Магеддо. Виртуальный роман
Шрифт:
Пока же дали служебную, и Михаил даже слышал, что отец с матерью стали мечтать о втором ребенке. Отцу было сорок два, маме тридцать девять. Михаил заканчивал школу и готовился к поступлению в военно-морской институт. Все образовывалось вполне хорошо и все рухнуло в один миг…
Последняя кавказская командировка была простой формальностью: сопроводить высоких чинов на очередное совещание по борьбе с тем, с чем годами боролись в этом регионе армия и разведка. Взрыв на улице Махачкалы прозвучал глухо, переднюю машину кортежа отбросило в сторону. Генеральская остановилась в отдалении, а важный чин, демонстрируя свою храбрость, направился к месту взрыва. Подполковник Ваганов,
Борьба со смертью в институте Склифосовского продолжалась две недели. Сильное тело Петра сопротивлялось, удивляя врачей и даря то угасающую, то вспыхивающую надежду маме и Михаилу. Организм в конце концов победил, но только частично. Мозг работал, но сигналов, на которые тело могло бы логично ответить уже не подавал. Отец смотрел на Михаила огромными глазами из-под широкой повязки, и было совершенно понятно, что сына он узнаёт. Но живыми были только глаза. Все остальное стало недвижным. Михаилу было страшно именно от этого. Сил плакать не было, надежды тоже не осталось…
Он навсегда запомнил тот вечер, когда почерневшая мать пришла домой и села на кухне. Она как-то слишком жестко сказала Михаилу, что они с отцом договорились еще перед первой войной… Если что, то «овощем» он быть не хочет. Сегодня он подтвердил это. Она поняла его, ставший на секунду осмысленным, твердым и одновременно умоляющим взгляд. Дала разрешение на отключение аппарата искусственной вентиляции легких. Приняла на себя его последний вздох. Высушила прощальным поцелуем его последнюю слезу.
Папа умер. Жизнь почти остановила свой бег. Она тянулась, как пластилин. Тяжело, обрывочными комками-кусками воспоминаний и необходимых, скорбных дел. А дела эти не убывали, а только громоздились друг на друга как липкие, коричневые пластилиновые ошметки. Беды пришли, как водится, одна за одной. Следующий год они почти не вылезали из похорон и больниц. Первым с тяжелым инсультом слег дед. Бабушка и Михаил вытаскивали его сначала в больнице, потом дома. Пока однажды утром бабушка просто не проснулась. Едва похоронив ее, и найдя сиделку деду, Михаилу уже надо было спешить в другую больницу, куда положили маму с неожиданно появившимися у вполне здоровой женщины проблемами с сердцем. Болезнь была вполне излечимая, если ее не запустить. Хорошо, что с деньгами проблем не возникло: маме выплатили «посмертные» деньги за отца, ежемесячно слал переводы Николай, почти непрерывным ручейком приезжали офицеры-сослуживцы отца со всех концов страны, привозя собранные средства.
Да и генерал оказался порядочным мужиком: не побоялся приехать и рассказать, как все произошло, попросил прощения… Словами и делом. И то, и другое было бессмысленно, важно, необходимо. Похороны прошли на средства Министерства Обороны. Трехкомнатная, вместо положенной «двушки» квартира появилась быстро, как в сказке, и ее даже обставили вполне приличной мебелью. Поставили телефон, застеклили балконы, вставили стеклопакеты в окна. Маме назначили пенсию, Михаилу предоставили право поступления в институт без экзаменов. Все это снимало житейские проблемы, но никак не моральные.
Михаил за эти полтора года стал старше,
Через полгода дед пытался вставать, невзирая на плохо действующую левую руку и ногу, а мама, как показалось Михаилу немного успокоилась. Она продолжала лечение, но Михаил видел, что она вынашивает какую-то идею. Светлана вдруг стала снова деловой, современной женщиной, часто говорила с кем-то по телефону, куда-то ездила, переписывалась по электронной почте. На вопросы сына она отвечала коротко и уклончиво. Михаил за это время многое передумал, но мама как-то отстранилась от него, да и нужно было решать вопросы с МГУ и вливаться в непривычную студенческую жизнь.
Ответ о «делах» мамы был получен совсем скоро. И был он совершенно неожиданным для Михаила. Когда, изнывающим от жары московским вечером Михаил пришёл домой, его встретила мама с небольшим, как ему показалось, свертком в руках. Только он почему-то был сверху обернут каким-то незнакомым, тонким, в оранжевых разводах одеялом. Мама повернулась и… Михаил встретился с вполне осмысленным взглядом васильковых глаз ребенка. Они смотрели спокойно, с интересом и казались намного старше, чем все остальное личико малыша: маленькое, розоватое, со следами молочного налета вокруг губ – бантиков.
– Это твой братик, Ванечка… – с какой-то растерянной, виноватой улыбкой прошептала мама, а Михаил просто наклонился и, повинуясь какому-то непреодолимому чувству тихонько поцеловал малыша в правую щеку. Тот не улыбнулся, переведя спокойный взгляд на маму, а потом обратно на Михаила, рассматривая свою новую семью. Судя по всему, мнение у него осталось вполне положительное…
Вторым, после «мама» словом Вани стало «атик», в смысле братик. Кто и почему отказался от совершенно здорового Ивана сразу после его рождения, составляло тайну усыновления. Как оказалось, мама решила усыновить ребенка почти сразу же после смерти отца, и занялась этим решительно и быстро. Информация о детишках стала поступать так же споро, но, когда мама в очередной раз пришла в свою больницу на обследование, то совершенно случайно увидела Ваню. Решение созрело мгновенно: мама сразу же забрала месячного малыша домой, занявшись подготовкой документов. Иначе Ваню вскоре отдали бы в «Детский дом», а там «бодяга» с усыновлением могла бы длиться месяцами, если не годами. Врачи пошли навстречу: все знали ее историю и в порядочности «молодой» мамы не сомневались.
Генерал, к которому мама на этот раз обратилась сама, только молча, низко поклонился ей и подключил всех, кого можно и нельзя. Повидавший за свою долгую жизнь разных офицеров и еще более разных офицерских жен, с таким же напором «выбивавших» квартиры, дачи и прочие привилегии именем своих вполне здоровых и живых мужей… Ради такой просьбы он буквально не свернул бюрократические горы, а срыл их. Через пару месяцев документы были готовы, несколько комиссий убедились в пристойных условиях проживания и хорошем уходе за ребенком, и Иван Петрович Ваганов стал официально членом семьи.