунсьоне — там, в столице Парагавая, жила давняя любовница его отца. А Брувер, как едва ли не каждый, кто попадал в орбиту Пауло, был весьма своеобразной личностью: тридцатитрехлетний сын латыша и португалки, балетный танцовщик, драматический актер, музыкант и оперный певец. После переворота 1964 года военная полиция завела на него дело, и по подозрению в подрывной деятельности Брувер-младший был уволен с военного флота, где на тот момент состоял в чине капитана третьего ранга. Арнольд сначала принял приглашение и лишь затем признался, что тоже не умеет водить. Предусмотрительность требовала обратиться к мастеру Туке — однажды дед с бабушкой Лилизой ездил на машине в Фож-до-Игуасу, на границу с Парагваем. Пауло попросил его составить маршрут, указав заправки, придорожные рестораны и удобные места для ночлега.

Солнечным и холодным утром в четверг 14 августа четверка собралась у входа в «Особняк Ямы» и уселась в белый «Фольксваген» Веры. Путешествие шло гладко, Вера и Какико сменяли друг друга за рулем каждые сто пятьдесят километров. Настал поздний вечер, когда машина затормозила у дверей небольшой гостиницы в Режистро, где решила заночевать утомленная, но счастливая четверка: за двенадцать часов они покрыли шестьсот километров, почти треть всего пути.

Местные жители поглядывали на любого чужака в их краях с понятным недоверием. За несколько месяцев до того, как политическая полиция страны — Департамент государственного и общественного порядка (ДОПС) — разогнала в ста километрах отсюда, в Ибиуне, съезд Национального союза студентов, в городках долины Рибейра, беднейшей части штата Сан-Пауло, стали появляться пришлые люди. И местным было невдомек, кто они: из полиции или еще откуда. Но эти четверо вымотались до такой степени что своим появлением даже не успели разжечь ничьего любопытства. И прямиком отправились спать.

В пятницу проснулись рано, потому что следующий отрезок пути — самый протяженный — собирались проехать всего за день. Если все пойдет хорошо, в обед они будут уже в Каскавеле, что в западной части штата Парана, а это еще семьсот пятьдесят километров. Там — последний привал перед Асунсьоном. Но расчеты не оправдались. По трассе шел сплошной поток грузовиков, и приходилось плестись за ними, чтобы улучить момент и совершить безопасный обгон. В результате к десяти вечера все здорово проголодались, а до Каскавела оставалось еще добрых двести километров. Вера остановила машину на обочине и попросила Какико выйти посмотреть, все ли в порядке с шинами, — ей показалось, что машину заносит.

Все было в норме, и погрешили на густой туман, от которого дорога-де стала скользкой. Какико предложил: пусть Вера переберется назад и отдохнет, а он поведет до Каскавела Через час остановились на заправке. Все расходы делились на четверых, и Вера полезла за бумажником — и только тут поняла, что потеряла сумочку с деньгами и всеми документами, включая права и свидетельство о регистрации. Она твердила, что сумочка могла вывалиться только в тот момент, когда они с Какико менялись местами. Делать нечего: развернулись и в надежде отыскать сумку поехали к месту последнего привала еще сто километров назад. Так проездили туда-сюда больше трех часов. Тщетно. Сколько ни рыскали по сторонам, светя фарами, сумка не находилась, а в барах и на заправках, понятное дело, никто ничего не знал. Стало ясно, что это плохое предзнаменование — знак, требующий истолкования. Пауло предложил развернуться и возвращаться в Рио: в конце концов, никому этот футбол не интересен, — но оказался в меньшинстве: его не поддержали. Путешествие продолжилось, и в Каскавел они въехали на рассвете в субботу, причем машина впервые дала сбой: полетело сцепление, а без него не поедешь.

Из-за назначенного на следующий день матча сборных Бразилии и Парагвая почти все в Каскавеле было закрыто, в том числе автомастерские. Но большинством голосов постановили доехать до Асунсьона, поэтому дальше решили двигаться автобусом. Купили билеты до Фож-до-Игуасу и, поскольку у Веры не было документов, пограничный мост из Бразилии в Парагвай они переходили с толпой туристов и болельщиков. На парагвайской стороне сели в автобус до столицы. Только разместившись в доме той самой отцовской знакомой, четверка сообразила, что все билеты на футбол давным-давно раскуплены. Однако горевать не стали. Выходные посвятили экскурсии

в пригородные селения индейцев гуарани и скучным лодочным прогулкам по реке Парагвай. С утра в понедельник они наконец занялись поисками автомастерской в Каскавеле и починкой машины. С пропажей сумки возникло множество дополнительных хлопот: придется неукоснительно соблюдать все правила движения, ибо малейшее нарушение приведет к проверке документов, каковых не имеется вовсе. К тому же без Вериных денег расходы следовало делить не на четверых, а на троих, а потому есть поменьше и ночевать где подешевле. Дедушкин маршрут пришлось перекраивать. Решили ехать в Куритибу, где можно было остановиться на ночлег и попытаться выправить копии документов на машину и водительских прав для Веры.

Около десяти вечера голод заставил ничего не подозревавших путешественников остановиться немного не доезжая до столицы штата Парана. Припарковав машину на стоянке у закусочной на въезде в город Понта-Гросса, они увидели, что накрутили уже около четырехсот километров. Чтобы сэкономить деньги, применили тот прием, к которому уже не раз прибегали после потери сумочки-. Пауло и Вера садились за столик и заказывали на двоих. Когда заказ приносили, появлялись Какико с Арнолдом, и ели они все вместе. Должным образом подкрепившись, четверка собиралась возвратиться к машине, как вдруг в зал вошла группа полицейских с автоматами. Старший направился к их столику:

— Белый «жук» с номерами штата Гуанабара на стоянке — ваш?

Какико — единственный, у кого были права, — понял, что отвечать должен он:

— Наш.

Когда же военный попросил предъявить удостоверение владельца, Какико подробно объяснил, переглядываясь с испуганными друзьями, что Вера оставила сумочку у машины, живописал обстоятельства утраты бумажника со всем содержимым, не умолчав и о планах на ночлег в Куритибе:

— Там же мы хотели выправить копии пропавших документов.

Старший патруля недоверчиво смотрел и слушал. Затем принял решение:

— Объясняться будете с начальником полиции. Следуйте за мной.

Их отвели в участок и оставили ночевать на деревянных нарах, в жуткой холодрыге. Наконец в шесть утра появился начальник полиции — в пончо и весь обмотанный шарфами. Он сообщил следующее:

— Вы обвиняетесь в терроризме и вооруженном налете на банк. А это уже не ко мне. Вами займется армия.

Никто из четверки особенно не следил за политическими событиями, а между тем в последние месяцы положение в стране крайне осложнилось. После издания «ИА-5» в декабре 1968 года более двухсот университетских преподавателей и ученых досрочно отправили на пенсию, арестовали или выслали. В списке репрессированных значились имена всемирно известных людей — социолога и будущего президента республики Фернандо Энрике Кардозо, историка Кайо Прадо Жуниора и физика Марио Шемберга. В Национальном конгрессе сто десять депутатов и четырех сенаторов лишили мандатов, а в различных штатах и муниципалитетах почти пятьсот человек, обвиненных в подрывной деятельности, были отстранены от участия в прямом и косвенном государственном управлении. Из Федерального верховного суда устранили трех судей — насилие в стране коснулось и высшей судебной инстанции. В январе капитан Карлос Ламарк покинул армейскую казарму в Китауне, что в промышленном пригороде Сан-Пауло Осаско, и угнал для городских партизан машину с шестьюдесятью тремя автоматическими винтовками, тремя автоматами и большим количеством боеприпасов. В Сан-Пауло вновь назначенный губернатор Абреу Содре учредил так называемый «Операсан бандейрантес» (ОБАН): этот карательный орган, объединивший полицейских и военных трех видов вооруженных сил, был призван подавить оппозицию, но вскоре превратился в настоящий застенок для противников режима.

За два дня до ареста Пауло и его друзей четверо вооруженных автоматами партизан — трое мужчин и одна белокурая женщина — на белом «Фольксвагене» с номерами Гуанабары совершили налет на банк и супермаркет в городе Жандайа-до-Сул в ста километрах к северу от Понта-Гросса. Воображение карательных органов услужливо подсказало, что такое могла совершить только наша четверка. Их, дрожащих от холода и страха, в оливковом «воронке» под охраной вооруженных до зубов солдат отвезли на другой конец города в штаб 13-го мотопехотного батальона в район Уваранас. Оборванные, давно не умывавшиеся и полумертвые от холода, все четверо вывалились из арестантского отсека «воронка» на огромный плац, где почти тысяча новобранцев постигала премудрости строевой подготовки.

Их развели по разным камерам, раздели и обыскали, а спустя полчаса начали допрашивать. Первым вызвали Какико. Его привели в камеру, где стояли стол и два стула. На одном уже восседал смуглый мужчина, рослый и крепкий, в камуфляже и армейских ботинках. На груди был нашит прямоугольник с надписью: «Майор Индио»[26].

Майор Индио велел Какико сесть напротив. Поднеся к самому лицу задержанного указательный и большой пальцы, сложенные вместе так, что получилось нечто похожее на штырь или шпатель, он произнес тираду, которую музыкант и зубной врач запомнит слово в слово на всю жизнь: